|
|
Собачья жизнь в России по понедельникам № 8
Жизнь шестая. Люська
Маленькая собачка по кличке Люська была многократной помесью светлой болонки с дворняжьими особями и поэтому внешне выглядела вполне затрапезно. Жила она в тесном дворе, на который выходило множество дверей из разных кособоких домиков и «парадный» выход двухэтажного старого дома с облупленными стенами. Собачка числилась общей, а значит, ничьей.
Питалась она всем, что падало на землю или выбрасывалось из мусорных ведер многочисленными жильцами. Вид дворика был настолько жалок, что никому и в голову бы не пришло посетить его просто так, если бы не обширный и чудовищно грязный общественный туалет — две деревянные коробки с кондовыми дырками посередине. Двери туалета в «свободное» время, как правило, болтались распахнутыми настежь, бесстыдно открывая взгляду донельзя загаженные внутренности. Этот отбросок цивилизации живописно возвышался в середине двора, задней стенкой подпирая внушительную помойку, а передней привалясь к такому же старому и на вид заброшенному сараю.
Запах дворика соответствовал месту общественного пользования, но никого из жильцов это ничуть не смущало. Народ, населяющий забытую богом, а значит, властями череду пресловутых жактов и коммуналок, состоял в основном из мало работающих и много пьющих людей и к такой ерунде, как запах, относился по-российски, т. е. никак. Череда случайных прохожих, без устали посещавшая туалет в дневные часы, также никому не мешала.
Обычно я встречала Люську по дороге к трамвайной остановке, что было не очень далеко от пахучего дворика. Зимой я ее видела крайне редко, а к весне Люська выбирала место потеплее и целый день лежала на солнышке, почесываясь и зевая. К концу лета шерсть собачки местами редела, а почесывание становилось активнее, и тогда Люська выглядела вовсе не симпатично.
Хотя вид у собачки и был не ахти, но характер оказался смелым и независимым. Она вдруг начинала ожесточенно бросаться и лаять на кого-то, кто ей не нравился, вызывая недовольство прохожих и веселье пьяненьких жильцов двора. К люськиному лаю охотно добавлялось рычание ее постоянных приятелей по месту обитания — двух маленьких дворняжек мужского пола.
Один был с черной блестящей шерсткой и весьма нервным нравом, второй оказался наоборот очень тихим псом. Первого звали Джериком, а к другому прилипла странная кличка Ржавый. Его наполовину прямая, а наполовину кудрявая темно-рыжая шерсть производила смешное впечатление, но спокойный добрый нрав и необычные, по-человечески внимательные светло-желтые глаза говорили о недюжинном собачьем уме.
В отличие от Люськи, оба кобелька имели собственных хозяев, но образ жизни у собачек был приблизительно одинаковым, т. к. люди не утруждали себя заботой о четвероногих подопечных. Черный Джерик жил у одинокого, плохо передвигающегося старичка, а Ржавый вырос у общительной и крепко пьющей хозяйки, поэтому привык терпеливо и приветливо угождать всем ее собутыльникам. Чаще всего дружная собачья «компашка» дислоцировалась в районе двора или мирно спала на солнышке под ближайшим газетным киоском.
Все подробности люськиной жизни стали мне известны много позже, а тогда я не обращала особого внимания на маленькую невзрачную собачку, будучи уверенной, что у нее есть свой дом и хозяин. Но, видимо, судьба распорядилась иначе, запланировав нашу встречу однажды и надолго. Произошло это два года назад, в январе, при достаточно трагических обстоятельствах. Я, как всегда, торопилась домой, причем, шла с полными сумками в руках и сначала не поняла, что происходит в обледенелой луже прямо в середине автострады. Там барахталось какое-то мокрое и грязное существо, и от него, как солнечные лучи, расходились в разные стороны алые подтеки. Подойдя ближе, я обнаружила окровавленную Люську. Видимо, машина задела собачку, перебегающую улицу, а вот насколько серьезна травма — разобрать было невозможно.
Я заскочила в ближайший магазин, попросила картонную коробку и поспешила на помощь Люське. Сумки я сгрузила там же в магазине, что со стороны выглядело, видимо, весьма странно. Я понимала одно — при таком морозе раненой и насквозь промокшей собаке грозит быстрая гибель, и ее надо срочно перенести куда-то в теплое место. После долгой возни повизгивающая от боли собачка кое-как вскарабкалась на картонку, и я перенесла ее в магазин. Мокрая шерсть торчала на Люське окровавленными лоскутами, а набок безжизненно свисала перебитая лапка. Я упросила продавцов магазина ненадолго оставить коробку в углу у теплой батареи, где собака вскоре уснула.
Наведываясь в магазин каждый час, я видела, что Люська не просыпалась или находилась в забытьи, зато шерстка ее высохла и стала очевидна степень ранения. Пострадала одна лапка, но сама собачка, к счастью, осталась жива. Вот тут-то мне и понадобилось зайти в зловонный дворик, чтобы выяснить, куда дальше девать раненую Люську. На стук выходили заспанные удивленные люди, которые никак не могли понять, чего от них хотят в этот ясный воскресный полдень.
Наконец, повезло, и на пороге одной из квартир встретилась вполне нормальная женщина, которая рассказала, что у собачки никогда не было хозяина, и что две недели назад она родила трех щенков, которые живут сейчас вон в том подвале. Она указала на дырку в одной из дверей сарая. Когда часа через три Люська проснулась, мы вместе с молодой продавщицей магазина напоили ее водой. У собачки явно была высокая температура. От пищи она отказалась и вдруг начала рваться на улицу. Я поняла, что Люська торопится к своим щенкам. Мы осторожно подняли картонную коробку и отнесли больную собачку к подвалу, где уже слышалась возня голодных щенков. Люська, слабо визжа от боли, с трудом выбралась из коробки и почти на животе, как раненая черепаха, вползла в дырку подвала.
19.04.2004
|
Ваш отзыв автору
|
