Парето и не снилось

К сожалению, сегодняшняя моя колонка вышла немного скомканной. Вызвано это такими тривиальными причинами, как мое временное пребывание по рабочей необходимости в одном из регионов России, где не то что доступ в Интернет, но даже просто компьютер являются до наших дней настоящей экзотикой, а также образовавшимся тотальным дефицитом свободного времени. Тем не менее, я счел недопустимым для себя пренебречь очередным выпуском «Кровавого воскресенья», ибо очень не люблю неисполнения обязательств в любом виде. А потому вернусь к анонсированному в одном из предыдущих выпусков развитию темы российской элиты, тем более что личные наблюдения последней пары недель дали немало пищи для размышлений на эту тему.

Для начала придется сделать небольшое справочное отступление. Хотя приведенная в нижеследующем абзаце информация и известна большинству людей, хоть раз державших в руках вузовский учебник политологии, мне придется её изложить здесь, в первую очередь для того, чтобы читателю было понятно, как я эту информацию трактую. Возможно, мое понимание классики теории элит извращенно, но это мое понимание и весь последующий текст будет опираться на него.

Некогда один из основоположников современной политической науки Вильфредо Парето (Vilfredo Pareto), выполняя социальный заказ по поиску какой-нибудь внятной альтернативы историческому материализму, придумал объяснить все революционные катаклизмы 19–20 вв. и суть политического процесса вообще борьбой за власть внутри общественной верхушки. А если конкретнее, между двумя устойчивыми группами из этой верхушки — элитой «львов» и элитой «лисиц». Первую, по его мнению, характеризует несгибаемый консерватизм и ставка на силу как главный рычаг управления, второй же он приписывал как неотъемлемые черты стремление к реформам и использование в качестве основного инструмента хитрости. И хотя, стараясь сохранить видимость научной беспристрастности и постулируя необходимость для нормального развития общества наличия этих двух элит и их попеременного прихода к власти, лукавый классик пытается скрыть свои предпочтения, его личные симпатии ко «львам» читаются между строк. Порой даже возникает впечатление, что вся его теория создана как утешение для «львов», на переломе веков нагло оттертых от штурвала нахальными «лисами». Правда, боязнь избежать хоть каких-нибудь пересечений с марксизмом и классовой теорией сыграло с хитрым франко-итальянцем злую шутку. Поскольку в его изложении не понятно, каким образом и по какому принципу формируются эти самые кланы внутри элиты, что склоняет молодых политиков в тот или иной лагерь. Остается только предположить наличие какого-то особого механизма генетического расщепления, который в зависимости от ситуации обеспечивает общество необходимым количеством консерваторов и плутов, подобно тому, как изменение температуры приводит к появлению в популяции некоторых амфибий разного количества самцов и самок.

На самом-то деле, сколько Парето ни зарывал в массе красивых рассуждений реальное происхождение двух стай хищников от политики, оно осталось на поверхности. Достаточно посмотреть, откуда он взял названия для этих двух группировок. А позаимствовал он их у своего великого соотечественника Николо Макиавелли, творившего в те стародавние времена, когда дальние предки Маркса ещё гордо несли свет Торы в забитые еврейские массы и ни о каких социальных революциях не помышляли. И тот, не опасаясь подлить воды на мельницу ещё не зародившегося «единственно верного и всесильного учения», прямо заявлял, что «львы», это никто иные, как военно-землевладельческая аристократия, а «лисы» соответственно — представители торгово-финансовых кругов. В изложении Макиавелли противостояние этих группировок кажется вполне естественным, но приписываемое автором лишь конкретной ситуации в итальянских государствах периода раздробленности, не выводит читателя на столь впечатляющие обобщения и далеко идущие экстраполяции, как у Парето. Тем не менее, есть основания поставить знак равенства между парами «львы и лисы» у первого и второго мыслителя.

Тогда найдется очень простое объяснение и тем основным чертам обеих элит, которые обозначил Парето. Для земельной аристократии, стремящейся сохранить свое привилегированное положение на фоне буржуазных реформ, консерватизм был вполне естественен, а преобладание аристократов в офицерско-генеральских кругах побуждало искать в первую очередь силовых решений. «Лисы» же из числа капиталистов, коих статус-кво не устраивал, нуждались в реформах, и не имея доступа к вооруженной силе пытались добиться своего хитростью. И хотя, добившись нужных для себя перемен в общественном устройстве, «лисы» неизбежно становятся гораздо консервативней, а, подчинив себе силовые структуры, перестают полагаться исключительно на хитрость, для реальных «львов» — современников Парето, никаких шансов на возрождение не оставалось. О чем собственно и свидетельствует нынешнее положение европейских аристократов, ставших занятным живым музейным экспонатом, развлекающим досужих туристов. Жаль, но приходится признать, что, будучи рассмотренной с этих позиций теория Парето теряет весь свой салонный лоск и претензию на высоконаучность. Что вовсе не понижает её ценности для описания общественных процессов, ибо красочные образы порой оказываются гораздо понятнее для массового сознания, чем глубоко обоснованные занудные умопостроения.

Я вот, задумавшись над сущностью современной российской элиты, долго пытался так и этак пристроить к ней паретовские определения, но все как-то не складывалось. Вроде и по склонности к реформаторству им равных в истории не найти. Два десятка лет, что ни неделя, то новые перемены. И уж совсем хочется записать их в «лисы». Но если задуматься, в пробуксовке всех этих непрерывных преобразований главная заслуга все той же общественной прослойки, всем своим весом давящей на «тормоза». И тогда выходит, что они самые, что ни на есть консерваторы. Склонность к хитрости у наших власть имущих такая, что всем чужеземным «лисам» впору к нашим на стажировки ездить. Народ наш, с ними сожительствуя, выучился сомневаться в честности любого наделенного властью лица настолько, что скорее пойдет со своими бедами к гадалке или бандитам, чем к чиновнику. Но сколько они ни хитрят, все равно без силовых методов обойтись не получается. Поставят им задачу строптивого олигарха ненавязчиво отучить в политику лезть, так сколько они ни финтят с собственными законами, все равно все в итоге выглядит как тупая полицейская операция. Поручат расфасовать голоса оппозиционного электората по куче псевдо-партий, так все равно в итоге придется одну из этих карманных партий тупо снимать с выборов по смехотворной причине, да ещё и отрубать электричество на участках, чтобы потребный результат получить. Так что получается, они самые, что ни на есть «львы», да ещё наделенные медвежьей грациозностью (и партийные символы тут не при чем).

По классовым признакам нашу элиту тоже ни к одной из паретовско-макиавеллиевских групп не причислишь. Урожденной аристократии у нас вроде нет и все фамильные земельные наделы не больше дачи в Барвихе или Переделкино, но у вершины культурно-политического Олимпа вот уже несколько десятилетий ошиваются почему-то люди с одними и теми же фамилиями. И хотя среди них немало генеральских внуков, от армии они стремятся держаться подальше. Если во времена СССР ещё и могли для облегчения поступления в престижные вузы пристроить любимое чадо в суворовское училище или отправить перетусоваться положенный срок в мосфильмовском полку, то теперь организовали себе наиболее демилитаризованный образ жизни. С капиталистами тоже беда. Какого миллиардера нашего ни копни поглубже, выйдет, что у него вроде как ничего своего и нет, а все только на время от государства получено и только благодаря близости к тому самому государству. То есть и капиталистические интересы ему по большому счету не свойственны, а важно как для какого-нибудь аристократа-фаворита остаться допущенным в монаршую опочивальню. В общем, и с марксистских позиций отделить «овец от козлищ», то есть, простите «львов от лис» не получается. Впору хоть какого-нибудь гибридного зверя для их описания изобретать, вроде кентавра, грифона или мультяшного «кроко-кота».

Или нужно выйти за рамки паретовской классификации и ввести в оборот новый термин. И тогда самое подходящее название для нашего правящего класса — «элита крыс». Именно крысы своими наиболее яркими чертами ближе всего нашему «цвету нации». Необыкновенной приспособляемостью, позволяющей легко переживать любые катаклизмы и мероприятия по дератизации. Если надо, они будут хоть истовыми христианами, хоть оголтелыми безбожниками, хоть и тем и другим одновременно, как лидер коммунистов, регулярно посещающий церковные мероприятия. Потому что ни во что на самом деле не верят, в какой бы политической клетке не стояла их кормушка. Они могут быть коммунистами, не верящими в коммунизм, единороссами, не верящими ни в единство, ни в Россию, яблочниками, не верящими в целительную силу яблок. От их пронырливости не спасают ни бетонные стены, ни законодательные ограничения. Их прожорливость и всеядность, позволяет украсть и сожрать даже то, что вроде бы не может быть украдено и сожрано. И ещё плодовитость у них поистине крысиная. Сколько ни борются с бюрократией, а количество чиновников все растет и растет, давно затмив достижения позднего СССР, за которые он подвергался такой критике. Да ещё и депутаты всех уровней стремятся достичь астрономической численности. 

Я бы и впрямь всерьез взялся за развитие этой темы и даже книжку бы про «элиту крыс» написал. Только вот неудобно перед настоящими крысами. Потому что при всех наших к ним претензиях нельзя не признать, что крыса существо очень умное и даже отчасти полезное, хотя бы для медицинской науки. А потому сравнение с нашей элитой будет для этих милых животных жутким оскорблением.