|
|
Балетомания по воскресеньям с Юлией Клочковой № 6
Партер и чресла...
Эту историю мне приходилось выслушать не один раз. Возможно, это просто вымысел, возможно, все несколько преувеличено, но, тем не менее, не могу не поделиться.
В Большом театре, как и во многих театрах мира, принята практика приглашения гэст-стар. И вот приглашает наш государственный академический некоего известного солиста станцевать некую известную партию. Оркестр настраивается, «театр уж блещет», как писало наше все. Увертюра. Спектакль начинается. Выход гэст-стар. Аплодисменты. В этот самый момент дверь в партер приоткрывается и входит премьер* означенного театра, изображение чьих украшенных эфмерными трусиками чресл пару месяцев тому назад украшало столицу этой родины, радуя поклонников красивого мужского тела обоих полов. Гэст-стар на сцене замирает в арабесках. Премьер неспешной тигриной походкой шествует через весь зал и усаживается в креслах первого ряда партера. Гэст-стар на сцене приходит с прыжка аккуратно в пятую позицию. Премьер в партере дубликатом бесценного груза достает из заднего кармана джинсов сложенную в несколько раз газету и с шелестом разворачивает ее. Причем разворачивает не абы как, а в целый разворот, расправив руки во все ширину своей второй позиции. Гэст-стар на сцене аккуратно нарезает пируэты. В некоторый момент премьер, видимо, отвлеченный от чтения forte оркестра, приопускает газету и бросает взгляд на сцену. Гэст-стар на сцене коленопреклонеятся на все лады перед феями, принцессами и просто крестьянками. Премьер в партере доделывает свой пор-де-бра, складывая газету и перемещая руки из второй позиции в подготовительную. Затем встает и, шествуя в обратном направлении той же тигриной походкой по партеру, покидает зал.
Что это было? Кто мне скажет? Зачем? Зачем премьеру, лауреату, артисту всевозможных высот и размаха, любимцу публики и прочая Малая и Белая, проделывать подобный демарш? У него же, как это называлось в старину, «казенные дрова и любые партии в императорском театре на выбор». И новогоднее шоу, и портреты по городу? Это такой неуемный артистизм натуры? Или это пресловутая jalousie de métier, из-за которой любой театр называют змеиным гнездом? У него же утром класс, днем репетиция, вечером выступление. И это все не просто так нужно делать, а с полной отдачей или форма тю-тю. Откуда силы берутся? И что там демарши? И в телевизоре, и в журнале, и в клипе и на подмостках театра оперетты. Поневоле забеспокоишься, потому как, ведь известно, чем больше паблисити, тем меньше танцовщик склонен приземляться с прыжка именно в пятую, и не в какую другу позицию. С этого все и начинается. Балетное дело — класс по утрам делать и стопу в прыжке дотягивать, а не раздавать интервью. С другой стороны, редко в какой профессии возраст столь безжалостен, как он бывает безжалостен к балетному танцовщику. Актеры переходят на другое возрастное амплуа, балеринки продолжают стоять на пальцах, а мужчинам-танцовщикам сложнее: им нужно тягать партнершу наверх. И хотя это всего какие-нибудь 40—50 балетных килограмм, но это 40—50 балетных килограмм в верхней поддержке. А спина болит, потому что классический балет танцуют на самом дел не ногами, а спиной. Тут спина, там колено, там еще что-то — и вполне нестарый человек начинает думать: а дальше-то что? Здесь рот перед публикой раскрою, там спляшу перед камерой — может соломки-то и подстелю. Потому что публика неблагодарна. Она так быстро забывает все четкие приземления в пятую позицию, и так готова пнуть старого тигра, что поневоле газетой зашуршишь: здесь я, здесь, в первом ряду партера.
* Все персонажи данной истории фиктивны. Любое сходство с реальными людьми призрачно и ошибочно.
21.03.2005
|
Ваш отзыв автору
|
|
|
