|
|
Пятничный шип № 76
Два мира — две системы
Не хотел я этого.
Но, поразмыслив здраво, решил сделать своим согражданам подарок на Новый Год, посвятить околоновогодние колонки столь любимому многими национальному напитку. Ей самой, родимой.
Впрочем, «национальным» продуктом водку можно назвать лишь с натяжкой. Вряд ли может считаться «национальным» продукт, которому меньше 200 лет. Чтобы там не говорили — это медицинский факт.
Производство того, что мы называем водкой в современном понимании, невозможно без так называемых аппаратов непрерывного цикла. А такой перегонный аппарат был изобретен только в 1830 году, в Шотландии. И до России он добрался, разумеется, не сразу. И лишь тогда, благодаря шотландскому изобретению и профессору Менделееву родилось то, что мы называем водкой. Впрочем, насчет Менделеева — тоже полуправда, водки он на самом деле не изобретал и не «улучшал» ее, как обычно пишут. Он изобрел совсем другое — способ оптимального набивания госказны при помощи спирто-водной смеси. Но об этом я скажу чуть позже.
Но, позвольте, скажете вы. А как же! Водку на Руси испокон веку пили! Вон и в литературе и в летописях всяких про водку пишут. Петр Первый водку пил и Иван Грозный.
Ну да, пили. Только тот напиток с современной водкой имел столько же общего, сколько родниковый ключ имеет с дверным ключем — только название. Это было отвратное пойло того же типа, что современный самогон, но гораздо хуже. Потому что современный самогон делается из сахара, старого варенья, лишних фруктов, свеклы — то есть из легкого сахара и ближе к «бренди», нежели к «водке». А «старая» водка делалась из солода или хуже того — из картофеля. На вкус и запах это было нечто вроде того, что гнали наши домохозяйки из томатной пасты во времена антиалкогольной компании.
Да и само старое название водки «Зелено вино» происходило не от того, что напиток был зеленым, и не из-за того, что тем кто его пил, становилось дурно до зеленого цвета кожи, а от слова «Зелье». То есть лекарство.
Если помните, то в романе А. Н. Толстого «Петр Первый», (а Толстой, кстати, очень тщательно относился к историческим мелочам) царь на пирушках надирается и накачивает гостей вином, а не водкой. А водку пьет «с мороза» и «после дороги», т. е. скорее как лекарство — тогдашние дороги за один перегон могли вытрясти душу из кого угодно.
Кстати, вы не задумывались, почему во всем мире производят крепкие напитки с «ароматом» и «вкусом». И лишь в России — чистый абсолютно рафинированный продукт. Ром, коньяк, виски, текила, кальвадос — это все продукты с выраженным сивушным запахом и вкусом, и именно эти запах и вкус определяют ценность продукта. А водка наоборот, чем меньше посторонних привкусов и запахов, тем лучше.
Почему так?
История, господа.
Чтобы выгнать из браги спирт — много ума не надо. Устройство «аппарата» понятно даже младшему школьнику. А вот выгнать спирт без сивухи — эту проблему не могли решить сотни лет. Выгнанный из солодовой (зерновой, крахмальной) браги спирт содержит такое количество сивухи (побочных летучих продуктов, среди которых попадаются такие жестокие яды, как метиловый спирт или ацетон), что тяжкое отравление (головная боль, тошнота, а порой и галлюцинации) гарантированы после потребления даже небольших доз.
Поэтому довольно быстро к «перегонщикам» пришло понимание, что надо это дело как-то очищать. Сначала очищали при помощи всяких добавок — всякие «ерофеичи» и прочие травяные и фруктовые настойки изначально преследовали цель «убрать» сивушный запах и вкус. Запах убирался, а вот сивуха никуда не девалась и так же продолжала бить по печени, почкам, и мозгам.
Потом стали очищать меняя технологии перегонки: температурный режим, материалы, из которых делался аппарат (кстати, кто не знает, перегонный куб из меди, свяжет чуть ли не треть сивухи).
И вот тут пути России и Европы разошлись.
Европейцы довольно быстро поняли, что ядовиты в основном тяжелые и легкие фракции сивухи, то есть, то, что у нас называют «первач» и «последыш», и стали их выливать, в дело шла только «серединка». В итоге стали получаться ароматные напитки, с приятными естественными сивушными запахами, но не несущие в себе сивушных ядов: виски, ром, коньяк…
Но ведь русские не таковы! — Что? Выливать треть полученного продукта? Не слишком ли жирно? Да еще первач выливать? То, что сильнее всего шибает! (от себя замечу, что первач «шибает» не из-за высокого содержания спирта, а именно из-за высокого содержания ядов).
А потому в России, в отличие от Запада, лишнее выливать не стали, а стали перегонять по много раз. В идеале — по пять, а для царского стола и по десять. Вот она, загадочная русская душа, в ходе многократных перегонок количество продукта уменьшалось не на треть, а вполовину, порой — и на три четверти. Но зато не приходилось ничего выливать своими руками.
После многочисленных перегонок, получалась та самая «водка», продукт с меньшим, чем было вначале содержанием сивухи, меньше «пахнущий», но вот парадокс — почти столь же ядовитый, поскольку в ходе многочисленных перегонок убавлялись лишь «пахучие» и по большей части безобидные фракции, а ядовитый «первач» никуда не девался. В отличие от Европы на Руси стал ценится не изысканный аромат продукта, а его отсутствие, по понятной причине — чем меньше пахнет, тем меньше голова будет болеть наутро.
Вплоть до второй половины девятнадцатого века русская водка была плебейским продуктом. Знать пила иностранные коньяк и бренди, а голь — водку.
И лишь когда был изобретен непрерывный процесс перегона, дававший на выходе ректификат — чистый спирт без каких-либо примесей, русские смогли реализовать свою давнюю мечту — получить неядовитую водку, продукт без вкуса, запаха и цвета.
Но при этом они столкнулись с другой проблемой, которая блестяще была решена Менделеевым. Но об этом — в следующей колонке.
29.12.2006
|
Ваш отзыв автору
|
