|
|
Субботний религиозно-философский семинар с Эдгаром Лейтаном № 44
Terror Antiquus или Древний Ужас: заметки о терроре и терроризме
| |
«Он оскорбил меня, он ударил меня, он одержал верх надо мной, он обобрал меня». У тех, кто таит в себе такие мысли, ненависть не прекращается… Ибо никогда в этом мире ненависть не прекращается ненавистью, но отсутствием ненависти прекращается она.
Дхаммапада, Глава парных строф |
Произошедшая недавно беседа с одним другом, склонным к участию в организованных акциях с художественно-политической окраской, а также совместное придумывание подходящего сигнального слова для одного из таких мероприятий побудило меня вновь обратиться к теме, которая заметно волнует как умы, привычные к систематической мыслительной работе, так и безыскусных обывателей. Можно спросить, почему именно волнение это столь повсеместно, невзирая на государственные границы и политические режимы. Здесь возможно говорить о влиянии средств массовой информации, но это несколько другой вопрос. Итак, тема эта — терроризм, вместе с параллельным мотивом пацифизма.
Рассматривать эту тему можно, конечно, с точки зрения политического дискурса, искать корни явления в противостоянии цивилизаций, конфликтах разных религий и прочих глобальных вещах. Сразу же оговорюсь, что мне это не совсем интересно, поскольку политологом я не являюсь — ни по профессии, ни по призванию. Занимает меня вопрос даже не терроризма как политического феномена, но — тенью следующий за ним ужас, который, подобно пандемии, охватывает людей. Однако — только ли «ЗА ним», то есть вослед его? И всегда ли начальный политический дискурс исключает философскую и богословскую рефлексию?
Если же вспомнить, что такое terror по своей семантике и раскрыть латинский словать, то обнаружится, что это слово может обозначать как страх и ужас, то есть чувства, эмоции, аффекты, так и сам предмет страха, устрашающие обстоятельства, и далее — страшную опасность или только одну лишь весть о ней.
Почему именно в конце 20-го, самом начале 21-го века явление, описывающееся ещё древними авторами и зафиксированное словарями классических языков, приобретает характерно-сверлящий и в мозг проникающий суффикс «-изм», ставящий его в один ряд с признанными идеологиями или какими-нибудь общественными учениями? Вот ведь в России, например, после 1917 г. был красный большевицкий и т. п. (а также реактивный на него «белый», «зелёный» или какой угодно расцветки) — террор. Но «терроризма» — не было. Был сталинизм и сталинский террор. А террорИЗМа не наблюдалось.
Если мысленно пропутешествовать по воображаемой временной оси назад, в глубь веков, то обнаружится, что крови, катастроф, массовых смертей, горя и прочего было наверняка никак не меньше, нежели в нынешние несчастливые времена. Был «terror», то есть ужасы войн и насилия правителей, эпидемий, голодоморов, страшные известия обо всём этом. Но «терроризма» не было.
Возникает вопрос о роли газет и прочих СМИ в новейшее время в разрабатывании и внедрении в сознание миллионов или даже миллиардов людей представления о том, что жизнь всех нас находится в страшной опасности, висит на волоске. И эта опасность всегда извне, исходит от злой Аль-Каиды, Хизбуллы или подобных им группировок. Не буду спорить, опасность от них, вероятно, исходит. Но эффект куда надёжней и эхо ужаса разносится куда стремительней, если умы миллионов подготовлены к тому, что их, то есть наша, человеческая жизнь предоставлена как бы беспомощной щепкой — безумной игре злой воли внешнего врага, и что спасения или защиты следует ожидать исключительно от правительств и спецслужб, или на худой конец от героев современных сказок, вроде Бэтмена.
Вспомним картину Бакста, написанную им в 1908 г. и находящуюся в Русском музее в Петербурге. Кажется, она была не очень высоко оценена современниками, а кое-кто считал её даже неудачной. Как бы то ни было, она остро фокусирует настроение, которое вполне могло быть душевным состоянием древнего языческого мира, и которое с несоменностью отражает господствующие ныне умонастроения очень и очень многих, с их душной и безблагодатной апокалиптикой иссиня-свинцовых тонов. Бушующие стихии, под ударами которых раскалывается и поглощается земная твердь вместе с городами и мечущимися фигурками людей, пронизывающий поднебесные пространства зигзаг молнии, и надо всем — царящая каменным изваянием, безучастная к участи человеческих «букашек» Афродита.
Придя два тысячелетия назад в Древний мир, измученный ужасом бытия, христианство пало на благодатную почву. Несомненно, что повседневность тех далёких времён, с заботами и радостями людей, с реальным вкусом их насущного хлеба, нам лишь весьма условно дано прочувствовать, только опосредованно, опираясь на известные нам памятники бытописующей словесности или иных искусств.
Несомненно одно: Христос покончил с этим ужасом, возвестив в своей Благой вести «мир мiрови», всем людям доброй воли. Весть эта передаётся вот уже много столетий в словах христианской литургии: pax hominibus bonae voluntatis. Принявших эту весть могла ждать незавидная по внешним меркам участь на арене, в когтях хищников или погибель от обычных болезней. Но ужаса в этом уже не было, поскольку был Победитель Ужаса и огненная вера принявших его послание.
Древние боги, населявшие отнюдь не астрономический в современном понимании «Космос», про которых ещё Библия говорит, что они «суть идолы», и которых надо было всемерно умилостивлять жертвами и прочими средствами из богатого религиозного набора, были посрамлены. Но, вероятно, не умерли, а только сменили обличие и притаились. До поры до времени.
Тот, кто изучал или хотя бы читал произведения христианской аскетической литературы, наверняка знаeт, что такое «страхование». Это одно из средств вездесущих и вовсе не доброжелательных сил для отвлечения подвижника от его пути, от сосредоточения на религиозной практике. Подвижничество сравнивается с битвой; всем, вероятно, знакома метафора «невидимой брани», полем битвы называется ум. Любые проявления нашей падшей природы или естества, в том числе и тревога за свою целостность, страх смерти могут послужить, по этим традиционным представлениям, инструментом или лазейкой, с помощью которых зло постепенно или же нахрапом овладевает человеком.
Как внешние причины для тревог, так и человеческое непрочное устроение во все эпохи, вероятно, очень сходны. Но во времена, когда вера во всемогущество БЛАГОГО Бога ещё не была расшатана до основания, религия играла роль и врачевателя душевных недугов, и громоотвода. Теперь же наблюдаемая картина похожа на то, что, вероятно, было до пришествия Христа. Как будто бы Спаситель вовсе не приходил. Наверное, для большинства так оно и есть. В сухом остатке — пышный цвет оккультных представланий, — дешёвых и не очень, — повсеместная вера в «гороскопы» и «звёзды» (кстати, и многим, называющим себя христианами, также не чуждая), в оракулов, различные практики дивинаций, то есть предсказывания будущего. И надо всем — яростная «русская» рулетка безглазой Судьбы, холодной и отстранённой, сменившей благое провидение живого Бога и Его волю ко спасению всех.
Своими действиями современные террористы объективно способствуют возвращению, возрождению мнившегося разбитым или по крайней мере прикованным к скале веры Древнего Ужаса, всплывающего из преисподних миров под новыми многочисленными личинами. Сама «эстетика» террористов (если тут можно говорить о таковой, в метафорическом смысле), с их экзотическими своей ЧУЖДОСТЬЮ долгополыми нарядами, с их военной аммуницией, чёрными масками , а также с публичным отрезанием голов или транслировавшимся по всему миру зрелищным разрушением башен-близнецов, всё призвано к тому, чтобы сделать ужас наглядным, а его всеприсутствие — ощутительным.
Не отпускает чувство, что это некая грандиозная театральная постановка. Его усиливают и даже всесторонне раздувают СМИ, являясь «чёрными вестниками» нашествия древних богов-демонов, но также и действенными распространителями духовной заразы, оправдывая определение газет и журналистики венской «кассандрой» начала 20-го века Карлом Краусом (чей голос, увы, так и не был услышан) — как «чёрной магии», активно готовящей конец мира.
В противовес терроризму как организованной идеологии с удовольствием тиражируемого газетами и телевидением запугивания людей транслируется также идеология пацифизма, рука об руку то с установлением «нового мирового порядка», a то с «умиротворением» непокорных и идеологически не «выдержанных» стран. Пацифизм своей насильственной риторикой всё больше напоминает «паци-фистинг». Впрочем, любая идеология — всегда массова и насильственна.
Проблема мне видится в коллективном характере любых мер, помышляемых или предпринимаемых. «Терроризма» без огромной зрительской массы, с удовольствием за устрашающими картинками наблюдающей, а потом красочно домысливающей в своём уме и боящихся уже своего вторичного страха, просто не было бы. Инфекция не стала бы столь массовой пандемией, если бы работали индивидуальные заслонки в уме, у каждого отдельного человека, против любых «страхований» и вызываемой ими «прелести» (то есть фантазмов) в воображении.
Что и говорить — если в наше время человек, называющий себя христианином, всерьёз готовится умереть, если некто злой его вдруг «проклял», или если в комнату залетела птица («предвестник несчастья»), то что говорить о людях, от церковных традиций совсем далёких? Неверующим в традиционном смысле людям вообще свойственно быть весьма легковерными и принимать то, что подаётся извне, или же проекции своего ума, за чистую монету. Будь то данные «Науки» или политические прогнозы.
Всякий проповедуемый СМИ массовый «позитив-релакс» (пацифизм) есть абсолютно необходимое дополнение к терроризму, его корень и условие, чтобы устрашение явило своё действие на полную мощность. Чего боится человек, привыкший комфорту? Этот комфорт и иллюзорную уверенность в вечности своего телесного существования потерять. В христианском модусе бытия такого страха быть не может по определению. Поэтому и устрашение не сработает. Однако ж срабатывает! Видимо, по причине маргинальности в современном мире «христианского модуса». Как горько говаривал один мой хороший знакомый: «Никому-то это сейчас не нужно»...
Итак, противоядием против «терроризма» в собственном уме (а всякий терроризм вершится прежде всего в умах) будет не какая-нибудь коллективная эйфория, вызванная магией гипноза из телевозора или газет, или психотехника «positive thinking» (позитивного мышления), но «стяжание духа мирна» в одной отдельно взятой душе, посредством которого, по слову великого Саровского старца, «тысячи спасутся вокруг». Тогда светлая радость будет естественным состоянием, не имеющим ничего общего ни с принудительным оптимизом жёстко идеологического сознания, ни с тоскливым ожиданием антихриста и сопутствующих ужасов «последних времён» некоторыми христианами. Но для этого нужно, как минимум, верить в «жизнь вечную» и реальность «спасения».
01.11.2009
Теги: общество
религия
терроризм
философия
|
Ваш отзыв автору
|
|
|
