|
|
Субботний религиозно-философский семинар с Эдгаром Лейтаном № 45
Смерть академика Виталия Гинзбурга как повод подумать о...
| |
Когда всё минет что мнилось
сновидцу наяву снилось
и срам небытия обнажится
пустоту мою исполни Тобою
С. С. Аверинцев, Молитва о последнем часе |
8 ноября на 94 году жизни скончался выдающийся российский учёный-физик, академик Виталий Гинзбург, а 11 ноября он был похоронен в Москве. Смерть любого человека — это печальное событие. Грустное или даже иногда трагическое — для одних, близких покойного, повод для философского раздумья — для других.
У меня нет ни малейшего права рассуждать о покойном академике как учёном физике — на то имеется множество действительно компетентных голов. Но академик Гинзбург сам постоянно публично позиционировал себя в качестве атеиста. Ладно бы это! Какая мне разница, какова именно система нравственных ценностей и соответствующая им, по умолчанию подразумеваемая «метафизика» общественно значимого лица, если человек является профессионалом своего дела, и при этом вполне порядочен с точки зрения усреднённых «общечеловеческих ценностей» или там «общественного договора». Речь не о профессионализме, который в данном случае настолько очевиден, что в дешёвых доказательствах в рамках краткого и необязательного эссе никак не нуждается.
Физик Гинзбург считал себя не просто убеждённым атеистом, но был уверен, что любая «наука» с религиозным мировоззрением абсолютно несовместима. С абстрактным «деизмом» ещё куда ни шло, но — «традиционные религии», с их «обрядами», туманными Писаниями и прочей «верой в чудеса»! Здесь почтенный учёный, судя по его доступной в СМИ публицистике, был настолько непримирим, что факт этот заставляет человека внимательного и непредвзятого серьёзно задуматься. Но не столько над содержанием, сколько над интонацией послания.
Записки на манжетах Убедительная просьба не воспринимать эти размышления как некролог. Это всего лишь ассоциативная цепочка «мыслей вслух» при известии о смерти В. Гинзбурга.
Интонацией тут является именно убеждённость, то есть эмоциональная составляющая, никакими точными науками не поверяемая, и которую не сведёшь к одним лишь нейронным сигналам или биохимическим реакциям в коре головного мозга. Эмоциональные реакции, иррациональные по своей сути, уходят своими корнями в человеческую «душу», если под «душой» подразумевать в данном случае метафору несводимости человека к его телесности и её биологическим свойствам и проявлениям. «Душа» — как метафора для философского употребления, без исследования исторических и богословских импликаций и разветвлений этого сложного понятия.
Эмоции доступны «детективному расследованию» с помощью разума. Такие расследования ведутся психологами различных мастей: психоаналитиками, представителями школ «глубинной психологии» (Tiefenpsychologie), психотерапевтами... И для профессионального психолога или даже просто опытного и наблюдательного человека будет ясно, что бурный и эмоциональный «атеизм» одних, как и повышенный интерес к религии других или холодно-отстранённое отношение к религиозным сферам третьих — определяется какими-то не всегда вполне ясными «душевными» факторами, а вовсе не низким или высоким образовательным уровнем, аналитизмом ума и даже не господствующей общественной атмосферой. Хотя, наверное, и последняя может сыграть свою роль.
Утверждение и Виталия Гинзбурга, как и других классиков «научного атеизма» (а Гинзбург здесь действительно «классик», так как его атеистические утверждения не оригинальны, он просто выразительный экземплификатор определённого течения мысли) о несуществовании Бога «за пределами природы» некорректно хотя бы уже потому, что нужно для начала определиться с терминологией. Что такое «природа»? Травушка-муравушка, с камнями: минералами или булыжниками, ураганами, снегом и одноклеточными-многоклеточными организмами? Так, скорее всего думает обыватель. Регистрируемые или вычисляемые физические «поля»? Это добавит учёный-естественник... Или всё это, но ещё и многое другое? Такой вопрос поставит философ.
Академик-атеист, утверждающий о «глубоких атеистических традициях в России», почему-то позабыл о многих других, философских импликациях (о традициях определять, о подразумеваемом содержании...) слово «природа» за всю историю человеческой мысли. Позабыл, не знал или свёл их к одному, научно-позитивистскому, исходя из свойственного многим естественникам (увы) мировоззренческого редукционизма. Pars pro toto: это когда великое целое определяется по отдельной его малой части.
Из сказанного ясно, что «классический атеизм» Виталия Гинзбурга и его соратников в этом деле связан с неотрефлексированной позицией, которую и философской назвать затруднительно — именно по причине её клишированного характера «недо-рефлексии». Эта позиция — чисто мировоззренческая (то есть иррациональная по сути) и заключается в некритическом доверии к известному мифу Нового времени о «прогрессе», а также в иллюзии финальности. По-домашнему и грубовато это состояние ума можно примерно определить следующей цепочкой: «Я как современный себе самому мыслящий субъект нахожусь на вершине умственных достижений всего человечества. ОНИ, тогда, не знали вообще или знали плохо. Я же знаю достоверно. Лучше меня не сможет знать больше никто». Конечно, будучи высокообразованным и умным человеком, академик Гинзбург никогда не рассуждал бы ТАК примитивно...
Философский анализ указанных идей уведёт нас далеко в сторону. Скажем только, что, кроме наивного редукционизма полисемантических, сложных понятий, атеизму свойственна и псевдо-религиозная мировоззренческая метафорика. Сам академик Гинзбург употребляет такие слова в своих статьях, как «светлое будущее России» через демократию и свободу совести (кстати, за это последнее покойному академику от меня — глубокая личная благодарность). Выделенное кавычками слово отдаёт верующей, почти религиозной эсхатологией. Только вместо «воскресения мёртвых» и «жизни будущего века» здесь закодированы представления о некоем «будущем», которое, в отличие от темноватой серости настоящего — «безусловно светло», и которое то ли придёт само, то ли его необходимо «строить».
Другие объекты общественно-мировоззренческой «борьбы» покойного — это «клерикализм и лженаука». Насчёт определения «лженауки» можно, вероятно, спорить, исходя из дефиниции науки. Понимая под «наукой» специфический сложный и неоднородный феномен западной цивилизации, корнями своими уходящий далеко в прошлое, — и даже не столько само явление, как наше мышление о нём, можно определить и «лженауку». Но так же, как и понятие «науки» тенденциозно и всегда обусловлено эпохой, так понятие «лженауки», зависящее от первого, относительно, и границы его размыты.
С точки зрения академика Гинзбурга, астрология однозначно является лженаукой. Астрология же, например, в Древней Индии ведических времён (тысячелетие до Р. Х.) и позже была вполне респектабельной «научной» дисциплиной, со своей методологией, теоретическими выкладками и практическим применением. Остаётся, исходя из логики редукционистов от истории науки, либо ограничить «науку» жёсткими временными и географическими рамками (Европа Нового времени и до наших дней), либо раздвинуть рамки понятийные. В конце концов, в той же Древней Индии была вполне научная даже по современным понятиям и математика, и медицина. Что же, их тоже за борт выбрасывать? А генетика и кибернетика, к примеру, считались в недалёкие времена более чем «современного» большевицкого варварства «продажными девками империализма» и лженауками. Так что, как видим, в этой области много более чем спорных утверждений.
Наблюдая за интеграцией фрагментов религии, сведённой к идеологически-ритуальной составляющей, в современной России, вполне могу понять тревогу академика. Всё то, что становится массовым, неизменно уплощается, а иногда выворачивается прямо-таки наизнанку по сравнению со своим изначальным смыслом. Как мы все, верующие или нет, знаем — ВЕРА в «Того Человека из Назарета», произнёсшего Нагорную Проповедь, может нисколько не противоречить моральному и даже физическому человекоубийству со стороны конкретных носителей этой веры, ненависти и другому «негативу». И бесы веруют, и трепещут...
Покойный учёный, будучи атеистом, на свой лад боролся с «религиозными предрассудками». Будучи человеком однозначно религиозным, и не только «деистом», но и придающим значение «обрядам» и всяким другим подобным штучкам, а также при необходимости могущим даже указать на свою религиозно-конфессиональную принадлежность, я на свой лад борюсь с религизными предрассудками некоторых «верующих», считая это важной задачей в том числе богословия — рука об руку с философией. В этом, как это ни парадоксально, я солидарен с покойным Виталием Гинзбургом и другими разумными атеистами.
Учёный умер — и факт его смерти, как и всякого другого человеческого существа, приводит нас к мыслям о том, что в средневековом церковном обиходе называли «последними вещами»: к смерти и ожидавшемуся в различных формах послесмертию. Перед смертью все мы едины: последняя голытьба и важные короли и прелаты, наивные невежды и признанные учёные. Человек Средневековья это очень хорошо чувствовал и понимал, художественно изображая в общественных местах «танец Смерти». Что такое наша человеческая жизнь, краткая и общественно малозначимая, или исполненная годами и полная выдающихся научных достижений, перед таинственной глухой стеной Инаковости, перед которой смолкают и кажутся бессмысленными или поверхностными любые слова?
Вероятнее всего, академик Гинзбург считал, подобно булгаковскому Берлиозу, что со смертью заканчивается абсолютно всё. Для последовательного атеиста это не только «чернота» и «пустота», но нечто совершенно непредставимое. Поскольку черноту или пустоту ещё можно как-то себе представить, по аналогии. Великий буддийский мыслитель Нагарджуна, а вслед за ним и любой образованный буддист-мадхьямик, наверное, сказал бы, что это — «пустота пустоты» и «пустота черноты», а также пустота указующего на «это» перста, как и пустота самого указательного местоимения и других классов слов.
В случае смерти атеиста некорректно было бы говорить «вечная память»: сам он не пожелал бы себе такого, да и не верит атеист в вечность. «Земля пухом» — тоже из области религиозных клише, выражение, языческое по своему происхождению. Для атеиста-учёного «земля» — это всего лишь ненаучное, обиходное выражение для «почвы» и прочего. Об умершем атеисте могут лишь с полным правом сказать его родные и друзья: «Нам его будет не хватать». Был человек, и вдруг нет — «не стало».
Никак не быв лично знаком с академиком Гинзбургом, а кроме того, осознавая себя в области теоретической физики «величиной, ассимптотически приближающейся (но не „стремящейся“!) к нулю», я даже затрудняюсь определить своё личное к нему отношение. Пожалуй, что его, отношения — «почти» нет.
А что же тогда есть? Имеется его мыслительный опыт, который сам по себе я не считаю ни особо уникальным, ни даже оригинальным. Формулировки, сконцентрировшие этот опыт общественно значимой, крупной личности, к мнению которой прислушивались, дают мне возможность лишний раз подумать над мировоззренческими вопросами с их сложностью, которые меня живо интересуют. Я могу себе вообразить Виталия Гинзбурга в качестве очень интересного, умного собеседника (конечно, моего собеседника не в области теоретической физики...), с которым любопытно было бы «вживую» поспорить.
Как человек, серьёзно относящийся к древним религиозным традициям с их Вселенной текстов и закодированных в них смыслов, мне бы хотелось думать и надеяться, что если СМЕРТЬ — это «всего лишь» врата в неведомое, а не онтологическая «пустота пустоты», и исполнена своего смысла, то «смысл смысла», сиречь Победитель смерти, видящий в сокрытом сердце человека тайное, будет в суждении своём милосерднее решений многих человеческих судов или досужих поверхностных пересудов. «Как» конкретно это будет «выглядеть» — не только для атеиста, но и для религиозного человека должно представляться «несравнимым и неописуемым». Однако для верующего в онтологическую «благость» — исполненным надежды.
12.11.2009
Теги: атеизм
наука
религия
философия
|
Ваш отзыв автору
|
|
|
