Досье «Хованщины»: действующие лица, организаторы и исполнители
О, вы не знаете этих старых дев, староверок! Прочитайте-ка Достоевского!
А. П. Чехов, Шведская спичка
В прошлый раз я написал, что «Хованщина» — опера, содержание которой трудно пересказать, и даже обещал скромное вознаграждение тому, кто исхитрится это сделать. Сам же я пытаться не буду и, рассказывая о музыке этой оперы, не стану придерживаться традиционного хронологического порядка событий, а лучше сосредоточусь на лицах, которые в ней действуют и взаимодействуют.
Для музыкальных иллюстраций я буду использовать фрагменты из записи, сделанной под управлением замечательного дирижёра Бориса Эммануиловича Хайкина. Борис Эммануилович отличался феноменальной памятью и прямо-таки шерлокхолмсовской наблюдательностью, он нередко поражал своих знакомых перечислением мельчайших подробностей и обстоятельств, на которые никто, кроме него, и внимания не обратил. Трактовки Хайкина тоже всегда отличались перфекционистским вниманием к деталям, идеальной выверенностью и отточенностью. Иногда их упрекают в излишней рассудочности, но «Хованщине» с её и без того бьющими через край страстями благородная сдержанность дирижёра идёт только на пользу.
Опера записана в 1974 г. в редакции Римского-Корсакова. И запись эта обладает массой достоинств.
Итак, о фигурантах уголовного дела, называемого оперой «Хованщина».
Стрельцы
Орки. Гоблины. Бандерлоги. Иначе говоря, «силовики». Под предлогом «наведения порядка» терроризируют всю Москву. Прекрасная иллюстрация того, как государство, опирающееся на силовые структуры, попадает в рабскую от них зависимость, из которой может вырваться только с помощью других, «ещё более силовых», структур. Опера начинается изображением будней стрельцов. Один из них, Кузька, дрыхнет на своём посту, сквозь дремоту напевая одуряющую своей бессмысленностью быдлопесню «Подойду, подойду под Ивангород», а другие в это время обсуждают вчерашний рабочий день: кому «грудь раздвоили каменьем вострым», а кого «по членам разобрали»:
Характер дикий. Многие женаты.
Князь Иван Хованский
Он же «большой», он же «батька», он же «батя». Начальник стрельцов. Слуга царю, отец солдатам — вечный типаж российского руководителя. Стрельцы без него — ничто, так же как и он без них. Имея в единовластном подчинении такую могучую силу, вздумал совершить государственный переворот: захватить власть в стране, номинально посадив царём своего сына Андрея. Сноб, жлоб, самодур, популист. У князя Ивана два лейтмотива. Вот, послушайте-ка первый и главный:
Прислушайтесь повнимательнее, прокрутите ещё разок. Любое проведение мелодии неизбежно заканчивается одними и теми же тремя аккордами, уверенными и глупыми, как удары молотком. Непрошибаемый, дубинноголовый образ. Этот лейтмотив будет сопровождать князя на протяжении всей оперы. Под эту же мелодию стрельцов будут вести на казнь — так Мусоргский показывает нам, из-за кого они гибнут.
Второй лейтмотив Ивана Хованского можно услышать в оркестре во время первого же обращения князя к народу:
Классика жанра. Немножко отеческой фамильярности, пара слов о врагах России, которых надо «мочить», потом убеждение в «нашей» правоте — иными словами, индульгенция за все зверства и безобразия — и «электорат» твой.
Особая примета: к месту и не к месту вставляет присказку-паразит «спаси бог». Эти «спаси бог» — такой же экзамен для оперного артиста, как и знаменитые «тае — не тае» у толстовского Акима — для актёра драматического.
Характер вздорный. Не женат.
Ивана Хованского здесь поёт величайший бас второй половины XX в. Алексей Филиппович Кривченя. Если верить рассказам очевидцев, то аудио- и даже видеозаписи Кривчени, сколь бы хороши они ни были, передают лишь малую крупицу его невероятного сценического обаяния, его мощнейшей актёрской заразительности.
В партии Ивана Хованского (за которую сам Шаляпин, много и с удовольствием певший Досифея, опасался браться), Кривченя не знал себе равных. Пел её с одинаковым блеском в обеих редакциях: Римского-Корсакова и Шостаковича. Даже после выхода на пенсию его регулярно приглашали исполнять эту роль как в Большом, так и на лучших мировых сценах. Записался в этой партии дважды: в 1950 г. (дирижёр В. В. Небольсин) и в 1974 г. — в год своей смерти. И хотя в первой из этих записей голоса у певца, естественно, «побольше», я всё же предпочитаю вторую. Немирович-Данченко говорил, что режиссёр должен умереть в актёре. Здесь процесс «умирания» зашёл ещё глубже: актёр буквально умер в персонаже. Нет места ни для критики, ни даже для восхищения, ибо нет никакого Кривчени. Перед нами старик Хованский собственной персоной.
Марфа
Один из самых поэтичных женских образов мировой оперы. Раскольница, влюблённая, как кошка, в князя Андрея Хованского, который соблазнил её и, судя по многочисленным эротическим намёкам, доставил массу чувственных наслаждений, после чего бросил. Происхождение Марфы неизвестно, но, судя по всему, это женщина знатная и, по тогдашним временам, образованная. Правая рука главы раскольников Досифея. Не чужда оккультизму.
Характер страстный. Не замужем.
Для любой певицы меццо-сопрано спеть Марфу — это и честь, и огромное испытание. Партия одна из самых сложных. Требует невероятной выносливости, «бесконечного» дыхания, одинаково свободного владения голосом во всех регистрах, а в придачу ещё и бурного темперамента. В общем, партия для самых-самых. Только самые-самые и берутся за неё, как правило.
Так, в этой записи Марфу поёт Ирина Архипова. Песня Марфы-раскольницы из третьего действия в её исполнении выложена в моей колонке № 18, начало которой посвящено памяти великой певицы. Многие считают архиповское исполнение Марфы эталонным. Я бы тоже считал его эталонным, но считаю просто очень хорошим, потому что слышал принципиально иную трактовку Елены Образцовой. К сожалению, мне никогда не встречалась запись с Образцовой на CD, только на виниле, иначе я непременно выложил бы отрывки оттуда, предоставляя читателям решать самим, какое из этих превосходных исполнений им более по душе.
Князь Василий Голицын
Фаворит царевны Софьи. Один из влиятельнейших людей в государстве. Противник как «русской старины», так и петровских реформ. Старается ориентироваться на Европу, однако ни в чём, кроме болтовни, это не выражается. Труслив, суеверен, мнителен. Тоже типичный представитель российской власти. Похож на министра из стихотворения А. К. Толстого «Сон Попова».
Характер слабый. Не женат.
В этой небольшой, но эффектной партии блистали лучшие советские тенора — от Никандра Ханаева до Зураба Соткилавы. В данной записи мы имеем идеального Голицына — Алексея Масленникова, чья взвинченность и нервозность пронизывают весь второй акт оперы, создавая атмосферу иррациональной тревоги.
Досифей
В миру князь Мышецкий. Глава раскольников. В опере — образ собирательный, созданный Мусоргским на основе изучения старообрядческой литературы. В личных бумагах композитор иногда называет этого персонажа Аввакумом.
Характер одержимый. Не женат.
Фигура трагическая, выписана с большой симпатией. На сцене изображается обычно этаким благообразным старцем, что не вполне верно, ибо начисто лишает образ комизма, который у Мусоргского тоже присутствует. Самого лучшего, нетрафаретного, Досифея мне довелось увидеть в великолепном спектакле Большого театра, поставленном в 1995 г. Борисом Покровским по редакции Шостаковича. Пел замечательный бас Вячеслав Почапский, и его Досифей был необыкновенно убедителен: юркий, с мелкими, суетливыми движениями, насквозь поражённый вирусом религиозного фанатизма.
В предлагаемых вашему вниманию отрывках партию Досифея поёт Александр Огнивцев — один из лучших советских исполнителей этой партии. Огнивцев был внешне похож на Шаляпина и даже играл в связи с этим его роль в каком-то фильме, но, судя по воспоминаниям, сам был артистом несколько иного рода: скорее певцом, чем поющим актёром. Его мощный, громогласный бас тоже мало походил по тембру на лёгкий и подвижный шаляпинский голос. Тем не менее, для этой партии (одной из коронных в репертуаре Шаляпина) Огнивцев нашёл свои, иные краски и даже, будучи ещё совсем молодым, успел получить за создание образа Досифея Сталинскую премию.
Боярин Шакловитый
Самый непонятный персонаж «Хованщины». Интриган и провокатор. В реальной истории помог царевне Софье подавить стрельцов в 1682 г. Но в опере, где, пусть и за сценой, уже вовсю действует молодой Пётр, роль Шакловитого и мотивация его поступков становятся туманными.
Характер загадочный. Не женат.
Шакловитый — единственный персонаж «Хованщины», удостоенный настоящей, полноценной арии. Эта ария заставляет многих задаваться вопросом: почему Мусоргский вложил такое проникновенное высказывание, полное любви к родине, в уста циничного политикана. В советском фильме-опере «Хованщина» арию у Шакловитого вообще отобрали, передали безымянному «человеку из народа». На самом же деле никакой загадки здесь нет. Вот, послушайте внимательно арию Шакловитого «Спит стрелецкое гнездо»:
Ария красивейшая, но не стоит идеализировать того, кто её поёт. Такой набор клише можно было бы вложить в уста практически любого россиянина. Недаром мелодия арии напоминает застольную народную песню, немного заунывную. Посетовать на «злую долю» Руси, приплести врагов, внешних и внутренних, которые, по обыкновению, не дремлют, потом пожаловаться на тяжёлую отечественную историю (как будто история других стран — сплошной диснейленд), потом помолиться — куда ж без этого? — и попросить об «избраннике, той бы спас, вознёс злосчастную Русь страдалицу», о «сильной руке», в общем. Для полной аутентичности следовало бы запить всё это рюмкой «Путинки» и плюхнуться мордой в салат. В том, что эту арию поёт именно Шакловитый, нет ну ничего невероятного. Подобные высказывания ещё никому не мешали писать доносы и убивать из-за угла. Даже напротив.
Виктор Нечипайло, которого вы только что слышали, на мой взгляд, верно почувствовал характер этой арии: исполняет её без какой-либо аффектации, однообразно, именно как народную песню, а не как что-то глубоко личное и наболевшее.
Сусанна
Старая раскольница. Святоша. Ханжа. Характер склочный. Не замужем.
Сцену с Сусанной предлагаю послушать. Во-первых, эта сцена сама по себе очень яркая. Во-вторых, Сусанну поёт замечательная певица Татьяна Тугаринова. Артистка с такой чудесной русской фамилией, действительно, специализировалась на русском репертуаре, была незаменимой Ярославной и Февронией, а также, что несколько менее известно, умной и тонкой камерной певицей. В третьих, Архипова с Огнивцевым здесь тоже необычайно хороши:
Песня, которую Марфа пела у порога своего возлюбленного, показалась Сусанне фривольной, и та стала к ней придираться. Марфа не осталсь в долгу и описаниями своих любовных восторгов (красивейшее ариозо «Если б ты понять могла») довела несчастную старуху до исступления. Сусанна грозит судом и расправой, но появившийся Досифей прогоняет её. «Дщерь Велиала, изыди!» — восклицает он, и Сусанна убегает. Я бы тоже от такого убежал.
Подъячий
Он же «Строчило». «Маленький человек», пытающийся как-то выжить в этом страшном мире. Промышляет написанием доносов для неграмотного населения. Трусоват, себе на уме. Искренне ненавидит стрельцов, и потому помогает Шакловитому в борьбе против них.
Характер робкий. Не женат.
Князь Андрей Хованский.
Сын Ивана Хованского. Папенькин сынок. Заложник политических амбиций своего отца. Сам политикой интересуется мало. Безответно влюблён в немецкую девушку Эмму.
Характер мягкий, но буйный. Не женат.
Эмма
Девушка из Немецкой слободы. Предполагают, что образ Мусоргским не дописан. Появляется только в одной сцене, но является навязчивой идеей Андрея на протяжении всей оперы.
Характер… трудно сказать. Нордический, наверное. Не замужем, но помолвлена.
Начало сцены с Эммой я предлагаю послушать. Оно интересно тем, что здесь автор нас знакомит одновременно с тремя персонажами: Эммой, Андреем и Марфой, которых выводит на сцену всем «треугольником». Молодой Хованский преследует Эмму, а за ним тенью крадётся Марфа. Марфа встаёт между Андреем и Эммой, Андрей пытается её зарезать, но не тут-то было, она выхватывает из-под рясы нож и мастерски отражает удар.
Страсти-мордасти, в общем.
Итак, с «ингредиентами» оперы «Хованщина» я вас вкратце познакомил. В следующий раз мы на примере нескольких наиболее показательных отрывков посмотрим, что же за «варево» получилось у Мусоргского.
