|
|
Субботний религиозно-философский семинар с Эдгаром Лейтаном № 53
Мысли о буддизме и христианстве
| |
Смерть для того поставлена в конце жизни, чтобы удобнее к ней приготовиться.
Козьма Прутков, Плоды Раздумья |
После очередной лекции по буддизму («Буддизм как религия») подумалось: а ведь действительно, буддизм, по крайней мере в своей ранней модели, продолжающейся в традиции палийской тхеравады, позже сторонниками нового мировоззренческого подхода (махаяны) презрительно прозванной «хинаяной» («низкой колесницей», иначе говоря, «тачкой для лохов»), нисколько не нуждается в социальности: в «другом» или «других». Правда, буддизм её ещё при жизни Будды сам эту социальность и изобрёл, в виде монашеской общины-сангхи.
Можно сесть в одиночку в пещеру и «практиковать буддизм», избегая всякого общения с человеческим окружением. Правда, остаётся вопрос, а как ты эту свою медитацию думаешь осуществлять — иногда надо питаться. Но на то имеются «упасаки» — заинтересованные миряне, которые тебе рисовую кашку сварят и поднесут. Но миряне тут нужны скорее как неизбежное зло, с которым приходится мириться. Никакой подлинной необходимости в них нет. [На ум приходит один мой бывший ученик-тибетолог, оставивший (кажется) жену с младенцем и уехавший «практиковать» свой буддизм в один из центров для буддийского отшельничества во Франции.]
И спасительная цель буддизма, нирвана, в ранних текстах явно понимается дословно как «угасание» — всего того, что мы повседневно понимаем под сознанием. Ибо сознание в буддизме (а как же иначе это могло бы быть) — это сознание страдания (конечно, слово «духкха» означает не только «страдание» в собственном смысле. Скорее, это сознание недостаточности и преходящести всего того, что есть).
Христианство нельзя «практиковать» без социальности. То есть практиковать можно, — нечто, — называя его для себя христианством. Но «другой» будет всегда нужен — иногда как член «экклесии», собравшейся вокруг Евхаристии (а всякая трапеза, в отличие от биологического «приёма пищи», социальна по определению. Вороватый перекус на ходу лишь подтверждает разрушение бытовавших иерархических структур, но не их несуществование). А иногда это будет непрошенный чужак, хам и вообще странный субъект, вторгающийся в твою частную сферу, которого надо вытерпеть, или.... Сфера действия закона начинается там, где прекращается терпение, или его никогда не было. Только «христианство» тут уже не при чём.
Интересно это развитие мысли о социальности на Западе, в церковной среде. В «прогрессистских» католических группах — стремление по-новому открыть общину, у каких-нибудь традиционалистов — вполне ставшие традиционными разговоры о «Мистическом Теле». Раз мистическое, значит, и видеть не нужно. Достаточно лишь слышать про его заоблачное существование.
В России, кажется, так: на слуху привычная ещё с писаний славянофилов «соборность», а в действительности — бюро похоронных услуг и иных треб (как же — «а вдруг там что-то есть?»), оборонная магия, антихрист и иные жидомасоны. Соборность давно стала коллективизмом, радостное ожидание прихода Спасителя превратилось в ожидание прихода «Губителя» (читай — «конца света»), что не мешает культивировать сознание, что «мы ещё встанем с колен и покажем кузькину мать».
Когда я слышу слово «верующий», то сразу настораживаюсь. Сразу представляется такой субъект, знающий о мире всё. Идеолог, у которого размышляющий разум всегда под подозрением.
Такую же дистанцию вызывает «верующий буддист», из европейских конвертитов. Там будет скорее всего страстное отрицание всего «христианского» (всего того, что он по ограниченности своей таковым полагает. Ограничены-то мы все...), вплоть до решения проблематики переводов на современные европейские языки религиозных терминов с языков азиатских. Только б не запахло чем-нибудь христианским, не дай Будда.
Христианство прошло путь от Христа и веры в него как условие «спасения» («и никтоже на ны»...) — до торжествующей Церкви, слишком готовой из общины мучеников превратиться в бюро мучителей. Всё — опять на круги своя.
Буддизм же прошёл путь от чисто монашеской установки на личное аскетическое усилие — до массовой религии, где ответственность за «спасение» уже немного перекладывается на кого-нибудь иного, кроме самого себя: на всяких «сверхъестественных покровителей» и «защитников» вроде бохисаттв, прирученных демонов и всех бесчисленных будд...
И везде стремление к власти, хотя бы на самом субтильном уровне. Если и имеется некое реальное «спасение», то это отказ от власти. Но войдя в любую иерархию, ты уже вступил в её жернова, мелющие медленно, но верно — фарш для адов.
Когда-то освежающим открытием мне показалось восклицание В. В. Розанова: «Частная жизнь — превыше всего». И действительно, жизни нашей так мало дней и лет, а сказать хочется так много, — немногим из тех, кого по-настоящему любишь. Но обычно или не успеваешь, или не умеешь. И главное остаётся несказанным. И всё заканчивается. Надо спешить быть поближе к тем, кого любишь, а не к абстрактной «общине» или «группе». Ибо день склоняется к закату.
27.03.2010
Теги: буддизм
впечатления
религия
христианство
|
Ваш отзыв автору
|
|
|
