|
|
Музыкальный диалог по вторникам № 9
Шрамы марша
| |
При гипертонии очень эффективно прослушивание фуг Баха, а свадебный марш Мендельсона хорош не только для новобрачных, но и для людей с больным сердцем.
В. В. Устюгов. Факторы, определяющие качество жизни, или почему мы не бессмертны. Среда обитания |
По несчастливой неслучайности мне ни разу не довелось видеть, каков за пультом фламандский дирижер Филипп Херревеге [Herreweghe]. Я совершенно не представляю, какова его мануальная техника. Не знаю, какой у него длины дирижерская палочка — и есть ли таковая вообще. Недавно мне пришлось смирился даже с тем, что не располагаю сведениями о том, смог бы фламандский маэстро показать вступление певцам-вокалистам Мариинского театра. Да и какая, в сущности, разница — вот Валерий Абисалович Гергиев в последние годы дирижирует одной лишь зубочисткой, и всем, однако, втыкает.
С исполнения Херревегом Баховской «Высокой мессы в тоне си», прослушанной много лет назад началась эпоха сознательного к ней, музыке, отношения. Прослушанная несколько позднее запись «Страстей по Матфею» окончательно убедила меня в том, что вокальный Бах не ограничивается доступным на старых пластинках плаксивым воем меццо-сопрано в климаксе. По мере того, как мир Херревега постепенно открывал мне свои двери, папка с отксерокопированными буклетами пухла, а кругляшки лазерных болванок радовали душу все больше и больше. В какой-то момент я в ужасе понял, что в моей фонотеке definitive J. S. Bach collection целиком и полностью состоит из записей одного только Херревега: большинство кантат — пожалуйста, по несколько вариантов «Страстей» и месс, «Магнификат» и мотеты. Потом фламандец повторил свой блицкриг и с не-барочной музыкой: 4 и 7 Брукнера, Шуман, Малер («Волшебный рог мальчика»!!!).
И все бы ничего, да только не так давно в Петербурге состоялась встреча с недостающим в моей коллекции паззлом: «Ein Sommernachtstraum» Феликса Мендельсона-Бартольди, запись 1994 года. Мендельсона вообще очень приятно слушать: везде — бюргерская основательность, девочка-феечка с косичками в платьице с оборками трудится над «Песнями без слов». И в качестве дополнительного, нежданного, незаказанного бонуса порой мелькнет чистый, как детство, еврейский мотив. А тут — «Сон в летнюю ночь»: шедевр, прямо-таки созданый для «Оркестра Елисейских полей», которым руководит Херревеге. У музыкантов (в особенности струнников) «Orchestre des Champs-Élysées» есть одно неоспоримое достоинство: они отлично щиплются и барочно-эльфийская нечисть «Ein Sommernachtstraum» выходит у чопорных французов просто великолепно.
И все бы ничего, но в каждой записи «Сна в летнюю ночь» есть место «Свадебному маршу». С этим самым opus'ом magnum'ом вообще вышел известный исторический конфуз. Примерно как у Сережи Прокофьева в детстве: пятилетний композитор заявил маме, что сочинил «венгерскую рапсодию листа». Потом знать ничего не знавшая про постмодернистские игры мама обьяснила Сереже, что «Венгерская рапсодия» — это что-то вроде такого жанра, а Лист — это такой композитор, и нельзя сочинить уже написанное произведение. Но в словах матушки Сергея Сергеевича, конечно, сквозил следующий подтекст: у дяди Ференца на сочинение венгерских рапсодий легитимное право и патент, а ты, Сереженька, сочиняй лучше «Классические симфонии». И правда что. С Мендельсоном, если присмотреться, произошла история еще более страшная: его «Свадебный марш» покинул хозяина, и стал бродить вдали от владельца. Что-то вроде того, что произошло примерно в те же времена в России с майором Ковалевым: нос стал Носом, а «Свадебный марш» — свадебным маршем. Разница между ними, понятное дело, — принципиальная.
Херревеге, конечно, играет именно свадебный марш. Фанфары — по-деловому, без церемоний. Ежедневно в загсах проходит не по одному десятку свадебных ритуалов: поджарые трубные триоли напоминают — «Брачующиеся, поторопитесь! ». Глаз ухо сразу обращает внимание на замечательность баса у Херревега в частности и у «Orchestre des Champs Élysées» вообще. Такой, надо сказать, основательный, мускулистый, бюргерский бас. И что это значит? А то и значит: по выходным пить пиво с сосисками — это пожалуйста. В детстве я вообще хотел быть кодами медленных частей моцартовских клавирных концертов, но теперь — только таким басом такого марша, но только — под управлением Херревега. Чудо что за жизнь: литавры по-довлатовски молодцевато переминаются с тоники на доминанту и обратно на тонику, контрабасы (удвоенные, конечно, виолончелями и поддержанные отфыркивающимися низкими медными — ну чем не оркестровая дедовщина?).
Мендельсоновский «Свадебный марш» или, прости Господи, «Hochzeitsmarsch» — это заклинание-оберег. Повторяемый из века в век и изо дня в день, он уже успел войти в нашу генетическую память. Звучит он — и уже не страшно невесте выходить замуж. Что ни колено марша — то узелок на счастье. Завяжут молодые — и будет им хорошо. Каждая немецкая (и не только) женщина втайне надеется: послушает жених Hochzeitsmarsch — и не будет ходить по бабам. Ну разве что пить пиво с белыми баварскими сосисками. Как тут не вспомнить Дмитрия Александровича Пригова: сказанное им о милицанере точь-в точь относится и к свадебному маршу. Они вообще уже неотличимы один от другого: марш — от милицанера, милицанер — от марша. И тот, и другой бдят, храня душевный покой граждан. И вправду, как замечательно сказано: «Он олицетворяет cобой жизнь / Явившуюся в форме долга / Жизнь кратка — а искусство долго / И в схватке побеждает жизнь».
«Афины. Комната во дворце Тезея. Входят Тезей, Ипполита, Филострат, придворные и свита» — гласит ремарка в начале пятого акта «Сна в летнюю ночь» Уильяма Шекспира, который собственно и предворяется звучанием «Свадебного марша» Мендельсона-Бартольди. И что, вправду, нам до Тезея, Ипполиты, Филострата, их придворных и свиты? — в отечественных загсах Мендельсона купируют и оставляют только первый раздел марша, подрезая романтические устремления к счастью на корню. У них «Свадебный марш» звучит мало того что полностью, так еще и доступен в исполнении Арнонкура, Херревеге и Брюггена. А у нас руки чешутся и оливье в тазиках киснет.
17.04.2007
|
Ваш отзыв автору
|
