Не Ойстрах!

— Что у вас? — спрашивает директор цирка.
— Да, так, — говорит мужик, — музыкальный номер.
— Показывайте!

Мужик берет в руки скрипку, забирается под купол цирка, прыгает вниз, делает в воздухе тройное сальто, цепляется зубами за какую-то веревку, разводит ноги в шпагат, опять рухает вниз и повисает, зацепившись одной ногой в петельке вверх ногами. Все это время мужик играет на скрипке каприс Паганини. Директор цирка смотрит на эти кульбиты, потирает подбородок и говорит: «Нет, не Ойстрах, не Ойстрах».

Так о чем это я? Есть несколько профессий, сущность которых для меня труднопонимаема. Стилисты, дизайнеры, диджеи. Но список этот не полон. Есть еще одна странная профессия — балетный критик. Я сейчас не о Скальковском с Волынским и не о тех людях, чьи писания я бы назвала рассуждениями об искусстве танца. Нет, я о другом. Точнее, о других. Об этих резвых пером вершителях судеб, которые в разговоре с читателем/слушателем зримо и незримо тянут гласные в нос и задирают верхнюю губу, обнаруживая хорьковые зубы.

Я, знаете ли, веду светскую жизнь иногда. Полгода назад на каком-то светском мероприятии меня познакомили с интересным и симпатичным мужчиной. Разговорились о том, о сем. В какой-то момент прозвучал вопрос: «А чем вы занимаетесь?» — «Балетный критик», — был ответ. Тут я внутренне напряглась. И не зря, как это выяснилось почти сразу же. Начали обсуждать своих любимцев. «Ну, Лопааааткина, — протянул критик, обнажив по-грызуньи зубы. — Какая из нее прима? У нее же ноги кривые!» Я не нашлась, что ответить. Но призадумалась. Я человек раньшешного времени, воспитывалась еще до эпохи плюрализма мнений и привыкла слушать старших товарищей. Так что после этого разговора на каждом выступлении я начинала разглядывать ноги первого лебедя Мариинской сцены. Как кривые? Где кривые? Хорошо, сейчас мода на пачки небольшим колокольчиком, наверное, где-то там под пачкой, наверное, мне не видно. А у Никии шальварчики не по ноге, а немножко свободно. Может там скрылась предательская кривизна? Но вот уже Мехменэ-Бану: трико в обтяжечку, никаких юбочек. Так где они, эти кривые ноги, черт побери! Нету! Встречаю этого критика недавно еще раз. Прошу объяснить на предмет кривизны. Знаете, что мне было сказано в ответ? «Она хитрая, она берет такие ракурсы, что этого не видно». Ну что за бред! Ракурсы там балетмейстер прописал. Да и открываются они по-разному с разных мест в зале. Еще одна критикесса презрительно тянет верхнюю губу, говоря о любимице публики, солнышке императорской сцены, одной из лучших Жизелей: пусть она мне сделает хоть один нормальный батман тандю, тогда я посмотрю.

Откуда это? Что это? Как это возможно? Балет — это годы мучительного труда, сомнений и терзаний в выборе профессии, сознательной и неосознанной аскезы и жертв, в том числе и в семейной, личной жизни. На подготовку балеринской партии уходят часы, месяцы напряженных репетиций, нервов, физической боли. Я не говорю о постоянной, в течение многих лет доводки партии до ума и годах, проведенных в стенах училища. Балет — это и радость, и упоение зрителей на спектакле, когда выходишь потом на улицу, и все летит, идешь к метро и руками по позициям водишь. Но нет, не Ойстрах! По какому праву несостоявшаяся плясунья кордебалета может писать о народной артистке, лауреате Государственной премии, прима-балерине одной из лучших балетных трупп в мире, великой труженице, не совершившей ни одного халтурного движения, «сплясала»?! Откуда это чудовищное презрение к чужому труду? И это что? Модельное дефиле? Толпа невольниц на пиратском рынке? Вот эта лицом не вышла, а вот та смазливенькая, сойдет. Одетта, Никия, Аврора, Джульетта, безымянные героини Баланчина, Форсайта, наконец! Но нет, не Ойстрах!

И кипит мой разум возмущенный. Вот думаю, сконтачиться с кем-нибудь из балетных, — там мальчики высокие, сильные, — да и устроить темную. Хотя это не выход. Бить никак невозможно: в основном дамы. Тогда, может, пробить адресок по базе данных и по старинке, дверь дегтем? А? Как вы думаете?