Моя борьба

Если ко мне в руки попадется тот, кто устроил теракты в Лондоне, придушу гада. Если ко мне в руки попадется тот, кто устроил антитеррористические мероприятия по следам этих актов, его постигнет та же судьба.

Вопрос о том, что страшнее, сам терроризм или борьба с ним, ой как непрост. Однако после некоторых событий моей жизни я начал склоняться к мысли, что борьба с терроризмом может быть страшнее самого терроризма.

Иногда с тобой случается нечто такое, о чем принято говорить: «Будет, что внукам рассказать», или «Будет, что в старости вспомнить». Одна из историй, которую я буду рассказывать внукам, случилась со мной на прошлой неделе.

Началась эта история с лондонских терактов 7 июля, продолжилась в одной из римский гостиниц, где я провел романтическую ночь со своей главной конкуренткой по бизнесу¹, а закончилась на пороге моей московской квартиры визитом ночного курьера, который протягивая мне рюкзак кроваво-красного цвета дрожащим голосом спросил: «У вас там расчлененка?»

Впрочем, пожалуй, — нет! Началось все чуть раньше, в 10 часов по среднеевропейскому времени на одной из частных квартир прованского городка Эгер. Может кто не в курсе, но в Провансе есть два небольших города, названия которых пишутся почти одинаково, но вот читаются совсем по разному: «Эгер» и «Эгольер». По капризу судьбы, авто, которое должно было забрать меня из Эгера, долго и упорно блуждало по улицам Эгольера в поисках нужного адреса. В то время, как я с друзьями сидел и ждал его в Эгере. В конце концов, после длинной цепочки звонков — Нью-Йорк-Арль-Эгольер — машина нашлась и в аэропорт Марселя я успел.

Но не успел на встречу со своей конкуренткой по бизнесу и приятельницей по жизни Катей Рыковой, главным редактором журнала «Digital Photo Мастерсткая», с которой мы договорились вместе возвратиться в Москву. Места нам достались в разных концах салона, что впрочем, как оказалось, значения уже не имело, ибо к тому времени, когда мы подходили к стойке регистрации, в Лондоне уже рвануло. И весь мир тут же, по горячим следам, начал бороться с терроризмом.

В Провансе эта борьба выразилась в том, что все вылеты из марсельского аэропорта были отложены на несколько часов. И как нам сказала девушка у стойки AirFrance, во всей Франции сейчас борются с терроризмом именно таким образом, а потому московский рейс, на который мы должны были пересесть в Парижском аэропорту Шарля де Голя тоже откладывается и мы на него вполне успеваем.

Увы, как оказалось в Париже с терроризмом боролись иначе, чем в Провансе. Не путем задержки рейсов, а путем выдворения за пределы Франции всех тех, у кого визы заканчиваются текущей датой.

Наш рейс улетел на Москву без нас, шенгенская виза и у Кати и у меня заканчивалась сегодня, и других рейсов на Москву до полуночи не было. Поэтому нам безоговорочно выписали билеты в город Рим, дабы мы покинули территорию Франции до полуночи и с нашей визой разбирались уже не французские, а итальянские власти. Впрочем, конвоя к нам, слава богу, не приставили и даже позволили самостоятельно дойти до терминала 2F, откуда вылетали самолеты на Рим.

По пути нам встретился ресторан и мы, не зная еще когда подвернется случай закусить, завернули в него, и взяли кувшин луарского красного вина с закуской.

По какой-то зловещей случайности в то время пока мы оценивали качество Кот де Луар, разлитого в наши бокалы, французским властям пришла в голову мысль, что выдворить нас за пределы Франции для борьбы с терроризмом — совершенно недостаточно, а было бы еще неплохо взять и эвакуировать терминал 2F, что и было сделано. Вокруг все суетились, вскакивали, убегали, а мы сидели и смаковали Кот де Луар, ибо согласитесь, совсем не в духе русского человека убегать, бросив уже оплаченный обед (официант принес нам счет с первым сигналом тревоги). На взволнованную трель метрдотеля о том, что оставаться здесь небезопасно, Катя хладнокровно ответила по-французски всего двумя словами: «мы — русские!», после чего нас оставили в покое, и весь персонал столпившись в сторонке с уважением смотрел, как мы приканчиваем наш обед.

Так мы и остались в эвакуированном терминале 2F, — к моменту когда мы закончили, все выходы были уже перекрыты, и внутри остались только мы с Катей, местный персонал и винный магазинчик, который почему-то не закрылся во время тревоги.

Намек судьбы был понят, мы зашли в магазинчик и купили бутылку Бордо. У продавщицы нашлась пара стаканчиков, у меня был шоколад, а у Кати — несколько кругов камамбера. Не было только штопора. Катя пошла к метрдотелю ресторана и, пустив в ход свое женское обаяние, вернулась с открытой бутылкой. Однако оборотной стороной этого визита было то, что весь персонал, оставшийся не у дел, высыпал наружу и получил удовольствие от созерцания чисто российской сцены: парень с девушкой разложившись на скамеечке пьют вино из пластиковых стаканчиков и закусывают его шоколадом и сыром.

Наверное, это действие имело некий магический смысл, иначе как объяснить, что с последней каплей выпитого вина, солдаты с автоматами куда-то исчезли, и терминал вновь наполнился народом. А мы пошли на регистрацию. Где и узнали, что Аэропорт имени Шарля де Голля наконец-то перенял прованский опыт борьбы с терроризмом и добавил к своему арсеналу методов борьбы еще один — уже знакомую нам задержку рейсов.

Рейс на Рим откладывался. На пересадочный рейс из Рима в Москву мы снова не успевали, и нам осталось только утешаться заверениями дамы из AlItalia о том, что в Риме нас встретят с распростертыми объятиями, поселят в лучшую гостиницу, накормят вкусным ужином и будут сдувать с нас пылинки.

И тут меня тюкнуло! А багаж?

Тут надо сделать лирическое отступление и пояснить для тех, кто не в курсе, что парижский аэропорт имени Шарля де Голля — это одно из самых гиблых мест в мировой системе транспортных коммуникаций. Гиблых для багажа. Опытные путешественники знают, что если вы летите куда-нибудь с пересадкой в Шарле де Голле и сдаете при этом вещи в багаж, то вероятность того, что вы снова увидите эти вещи только при помощи международной системы розыска потерянного багажа, составляет 50%. А если сюда еще добавляется фактор переноса рейсов, то шанс приехать в Москву вместе со своим багажем составляет 0%. Без вариантов!

И это бы еще ничего, для людей путешествующих потеря и задержка багажа — дело привычное. Но в моем багаже находилось около десяти килограмм ароматных французских сыров, субстанция, мощности которой даже в исходном состоянии хватит, чтобы создать невыносимую концентрацию вони в замкнутом помещении емкостью сто кубических метров. А уж после суточного блуждания по аэропортам мощности подобного сырного заряда с избытком хватит на целый авиационный ангар.

О чем я с мстительным злорадством и сообщил даме за стойкой. Та конечно, стала принимать экстренные меры, но увы, бесполезные. Как оказалось к этому времени свершилось то, что и должно было свершиться — наш багаж уже был утерян.

В Рим мы вылетели без багажа.

На пересадочный рейс в Москву, разумеется, не успели.

И в Риме тоже боролись с терроризмом, но, в отличие от Франции, избрали другую тактику, — попросту решили лишить террористов возможности получить какую-либо информацию.

А потому взяли и под видом забастовки убрали из аэропорта весь персонал. Вместо обещанной комфортной гостиницы и вкусного ужина нас встретили абсолютно пустые коридоры и залы аэропорта Фьюмичино, в которых блуждало ощущение космического холода и пустынных ветров. Закрытые магазины и рестораны, погасшие экраны стоек регистрации, темные прилавки офисов авиакомпаний, пустые стойки информационных услуг. И эхо наших голосов, отражающееся от далеких стен.

Только изредка там и тут промелькивали тени разных «террористов», которые подобно нам пытались хоть что-то выяснить.

И лишь не прошедший до конца кураж, полученный еще в ходе французских антитеррористических мероприятий, позволил нам уловить под одной из стоек малозаметное движение. Мы извлекли оттуда на свет какого-то сонного мужика в форме AlItalia, и после кратковременного, но бурного объяснения на англо-франко-итальянской смеси языков, он быстро сообразил, что на шум могут прибежать другие «террористы» и быстренько выдал нам желаемое: купон на гостиницу и ужин, и билеты на ближайший утренний рейс в Москву.

На этом можно было бы вздохнуть с облегчением и сказать что все кончилось. Но увы. Это было всего лишь начало второго, римского этапа наших приключений.

Дальнейшее вспоминается смутно.

Помнится, мы долго кружили по пустынному аэропорту в поисках хоть какой-то полиции, — надо было что-то делать с истекающей визой. Помнится, мы долго куда-то ехали по каким-то многокилометровым движущимся дорожкам, в конце которых, как нам сказала какая-то добрая душа, находится искомая гостиница.

Полиция убегала при нашем появлении, пока я не догадался крикнуть вслед очередному прячущемуся полицейскому, что у нас проблемы с визой. После чего полиции вокруг сразу стало очень много и нас препроводили в пограничную зону. Где местный полицейский начальник устно уверил нас, что завтра нас выпустят без эксцессов. Большего добиться не удалось.

Многокилометровый путь в гостиницу пришлось повторить в обратном направлении, когда выяснилось что гостиница приняла меры, чтобы в ней не поселились «террористы», просто прикинувшись, что в ней нет свободных мест.

Больше нам терять было нечего. Зазевавшаяся и пойманная нами девушка из Passenger service, взглянула на наши лица, все поняла, побледнела, и стала быстро набирать какой-то номер. Как потом оказалось, она выдернула из постели какого-то менеджера AlItalia. Который приехал через полчаса, сонный, злой, и выписал-таки нам купон в другую гостиницу.

Мы тогда еще не знали, как он нам отомстил за прерванный сладкий сон. Точнее, это он думал, что отомстил.

В гостинице был только один номер, с одной кроватью. Для двоих неженатых персон. Без вариантов.

Ну а теперь посудите сами господа, что остается делать мужчине и женщине в полном рассвете сил, которых судьба забросила в гостиничный номер с одной-единственной постелью и оставила там наедине?…

Правильно — надраться, как следует!

В багаже у Кати нашлась бутылка хорошего Бордо и еще оставался круг камамбера, а у меня — ключи от моей московской квартиры, которые я при нужде умею использовать в качестве штопора. И хотя этому Бордо, если по хорошему, нужно было еще дозревать эдак лет пять—шесть, а стаканы, которые мне удалось отнять у сонного консьержа гостиницы к этому бордо ну никак не подходили, мы с удивлением констатировали — что и вино восхитительное, и сыр — отменный, и обстановка — вполне романтичная.

Наутро мы не успели на забронированный рейс.

Не только потому что опоздали к регистрации, но и потому, что попытка выяснить что-то насчет багажа, вызвало волну разбирательств, затянувшуюся не на один час.

Остается сказать только, что в Москву я прилетел отдельно от своего французского сыра, поздно вечером. Сыр прилетел спустя двое суток. Ночью меня разбудил звонок. Еще не дойдя до двери, я учуял знакомый аромат и сразу понял в чем дело. На пороге стоял обалдевший курьер. Протягивая мне красный герметичный терморюкзак, специально купленный женой для перевозок французского сыра, он дрожащим голосом спросил: «У вас там что, расчлененка?»

P.S. Автор выражает благодарность компаниям «ЭйрФранс» и «АлИталия», без содействия которых этот материал не мог бы появиться на свет.

1. Honi soit qui mal y pense