|
|
Сурок по вторникам с Ханной Таупекка № 25
Сурок годовалый, упитанный и торжествующий
| |
Лишь немногие, кого мучает кашель, идут к врачу. Большинство идет в филармонию.
Народное |
Да-да, не успела я метафорически сосчитать до трех, как прошел год с момента основания этой колонки — о чем хозяин дома, я надеюсь, все еще не жалеет. Вообще, как якобы утверждало наше все, сиречь Петр Ильич Чайковский, «говорить о музыке — все равно, что танцевать об архитектуре», но удовольствие от процесса в таких случаях заранее оправдывает результат, чего и всем желаю. В любом случае, поскольку юбилей отдельно взятого сурка — никак не повод для целой колонки, я еще немного попляшу об архитектуре, пожалуй.
Записки на манжетах Спасибо Борису Лифановскому, любезно предоставившему запись фортепианного квинтета Дворжака в исполнении Якова Кацнельсона и Квартета Большого театра.
Нет, ну правда. Вот у тебя гипотетические напряженная духовная жизнь и душевная тонкость. И требует твоя тонкая душа немедленного похода в концерт — для приобщения, значит, к высотам мирового культурного наследия. Ты видишь афишу, обещающую ля-минорный квинтет Дворжака, прекрасней которого нет среди квинтетов. Ты лихорадочно сверяешь исполнителей — нет, всё обещает быть безоблачно, — покупаешь билет и, спрятав его поближе к сердцу, отправляешься в зал. Усаживаешься. Третий звонок, свет, ты замираешь в предвкушении, и тут раздается...
Не-ет. Не божественная музыка Дворжака. Раздается какой-нибудь истошный телефонный писк, сдавленные извинения, кашель, шорох и скрип. Кто-нибудь ныряет под кресло искать упавшую программку. Договаривает все, что не успел договорить перед началом концерта. Требует освободить неправедно занятое место, потрясая билетом. В общем, все что угодно раздается, пока музыканты рассаживаются и настраиваются. Но хорошо, ладно, понемногу шум все-таки сменяется квинтетом, вступает виолончель и медленно, томительно, раздумчиво... БДЫЩ! — с грохотом валится на пол чья-то сумка, владелица, кряхтя, наклоняется, кресло: скрррр!, молния: взжжжж!, мелочи в сумке: бряк!, молния: взжжжжж! — слушаем: скрипка переговаривается с альтом, остается в одиночестве фортепиано, замирает... «Ты посмотри, как вырядилась!» — драматически шепчет какая-нибудь старушка соседке, подталкивая ту локтем и указывая на декольте скрипачки. Половина зала послушно смотрит в декольте, вторая ерзает и уничтожает взглядами старушек. Скрипка, скрипка, закрываешь глаза, альт повторяет тему, снова скрипка, Дворжак гениален все-таки, как просто, как ясно и как светло. Смешно, всегда хочется на этом месте заплакать, в который раз... молния: взжжжжж! пакет: шрррр! Старушки решили угоститься карамельками.
Да-да, лирическое отступление: откуда, ну откуда? Почему они всегда едят конфеты на концертах? Аккуратно дожидаясь паузы или хотя бы piano? Лирически чавкая в терцию и нимало не смущаясь присутствием музыкантов и зрителей? Я не припомню, пожалуй, концерта, миновавшего бы этот феномен — иногда закрадывается подозрение, что это какой-то заговор.
Пока старушки срочно подкрепляли упадшие силы, процесс дошел до конца первой части и увенчался бурными аплодисментами. Который год не могу вообразить, что помешало бы нашей филармонии перенять опыт западных коллег и отмечать в программке, где аплодисменты возможны, а где нежелательны. Но ладно, ладно. Нас ожидала вторая часть квинтета — «Думка»: робкие звуки фортепиано, обманчиво простая фраза виолончели, и снова фортепиано. У меня связано с этой мелодией сколько-то своего, хотя и неважно: такую музыку стоит слушать, стоит быть внимательным к ней, потому что от нее получаешь больше, чем отдаешь. Но это не сработает, и шепчущиеся будут шептаться, а шуршащие шуршать, пока ты пытаешься удержать тонкую нить мелодии, рвущуюся из рук, и в конце все снова зааплодируют, без сомнения.
Впрочем, в третьей части нас ждет новое развлечение. Фуриант — чешский народный танец, веселый и быстрый, и непременно найдется кто-нибудь, желающий исполнить его, не вставая из кресла, путем, например, притопывания ногой по полу. Что не замедлит обрадовать всех соседей танцора. Или дамы в первом ряду возьмутся обсуждать политику филармонии, или чье-нибудь дитя утомится сидеть и заведет волынку: хочу того, хочу сего. И к финалу ты десять раз проклянешь тот миг, когда тебя угораздило полюбить классическую музыку, и выйдешь из зала с ощущением незамутненной ненависти к человечеству. Потом доберешься до дома, включишь запись, переслушаешь, поклянешься себе еще раз не ступать ногой на концерты. И нарушишь клятву: невозможно ведь обходиться только записями, как бы совершенны они ни были, хочется живой игры.
И всякий раз думаешь, не рассказать какую-нибудь подобную историю вот этому умиленному собеседнику, ожидающему с тебя в числе прочих достоинств невиданного человеколюбия. О феерической даме, некогда решившей на моих глазах форсировать закрытую часть амфитеатра БЗК, невзирая на исполняемую внизу песню Штрауса. О молодом человеке, весь концерт комментировавшем для своей спутницы движения дирижера: смотри, мол, смотри, как руками машет! О старушках с карамельками. О детишках с карамельками же, яблоками и электронными игрушками. И спросить у собеседника: но как? КАК?! Только «вопреки», пожалуйста, не предлагать. Никакой гуманист, точно говорю, не одолеет мизантропию, бушующую среди человека, которому только что испортили квинтет Дворжака, ибо прекраснее его... и так далее.
24.06.2008
Теги: классика
музыка
смешное
|
Ваш отзыв автору
|
