|
|
Балетомания по воскресеньям с Юлией Клочковой № 14
Douce amertume
21 сентября 2005 года Диана Вишнева открыла балетный сезон выходом в заглавной партии балета «Лебединое озеро». Ну, вышла и вышла, скажет иной читатель. Тоже невидаль! Некоторые девочки пару лет после училища — и глянь, они уже Одеттами крыльями на сцене машут. Но тщетно иной читатель будет припоминать, когда же он видел г-жу Вишневу в этой партии в последний раз. Потому что не было такого: балерина с мировым именем выходила на сцену в этой эталонной партии на сцене родного театра в первый раз.
Какой казус или же воля злых сил не давали осуществиться этому раньше, останется слухами, но просочившиеся из театра сведения содержали слово «амплуа». «Это не ее амплуа. Не танцует же известная величавым характером своего танца балерина Х партию Китри.» Да, не танцует. Потому что не хочет. И потом эти две роли невозможно сравнивать в драматическом плане. Китри по объему настоящая балеринская партия, но очень одномерный образ. Не то «Лебединое озеро», где сама музыка Петра Ильича поет о многомерности человеческих отношений и о судьбе. В антракте приходилось слышать доносившийся от некоторых групп кучкующихся балетоманов шепоток: «Зачем? Ну, не ее это, не ее!». Странно слышать такие речи. Как можно балерину, танцующую заглавные партии уже, кажется, больше 10 лет, триумфально выступающую по всему миру, молодую женщину, прошедшую за это время огонь воду, медные трубы, любовь, разрыв, боль, счастье, как можно запихивать ее в рамки одного единственного образа радостного ребенка?! Неужели не ясно, что она давно переросла все эти барьеры!
Талант Дины в другом. Талант ее, как мне кажется, в удивительной укорененности в реальности. Что бы она ни танцевала, она всегда «здесь и сейчас». Это очень важное качество переживания жизни нами почти совершенно утрачено. Мы либо предаемся рассуждениям о вечности, либо скользим по поверхности, не умея и не желая чувствовать и проживать реальность с ее яростью, прелестью, болью, блаженством и хрупкостью. Не когда-то, не потом, а здесь и сейчас, и никакого потом не будет. Таковыми мне представляются все героини г-жи Вишневой.
Думаю, всем понятно, что такое первое выступление и какова атмосфера в зале и за кулисами. Но в этот раз ввиду вышеописанных баталий за чистоту амплуа в воздухе носились электрические заряды небывалой мощности. Зал был переполнен критиками и балетными (не стану перечислять имен). Очевидно, что сама исполнительница очень волновалась, отчего выступление получилось неровным: блестящий первый акт, несколько сдутый второй и полный решимости довести партию до конца третий. Все это понятно, и надо смотреть на спектакль сквозь эти обстоятельства. Самое главное: какой была ее Одетта? Такой, какой ее еще не видели. Это была не просто девушка-птица, не мировая душа, данная нам в пачке и на пуантах, а такая douce amertume, сладкая горечь. Сладкая горечь переживаемой любви: не обещай мне ничего, люби меня сейчас, согрей меня сейчас, защити меня сейчас. Одиллия же, напротив, казалась таким живым, роковым цветком. Черные с темно-синим отливом бархатные лепестки, на которые тянутся букашки вроде наивного принца, тянутся и погибают. И рядом черный садовник этого цветка Ротбарт. И в сцене воскрешения Одетты в третьем акте не было никакой мистики, наоборот, это напоминало скорее хороший конец в сказке. Нет больше amertume, осталось только одно douce. В мире, где все рушится, где все не то, за что себя выдает, где так тяжело просто дышать здесь и сейчас, так важно хоть иногда увидеть воочию, что хоть они-то жили долго и счастливо и умерли в один день. Остается надеяться, что театральная дирекция даст нам еще не раз увидеть своими глазами эту чудесную историю.
25.09.2005
|
Ваш отзыв автору
|
