Любимый чай Черчилля

Китайская чайная культура, будучи среди чайных культур самой древней и, безусловно, самой многообразной, в современную Россию приходит, главным образом, в двух формах. В том виде, в котором её преподносят весьма многочисленные уже чайные клубы и в том виде, в котором она существует на рынке массового чая в Европе. Формы эти весьма различаются, порою прямо противореча друг другу — но я сейчас не буду выяснять, какая из этих форм является «более китайской». Я просто расскажу об одном из чаев, весьма распространенном и популярном именно в европейском варианте китайской чайной культуры.

О Лапсанге Сушонге (или Лапсанг Сушонге, если хотите).

Среди черных ароматизированных чаев Лапсанг Сушонг обладает, пожалуй, одним из наиболее характерных ароматов. Не узнать его невозможно, а вот однозначно описать удается отнюдь не всегда. Его описание полностью зависит от ароматического прошлого описывающего. Чаще всего Лапсанг Сушонг просто и без изысков называют копченым — этот вариант является наиболее универсальным и я буду использовать его в качестве основного. Однако если за описание этого чая берется человек впечатлительный, то эпитеты для чая подбираются значительно более жизненные и разнообразные, хотя и родственные: копченая рыба, чернослив, кирзовые сапоги, лыжная мазь, скипидар, дым от костра. Именно последние, дымные ассоциации, заставляют обращать на этот чай туристов, охотников и прочих рыболовов — уж очень родным для них является аромат дыма.

Лапсанг Сушонг — очень спорный чай. Как правило, любители чая со стажем жалуют его не сильно — столь мощные ароматы привлекают их только в самом начале увлечения чаем, во время активного развития чайной эрудиции. Люди нечайные реагируют на этот чай очень по-разному: одни влюбляются в него сразу и бесповоротно, другие вспоминают единственную дегустацию Лапсанга Сушонга с нескрываемым отвращением. Как правило, надолго влюбляются в Лапсанг Сушонг курильщики — аромат этого чая органично вписывается в привычный им ансамбль запахов.

Моей первой встрече с Лапсангом Сушонгом предшествовала длительная теоретическая подготовка — как это часто бывает, найти разнообразную информацию об этом чае оказалось много проще, нежели отыскать сам чай. Когда чай был найден, интерес к нему был подогрет уже настолько сильно, что на первую дегустацию я пригласил своих чайных друзей — и мы долго, вместе и с недоумением плевались, выпив по половине чашки знаменитого чая.

На протяжении нескольких месяцев я заваривал этот чай друзьям в качестве прикола, но, к удивлению своему, обнаруживал, что прикол часто не удается — многие «жертвы» пили этот чай с удовольствием и часто просили заварить его ещё и ещё раз. Я постепенно тоже начал «припиваться» к Лапсангу Сушонгу и, в конце концов, распробовал его. Сказать, что первая неприязнь сменилась большой и чистой любовью я, конечно, не могу — я и сейчас отношусь к этому чаю без особого восторга. Но сейчас я знаю случаи, когда он удивительно уместен. Это вечерний или даже ночной костер летом в лесу, это зима, когда нужно согреться и это кафе, в котором чай подают в пакетиках и ничего хорошего все равно не заварят — а Лапсанг Сушонг испортить невозможно.

Лапсанг Сушонг весьма популярен на Западе, любовь к этому чаю часто расцениваются как признак этакого чайного эстетства — справедлива такая оценка, или нет, я сказать не могу. Как это часто бывает с популярными ароматами, существует разновидность Лапсанга Сушонга, прокопченная до абсурда. Называется эта разновидность Tarry (Смолистый) Lapsang Souchong — и её иногда по неизвестным мне причинам называют тайваньским вариантом копченого чая. Этот вариант действительно просмолен — при его заваривании на поверхности чая образуется сероватая и откровенно противная пена, вкус и аромат Тэрри Лапсанг Сушонга, на мой взгляд, могут понравится лишь безбашенным чайным экстремалам. Ну или рафинированным чайным эстетам, что часто — одно и то же.

История возникновения Лапсанга Сушонга точно мне неизвестна. В ассортименте китайских чайных клубов часто присутствуют чаи, обладающие легким копченым ароматом — значительно более легким, нежели у стандартного европейского Лапсанга Сушонга, и весьма приятным. Эти чаи с одинаковой степенью вероятности могут быть и предшественниками Лапсанга Сушонга (который просто сделали более копченым в угоду грубым европейцам), и его «постшественниками» (сортами-новоделами, являющимися откликом на популярность копченого чая). 

Появление Лапсанга Сушонга часто связывают с периодом, предшествующим Опиумным войнам (первая из которых началась в 1840 году). Напомню, что на протяжении достаточно длительного времени Англия торговала с Китаем очень хитрым способом — в Китай привозился бенгальский опиумный мак, он продавался за серебро, а потом за это серебро англичане покупали у китайцев чай. Опий стал настоящим бедствием для Китая и единственной радостью для многих китайцев. Стремясь удовлетворить растущий спрос европейцев на чай (который, в конечном счете, обменивался на опий), китайцы изготавливали чай в невероятной спешке — и часто с нарушением технологии.

Именно с одним из таких нарушений легенда и связывает появление Лапсанга Сушонга. Говорят, что один старый мастер вместе со своим внуком следил за сушкой над углями очередной партии чая для англичан. Из-за нерадивости помощников мастера на импровизированной чайной фабрике, расположенной в заснеженных горах, закончился уголь — и крупная партия чая могла оказаться испорченной. Чтобы огонь в сушилке не погас, старый мастер (в игривом варианте легенды «покуривший опия старый мастер») снял с себя сапоги из коровьей кожи, смазанные скипидаром, и бросил их в огонь. Растроганный поступком деда, пожертвовавшего дорогой обувью, его внук, понимавший, что тепла сгоревших сапог не хватит для завершения сушки, бросил в огонь свои лыжи, густо смазанные лыжной мазью, весьма распространенной в Китае XIX века. 

Ещё одна легенда, связанна с Лапсангом Сушонгом, приписывает особенную любовь к этому чаю со стороны Уинстона Черчилля. Считается, что даже в разгар Второй Мировой войны, когда многие торговые связи с Азией были нарушены, Черчилль получал свой Лапсанг Сушонг от японцев — по дипломатическим каналам, через третьи страны, посмеиваясь над предупреждениями о том, что японцы могут его отравить. Некоторые биографы харизматичного премьер-министра утверждают, что работая над книгой «Вторая Мировая война», Черчилль пил копченый чай постоянно и повторял при этом одну и ту же фразу: «Я должен пить много Лапсанга Сушонга, чтобы работать», подражая Льву Толстому, большим поклонником которого являлся. Эти же биографы сообщают, что книгу о войне Черчилль задумал писать ещё в восемнадцатом году, как продолжение «Войны и мира», но жизнь внесла в планы премьера коррективы — и вместо книги об участии потомков Пьера Безухова в Крымской войне Черчилль, в итоге, написал собственные воспоминания о совсем других событиях. Чем, впрочем, очень гордился на старости лет, вспоминая, что Толстой тоже изначально планировал написать книгу о декабристах. 

Но это уже совершенно нечайная история.