|
|
Воскресные сказки с Дмитрием Дейчем № 44
Дети Беслана и музыка Сфер (часть 1, начало)
1.
Однажды мне позвонил иерусалимский поэт Вересов, с просьбой: не мог бы я приютить на несколько дней одного хорошего знакомого? Тот, мол, собирается лететь в Москву, но прежде должен уладить кое-какие дела в Тель-Авиве. Приличный человек, в меру пьющий, спокойный, покладистый, но, конечно, не без странностей — а кто нынче без странностей…
Не вопрос, Борис. Присылай, буду рад знакомству…
Сказав это, я подписал себе приговор. Подобное со мной частенько случается: я способен сказать «да», не задумываясь, и даже приблизительно не представляя что может стоять за выпорхнувшим и уже чёрт знает куда улетевшим словом… Спроси Вересов готов ли я, обмотав шею телефонным проводом, шагнуть из окна, я прежде ответил бы утвердительно, а уж после — на лету — стал бы перебирать варианты и интересоваться дальнейшими перспективами.
Полтора месяца спустя, выбрасывая чужие чемоданы и баулы из окошка тель-авивской квартиры, я поминал иерусалимского друга недобрым словом и думал о том, что стоит, наверное, прямо теперь позвонить Вересову и предложить участие в шикарной Публичной Прости-Прощай-Церемонии (ПППЦ).
Под моими окнами, на три этажа ниже, метался человек в синей футболке и пытался ловить чемоданы на лету, голыми руками. Чемоданы летели слишком быстро, с ускорением 9,8 м/с², они выскальзывали из его рук, падали на асфальт и с треском разламывались, раскрывались, пуская содержимое по ветру.
Человека в синей футболке звали Андрей Паровоз. Неизвестно в самом ли деле некий хохмач-паспортист наградил андреева первопредка железнодорожной фамилией или то была просто кличка-мазанка: в тот первый памятный вечер он представился, протягивая руку: «Андрей» и, помолчав, прибавил: «Паровоз».
— Простите? — переспросил я.
— Так уж прозвали — застенчиво улыбаясь, сообщил гость, — для близких друзей и девушек — просто «Паровоз».
На вопрос о роде занятий, он ответил: «продюсер».
На продюсера Андрей не тянул… хотя… с другой стороны… что я знаю о продюсерах? Голливуд… Пальмы… Длинные американские автомобили…
Мне казалось, что продюсер должен быть человеком солидным… или, по крайней мере, производить соответствующее впечатление. На слово «продюсер» ассоциативная память реагирует, подсовывая разного рода сомнительные термины и образы — «имидж», «финансы» (не «деньги» какие-нибудь или — прости госсссподи — «тугрики», а именно — «финансы»), «медийный проект», «шоу-бизнес»… «Гаваи», наконец…
Андрей Паровоз был похож на советского инженера времён Гласности и Перестройки: аккуратная русая бородка, лысинка, очки, недорогие синие футболки с воротничком и нагрудным карманом. Из кармана — как гильзы — торчали головки карандашей, ручек и фломастеров.
Паровоз придумывал и осуществлял «духовно-коммерческие проекты». В Иерусалиме он был известен как человек, торгующий «Святой Землёй» — оптом и в розницу.
Редкий паломник-христианин не заплатит пяти шекелей за сувенир: запаянную ампулу, наполненную подлинным иерусалимским глинозёмом. И никакого мошенничества: ум, смекалка и добрая порция «креатива».
За «креатив» отвечал дизайнер по имени Саша, который однажды проигрался Паровозу в карты и теперь медленно, из года в год выплачивал долг — с процентами. Ежемесячно сочиняя на заказ новую христианскую упаковку — с иконой, «ятями» и правильными завитушками, каковые по мнению хозяина (продюсера) и были главным двигателем торговли.
Глинозёмом и ампулами ведал сам Паровоз. Вакуум выдувался при помощи специального прибора, купленного на университетской распродаже.
Поначалу проект выглядел многообещающим, но по прошествии времени выяснилось, что бизнес развивается слишком медленно, приносит гроши. Плодились и размножались конкуренты. Цены падали. Расходы росли.
Задолго до первой ледяной корочки продюсер почуял наступление холодов и — как делали встарь — поднялся на Масличную гору, чтобы поститься и сподобиться Откровения.
— Я не ел два дня, — рассказывал Паровоз, — и совсем не спал. Я просто не знал что дальше делать, как жить. Молился. И на третью ночь услышал музыку Сфер.
Паровоз бомжевал на Масличной горе пять дней, питаясь мёдом и акридами, а после — подобно легендарному Заратустре — спустился к людям.
И первым делом купил электроорган.
— Слуха у меня раньше не было. По-малолетству даже в школьных хор не приняли. Но после Откровения слух развился до абсолютного — одним скачком! Не веришь? У меня и справка на этот счёт имеется — из консерватории.
Нотной грамотой он не владел, впрочем, ему не нужны были ноты: музыку Сфер невозможно забыть или нарочно выкинуть из головы — как ни старайся. Прозвучав однажды, она остаётся с тобой навсегда.
— Я даже записал её на магнитофон. Запись, конечно, примитивная, в домашних условиях… сам понимаешь… И электроорган не самый навороченный… Но — за душу берёт… Хочешь послушать?
Прошло всего-то каких-нибудь пол часа, но я уже чувствовал себя выпотрошенным и изнасилованным. Смотрел на него в упор и не мог понять как этот человек вообще оказался в моём доме и — самое главное — как теперь его выпроваживать. Я ещё не подозревал насколько содержательной и насущной может оказаться эта проблема, не знал я и того, что знакомство наше окончится швырянием чемоданов с третьего этажа.
Я был шокирован и уничтожен.
— Конечно хочу, — промямлил я.
И немедленно поплатился за это.
Продолжение см. здесь >>>
02.12.2008
Теги: музыка
|
Ваш отзыв автору
|
|
|
