|
|
Субботний религиозно-философский семинар с Эдгаром Лейтаном № 46
Заметки об универсальности некоторых религиозных метафор
| |
Копьё проходит до Сердца и отверзает его навеки — и кровь твоя — выходит — навстречу
С. С. Аверинцев, Dirupisti vincula mea ("Ты разрешил узы мои"), из сборника: Стихи духовные |
Некогда, в бытность свою преподавателем гимназии, мне приходилось следующим образом объяснять суть явления, собирательно называемого называемого религией: наша жизнь есть ни что иное, как путь, состоящий из отдельных элементов, хорошо знакомых нам из повседневности. Естественно, что в центре религиозного «пути» всегда будет некий субъект, человек. Мы не будем рассматривать учения, ставящие в центр своего внимания либо своих издревле сложившихся воззрений — богов или иных персонажей.
Пусть этим занимается мифология. Нас же будет интересовать религия как весть о «спасении» человека, то есть с заострением на т. н. сотериологии (учении о спасении). Таковы мировые религии: христианство, ислам и буддизм, утверждающие коренную недостаточность человеческой данности и предлагающие себя в качестве путей к изменению существующего положения вещей. Великолепной иллюстрацией данного тезиса могут быть знаменитые Четыре Благородные Истины, проповеданные в своё время историческим Буддой Шакьямуни («Всё есть дукха» и т. д. — весть об универсальности страдания; вспомним ветхозаветное «суета и томленье духа» Экклезиаста), или плетью щёлкающие по спинам жестоковыйных слушателей слова Аллаха, переданные его Пророком: «Клянусь предвечерним временем! Поистине, человек ведь в убытке» (ср. Коран 103 — Сурат-аль-’Aср, аят 2).
Исходя из заданной модальности наблюдаемого явления, — а наблюдать можно как извне, так и изнутри его, но при этом это всегда будет позиция «постороннего третьего»: описывающего и комментирующего, — можно видеть человека, вступающего на некий путь, обладающий своим началом и окончанием, а также промежуточными этапами.
Например, в случае христианства началом пути может явиться крещение, сознательно принятое взрослым. В том случае, если крещение было принято в неразумном младенчестве, либо субъект был вообще вне конкретной религиозной общины или членом какой-либо другой группы, началом пути будет «обращение». Достаточно вспомнить такое классическое событие, как обращение будущего апостола и первого христианского миссионера Савла-Павла нa пути в Дамаск, сопровождавшееся драматическими перипетиями, описанными в Деяниях Апостолов. Можно также вспомнить то, как Августин, святитель Иппонийский (называемый в римско-католической традиции святым, а в православной — «блаженным»), обратился от манихейского учения и общины — к кафолическому (вселенскому) христианству.
Итак, имеется субъект Пути со своими исходными условиями: разнородными умственными и духовными способностями, с разной душевно-эмоциональной предрасположенностью, с различными степенями несвободы и «надетыми очками» индивидуальных представлений, фантазий и предрассудков, через которые этот человек видит мир и себя в нём.
Также имеется Путь, уже пройденный, возможно, сотнями и тысячами до него, с подробнейшими картами и разметками, а также с детальными объяснениями, как «пройти до», «добраться» и т. п. Этот факт реальной пройденности хотя бы неких отрезков Пути другими, совместно с письменной фиксацией результатов, называется Традицией или Преданием. Эти «другие», — предшественники и современники, — ощущаемые «духовной роднёй», с которыми возможно установить и поддерживать живую связь, называются «Церковью», «сангхой» или другими словами, а этот реальный контакт зовётся, например, в христианской традиции «общением святых».
Конечно, считать, что явление это универсально и во многих религиях сходно, возможно только, находясь на сознательно избранной метапозиции стороннего наблюдателя: философа или исследователя-религиоведа. Для «рядового верующего», «религиозного философа» или даже «богослова» подобная универсалистская позиция комментирующего феноменолога будет, скорее всего, неприемлема. Ибо в ней гораздо больше вопросов, затронутых проблем без продолжения, недоумений и противоречий самому себе, нежели готовых ответов, претендующих на знание окончательной истины. В этом смысле роль подобного философа-религиоведа с уклоном в сторону феноменологии будет подобна, по меткому слову покойного А. М. Пятигорского, образу клоуна, ходящего в вате. Передвигаться в вате даже сложнее, чем ходить по канату, а результат ещё менее предсказуем.
Так вот, о религиозном Пути... Будет ли это торная, — гладкая и ровная, — но зато бесконечно долгая дорога, или ввысь, между вздымающимися скалами или зияющими безднами, петляющая тропинка краткого пути, будет зависеть от конкретной традиции. В т. н. авраамических религиях, — иудаизме, христианстве или исламе, — обычно исходят из того, что религиозный Путь ограничивается одной, конкретной человеческой жизнью. В буддизме или других традициях индийского происхождения исходят обычно из множественности форм существования, проявляющихся посредством перерождения. Но как бы то ни было... Достигнет ли человек своей конечной цели или застрянет где-нибудь на полустанке, а то и на обочине Пути, будет ясно только по завершении его эфемерного земного существования. Нельзя исключить и того, что смертельно уставший путник заночует в какой-нибудь грязной канаве, а то и вовсе свернёт в топкое болото, будучи увлекаем тускло мерцающими, смрадно попыхивающими болотными огоньками. Таковы подобия «Традиций», где вместо действительной, — пусть жёстковатой, но насыщающей, — пищи предлагаются парафиновые, ярко раскрашенные, синтетическими духами благоухающие муляжи изысканных лакомств в обрамлении пластмассовых цветов.
К ним можно отнести, например, практики наркотических «медитаций» (всякие там ЛСД, «грибочки», кактусы-пейотли и прочая «кастанедовщина») и других техник изменения состояний сознания. То, что легко даётся, — и стоит, как известно, недорого. В этом мне видится проблематика увлечённости современных «искателей духовности» всяческими модными «техниками», дающими твёрдые гарантии. Техника в соединении с «гарантией» — первый признак ложного бокового пути, ведущего прямиком в топь, а то и на край обрыва. Что в лоб, что по лбу!
А вот факты, касающиеся других религиозных традиций. В последние годы мне всё больше бросается в глаза безмерно растущая популярность тантризма, — буддийского или индуистского, — как на Западе, так, к моему удивлению, и в России. Когда я начинал в середине 1990-х заниматься тантрическим кашмирским шиваизмом (читать на санскрите тексты, изучать способы медитации...), мне было понятно, что это чрезвычайно интересная, очень малоизученная область, но страшно важная грань индийской религиозной жизни. Это был своего рода курьёз, занятие экзотикой, питающееся некоторой усталостью человека от самого себя прежнего, а также элементарным любопытством. И наконец, мне довелось познакомиться с живыми носителями традиции, с которыми я мог каким-то вещам не просто благоговейно внимать, смиренно склонив голову, но и проговаривать их, применяя к обстоятельствам собственной жизни. Ощущение бесшабашного духовного приключения и стояния на пороге неведомых открытий соседствовало (last but not least!) с чувством глубокого интеллектуального стимулирования.
Теперь же, с кем из молодых, начинающих востоковедов ни встречаюсь и ни завожу разговор на тему академических интересов — буквально все-все «занимаются тантрой», кашмирским шиваизмом, Абхинавагуптой или подобными темами, о которых ещё 2 десятка лет назад ещё очень мало кто что-либо конкретное знал.
Тут, наверное, будет уместным кратко разъяснить, что такое «тантра» — для вовсе незнакомых с предметом. Имеется в виду сложный комплекс учений, ритуалов и трактатов, считающихся в некоторых направлениях т. н. «индуизма», а также гималайского (тибетского и др.) буддизма авторитетными религиозными источниками и служащих для достижения конечной религиозной цели — «освобождения», часто ещё при этой жизни.
Тантра по определению эзотерична, то есть по-настоящему доступна только для узкого круга посвящённых, хотя тексты разных тантрических традиций (индуистских и буддийских) в последние несколько десятилетий издаются и всё более активно изучаются академической наукой. У тантры долго была дурная репутация среди более ортодоксальных адептов как буддизма, так и особенно индуизма, которая начала улучшаться лишь в последнее время, главным образом благодаря усилиям серьёзных академических исследователей. Бросающийся в глаза эротизм тантрической символики не может не шокировать многих, привычных к более благопристойно-почтенному образу «религии» и не знакомых с лежащими в его основе философскими воззрениями.
Как уже говорилось, человеку наблюдающему и расспрашивающему не может не броситься в глаза настоящее нашествие в интеллектуальной и околоинтеллектуальной среде адептов тантрических систем, причём не только академического толка, изучающих тексты, — но прежде всего практиков. Факт, о многом говорящий, о котором, однако, ещё очень мало пока что задумываются, а тем более пишут. «Восток» сам явился на порог нашего дома — Европы или России, пленяя умы, будоража воображение, обещая неслыханные выгоды и невиданную «духовность» (spirituality) и даже духовную власть, предлагая себя в качестве лёгкого и "быстрого" Пути. Интересно было бы поразмыслить о роли востоковедов и востоковедения в распространении многих религиозных идей «восточного» происхождения...
В чём тут дело, пока сложно сказать. Одно ясно с несомненностью: головокружительная метафизика тантрических учений, граничащая где-то с магией (в таком её «очищенном», положительном смысле), обещающая адепту запредельные горизонты усладительного «мистического опыта», ярко контрастирует с тем, что обещает своим последователям Евангелие. Конечно, я не беру тут в расчёт (увы мне!) огромное большинство, ринувшееся в Церковь в России в последние десятилетия в поисках новой социальности вместо распавшейся советской, или какой-нибудь «национальной идеи», или иных симулякров. Евангелие своему «малому стаду» ничего не обещает, ровно никакой «мистики» — кроме Креста. «Крест» как метафора пути и как сам Путь, а также как его Врата и — завершение.
Нагорная Проповедь тоже ничего не обещает — ничего, кроме гонений, поруганий и насмешек умниц мира сего. Собственно, это даже не Путь. Разве возможно его планомерно «исполнять»: методически подставлять другую щёку, когда бьют по одной, отдавать верхнюю одежду, когда берут рубашку, всегда прощать врагов, не ожидать похвалы и признательности за сделанное добро?.. Это «всего лишь» напоминание нам о том, что «небеса» реально существуют — достаточно лишь понять голову вверх или упасть на колени. Только почему-то делаем мы это редко, только когда уж очень прижмёт...
Позволю себе завершить это краткое размышление словами из путевых заметок известного американского католического монаха-трапписта Томаса Мертона во время его судьбоносного путешествия в Азию, написанные 5 ноября 1968 года: «Метафизик — это пораненный человек. Раненый не является агностиком — просто у него иные вопросы, проистекающие из его раны. Рана признаётся заменителем подлинной идентичности, когда просто невозможно думать ни о чём ином».
23.11.2009
Теги: востоковедение
религиоведение
религия
философия
|
Ваш отзыв автору
|
|
|
