День самурая

Впервые прочтя о памятнике швейцарским гвардейцам, погибшим при обороне дворца Тюильри в 1796 году, я вдруг ощутил знакомое с детства состояние. То, которое накатывало на меня два раза в год с навязчивой регулярностью, на 23 февраля, когда по телевизору звучала песня из «Офицеров» и 9 мая, во время той сцены в «Добровольцах», в которой Алеша отдавал свой дыхательный аппарат товарищу, а на его вопрос: «Как я буду жить после этого?», отвечал: «Счастливо!». Сжимающий горло спазм и против воли наворачивающиеся на глаза слезы. Сколько бы лет ни проходило, каким бы циничным и «продвинутым» я ни становился, синдром этот не ослабевал, только теперь он включал ещё и воспоминания об «Умирающем льве».

Казалось бы, между нашими героями, отдававшими жизнь за Родину, и теми швейцарскими наемниками, которые сохранили верность Людовику XVI, когда даже собственный народ его возненавидел — пропасть. Уж и наших-то освободителей оплевали не только те, кого они освобождали, но даже собственные потомки. А что за дело нынешним сытым швейцарцам до внутрифранцузских разборок двухсотлетней давности? Но видно, табуированные ныне слова «честь» и «верность», ещё не окончательно вытравлены из сердец тех людей, которые почитают этот памятник как один из национальных символов.

После, уже увидев «Умирающего льва», я вспомнил другую святыню — храм Сенкоджи, где похоронены легендарные 47 самураев. Те, что вопреки воле сёгуна отомстили виновнику смерти своего оябуна, а потом все вместе совершили сеппуку. 

В послевоенной Японии, капитулировавшей, оккупированной надменными гайджинами, убивавшими на месте просто за ношение самурайского меча, храм Сенкоджи был не в чести. Японцы, не исполнившие своего воинского долга и даже не оказавшие серьезного сопротивления оккупационным властям, не очень-то любили вспоминать о связанной с ним истории. Даже фильм был снят о мифических «7 самураях» и выпущена книга «47 правил древних самураев», чтобы максимально размыть в народном сознании этот символ. И только когда сменилось несколько поколений, сюжет этот вновь начал набирать популярность, но скорее как завлекалочка для туристов, падких на экзотику.

Вчера, когда я наблюдал процедуру празднования «Дня защитника Отечества», меня вдруг посетила мысль: «А те 47 ронинов, которые разбрелись по Японии в ожидании дня, когда свершится их месть, называли ли себя самураями? И если бы в стране восходящего солнца праздновался „День Самурая“, принимали ли они поздравления, подарки, пели ли бравурные песни?»

Что это вообще за праздник такой, «День защитника Отечества?». У каждого ведь свое Отечество, и далеко не каждому удается его защитить. Вот, скажем, боевики Хизбаллы, или даже солдаты Цахала могут праздновать этот день. А мое отечество, где оно? В границах РФ? А село Баштанка Николаевской области, в котором выросла моя бабка и из которого она была угнана в фашистское рабство, теперь значит, не мое Отечество? А Вильнюс, в боях за который попал в плен мой дед? А Минск, при освобождении которого был ранен и заслужил «Красную Звезду» другой?

А если все это — мое Отечество, то какой я ему защитник, если оно расчленено на оккупационные зоны? И если один из коллаборационистских режимов, правящих частями моего Отечества пойдет войной на другой за нефть и газ, кому я, присягнувший в 94 году РФ, буду служить?

А те, кто присягал до 91 года, могут ли они себя считать защитниками Отечества, если в тот момент, когда его растаскивали на куски, они не сделали ни одного выстрела, пусть даже и себе в висок?

Может нам пока погодить с празднованием? Или отмечать «День памяти защитников Отечества». Тех, кто отдал свою жизнь за то, чтобы наши потомки чувствовали себя хозяевами на 1/6 части суши.