|
|
Обертоны по вторникам с Борисом Лифановским № 15
Who am I here
| |
Очевидно, в этом заключается одна из основных потребностей западноевропейского сознания: подводить собственной персоной своего рода итоговый баланс.
Освальд Шпенглер |
Иногда бывают такие моменты, когда что-то заставляет вспомнить о собственном прошлом. То ли воздух на мгновение становится каким-то особенным, то ли еще что — трудно сказать. Так или иначе, сегодня утром, шагая на работу, я неожиданно сам для себя вспомнил о том, как и о чем я думал года два назад. В отличие от себя тогдашнего, сейчас я уже практически не представляю для себя другой работы, кроме театра. Притом, что театр — это для меня даже и не работа, а lifestyle. Особенно если есть ощущение живого процесса, а сейчас оно есть.
И до сих пор меня не покидает возникшее однажды ощущение, что главным моим призванием является все-таки игра на виолончели. Возможно, это не более чем заблуждение, но я все еще верю, что имею право делать что-то именно в этом направлении, чтобы потом «не было мучительно больно». Хорошо помню, как с началом профессиональной жизни в Мариинке все чаще стало возникать чувство, что именно это и есть мое дело.
Учеба — дело особенное, ни в училище, ни даже в консерватории мы и не представляем себе, чем на самом деле нам предстоит заниматься. Чисто теоретически многие, возможно, и понимают, куда ветер дует, но как все будет выглядеть на самом деле, мы в период учебы даже предположить не можем. Другое дело, что, возможно, необходим и такой период в жизни, когда присутствует стойкое ощущение того, что мир вот-вот буквально рухнет тебе под ноги. Но это ощущение рано или поздно уходит.
Именно реальная работа в Мариинке, а потом и в Большом, параллельно с этим игра в трио, а также периодическое появление в других камерных ансамблях, помогли окончательно осознать, что я делаю, зачем и до чего же хочу продолжать это делать. А главное, все это помогло узнать себе реальную цену. Не секрет, что чем лучше получается, тем больше увлекает процесс. Нет сильнее наркотика, чем ощущать собственную профессиональную состоятельность и способность принести пользу, точно понимать, что и как ты можешь сделать для того, чтобы выиграть командный зачет. Более того, хорошо знать и за что браться не следует, по крайней мере — не сейчас. И уж абсолютный бонус — чувствовать, что и в личном зачете ты не аутсайдер.
Правда, заниматься исключительно нашим делом у меня так и не получается. Время от времени возникают какие-то идеи, не связанные напрямую с профессиональной деятельностью, но на которые, тем не менее, хочется тратить и время, и силы. Вот, хотя бы, те же «Обертоны»…
Хотя ни журналистом, ни, тем более, аналитиком или публицистом в полном смысле этого слова я все-таки никогда не был (графомания не в счет!) Просто однажды я смертельно устал от тупости и косности, которыми были полны музыкальные материалы в изданиях образца начала девяностых. К сожалению, им на смену пришли хамство и дилетантизм, которые можно наблюдать в газетах и журналах сегодняшнего дня. Я, как мог, восставал и против того, и против другого. Ведь, с одной стороны, одно из самых страшных зол — это монополия, которая неизбежно навязывает ложные ценности. А для искусства это губительно не меньше, если не больше, чем для чего-либо еще. С другой стороны, я никогда не поверю в существование авторитетов вне здоровой критики.
Я участвовал в создании, и даже, можно сказать, был основателем первого и до сих пор самого крупного российского сайта об академической музыке. Не могу сказать, чтобы этот опыт был неудачным — мы добились многого. Другое дело, что ММВ как родился «неформатным», так навсегда таким и остался. Мы были не новостной сайт, не развлекательный, вообще сложно было вогнать «Вестник» в какие-то определенные жанровые рамки. Мы и не старались. Хотя многим нравилось…
А потом что-то произошло. Строго говоря, сайт достиг своего потолка в том виде, в котором он существовал на протяжении трех лет. Нужно было либо искать финансирование, перебираться на коммерческие рельсы и полностью посвящать себя этому делу, либо закрываться. Так получилось, что выбрали последнее.
Это, наверное, произошло в значительной степени из-за того, что мне перестало казаться, что я способен сообщить кому-либо что-то новое, сказать что-то, что заставит кого-то пересмотреть свои позиции, возможно, изменить точку зрения на какие-то проблемы и т. п. К тому же я перестал видеть смысл в том, чтобы кого-либо в чем-либо убеждать и даже просто делиться собственными соображениями по тому или иному поводу слишком широко. По большому счету я, видимо, просто слегка повзрослел тогда. Серые начинают и выигрывают при любом раскладе — это одно из самых неприятных открытий, которые мне приходилось делать, и его я сделал для себя именно тогда. Другое дело, что теперь мне не хочется также и присоединяться к нытикам, на каждом повороте находящим знаки упадка в современном искусстве и прочащим его неминуемую смерть.
Зато тогда я почувствовал, что при всем при том не играть — не могу. И не могу не надеяться. А вот не публиковаться — вполне могу себе позволить.
Безусловно, жизнь вообще и, особенно, жизнь в музыке — занятие довольно утомительное. Особенно, если много ездишь и следишь за тем, что происходит вокруг. И все-таки я еще надеюсь. Не от слепоты, не по глупости и не от усталости, just for the fun of it. Безо всякого дополнительного стимулирования. Я бы даже сказал — бесцельно.
Иногда ведь надежда сама по себе может стать целью. Кстати, со временем она же вполне способна стать и средством.
23.11.2004
|
Ваш отзыв автору
|
