|
|
Обертоны по вторникам с Борисом Лифановским № 30
Не бойся, я с тобой
| |
Он пугает, а мне не страшно.
Лев Толстой о Леониде Андрееве |
В начале февраля Норман Лебрехт в La Scena Musicale опубликовал колонку под названием «Кто боится классической музыки?» Через некоторое время «Русский журнал» опубликовал перевод этой статьи, из чего я сделал вывод, что кто-то в «Русском журнале» отчего-то считает этот текст интересным российскому читателю. Отнюдь не собираясь тем или иным способом посягать на свободу прессы — пусть что хотят, то и публикуют — мне бы хотелось заочно вступить в полемику с Норманом Лебрехтом. И, отчасти, с «Русским журналом» тоже. Читать колонки Лебрехта временами действительно интересно, однако, мне кажется, что после того, как издательство «Классика-XXI» опубликовало его знаменитую книгу «Кто убил классическую музыку», переводить и публиковать данную конкретную статью — излишество.
Так вот, в статье Нормана Лебрехта можно прочитать, среди прочего, следующее (цитирую по переводу Андрея Ракина): «Почему весь свет утратил интерес к классическим концертам — вот загадка, в свете которой легко оспорить почти любой вразумительный ответ».
Или: «Итак, что же на самом деле отпугивает публику? Это можно назвать одним словом — атмосфера. Уже полвека, как симфонические концерты выглядят посмешищем. Концерт начинается в разгар вечера и тянется два часа».
Наконец: «Постепенно седеющая аудитория — общепризнанный факт концертной жизни, а вот старение всех остальных в этом мирке кажется фактом не столь очевидным. Неудивительно видеть семидесятилетнего дирижера, но ведь большая часть солистов тоже слишком долго предается любимому занятию, и трудно найти сколько-нибудь толкового музыкального менеджера младше пятидесяти».
Возможно, у меня нет морального права говорить о концертной жизни на Западе, но вот концертную жизнь в России я наблюдаю ежедневно уже в течение пятнадцати лет. И в этом свете точка зрения Лебрехта не кажется лично мне сколько-нибудь убедительной.
В одной Москве каждый вечер проходит не меньше десяти концертов академической музыки различного калибра — и на каждом из этих концертов есть публика. При этом молодежь составляет очень значительный процент от общего числа завсегдатаев московских концертных залов. К сожалению, я не располагаю точными цифрами (и не уверен, что ими располагает вообще кто-либо в нашей стране), но такой вывод я делаю исходя из собственных наблюдений за публикой на московских концертах.
Если говорить о других крупных городах нашей страны, то ситуация там не намного отличается от московской, как в части посещаемости концертов, так и в части качественного состава аудитории. Разве что концертов, скажем, в Новосибирске, каждый вечер проводится меньше, чем в Москве.
В более мелких населенных пунктах ситуация с концертами несколько хуже, но в этом случае можно говорить скорее о дефиците предложения. Хорошая программа, как камерная, так и симфоническая, гарантированно соберет полный зал в любом регионе России.
В прошлом году, в рамках Пасхального фестиваля, Валерий Гергиев показывал свой театр в нескольких небольших российских городах. В этом году традиция будет продолжена и, я уверен, успех концертов в регионах превзойдет все мыслимые ожидания.
В августе прошлого года Александр Ведерников выступал с труппой Большого театра в Калининграде — калининградцы были в восторге. Душанбе — это, конечно, не совсем Россия (вернее, совсем не Россия), но все-таки: в ноябре Большой театр также гастролировал в Душанбе — настолько счастливых зрителей после концерта я не видел давно.
Можно говорить о том, что подобная участь уготована лишь титанам вроде Большого или Мариинки. Но любой музыкант, выступавший с концертами в регионах, знает, что люди там — и в том числе молодые люди — с удовольствием приходят на концерты, являют собой образец благодарной публики и говорят лишь о том, как им не хватает концертов.
Таким образом, в нашем случае речь о падении интереса к музыке идти не может. Но зато может идти речь о проблемах в организации концертов. Концерт самого лучшего исполнителя с самой интересной программой можно организовать таким образом, что на него придут лишь родственники исполнителя, да и то в том случае, если идти не далеко.
В этом смысле у нас действительно не все в порядке. Наиболее крупными устроителями концертов на региональном уровне до сих пор остаются филармонии, и, за редким исключением, это очень неповоротливые организации, руководителей которых очень редко интересует, собственно, концертная жизнь. Здесь нет смысла говорить о каких-то нововведениях, вроде переноса стандартного времени начала концертов. Достаточно будет хотя бы правильно организовать концерты в обычных условиях — уже за одно это любители музыки скажут большое спасибо.
Если же говорить о популяризации академической музыки, в том числе и среди молодежи, как средстве, необходимом для ее существования, то с такой постановкой вопроса я не согласен категорически. Ни в среде молодежи, ни в какой-либо иной среде нет смысла «проталкивать» академическую музыку так, как толкают, к примеру, новую радиостанцию или убеждают в необходимости безопасного секса.
Парадокс заключается в том, что существование академической музыки, как и любого другого искусства, лишь на первый взгляд не является условием выживания человечества. В действительности именно искусство уберегало и уберегает нас от превращения из разумных высокоразвитых существ в прямоходящих троглодитов. Одновременно с этим нет ни смысла, ни возможности насильно заставить кого-либо любить хорошую музыку или ходить в музей. Лишь когда потребность в такого рода впечатлениях возникнет «сама собой» — только тогда человек сможет правильно воспринять все, что способна предложить культура человечества.
Но есть возможность расположить человека к этому шагу, воспитать его таким образом, чтобы потребность в художественных впечатлениях сформировалась как можно раньше и была подкреплена основательными знаниями. Иными словами, если вернуться к музыке, следует воспитывать слушателей.
Это можно и нужно делать лучше, чем мы делаем сейчас. Но. Я думаю, ни в одной стране мира нет такого количества музыкальных школ. Реально работающих музыкальных школ — в них ходят дети. Можно улучшить их работу. Можно изменить характер уроков музыки в общеобразовательных школах. Можно сделать еще много чего, и для того, чтобы рассказать об этом, одной колонки не хватит. Но мне хотелось бы сказать о другом.
Музыкальная действительность нашей страны не лишена проблем. Иногда это такие проблемы, от которых хочется рыдать. Но большой плюс ситуации заключается в том, что музыкальная действительность у нас все-таки есть. А на Западе, если верить г-ну Лебрехту и «Русскому журналу», ее либо уже не существует, либо она отдаст концы в самое ближайшее время.
Хотя скажу по секрету, что и насчет Запада лично у меня есть большие сомнения. Отчего-то мне кажется, что и на Западе академической музыке еще далеко не конец. Во всяком случае, она вполне может пережить даже самого Нормана Лебрехта.
26.04.2005
|
Ваш отзыв автору
|
