|
|
Субботний религиозно-философский семинар с Эдгаром Лейтаном № 51
Ускользающие смыслы: осмысление вскользь
| |
Экспериментальные науки ищут законов, интерпретативные — смыслов. Для кого? Определите сперва смысл звука "д" или камня на дороге. Интерпретаторство на ассоциациях, как над пятнами Роршаха, психоанализ филологов... Настоящий смысл — только тот, до которого мы не в силах дотянуться.
М. Л. Гаспаров, Записи и выписки |
Пространство и время сознания, где мысль методически рефлексирует сама над собой — это такая странная величина, которая опровергает широко растиражированный ленинский афоризм: «Нельзя жить в обществе и быть свободным от общества». Однако наш повседневный опыт говорит скорее о противоположном.
Инстинктивная бытовая онтология, сводящая человека к двухмерной сумме общественных отношений — это, естественно, не какие-то злонамеренные проделки большевиков или философствующих вульгарных материалистов. Просто главный большевик выразил её в чеканной, запоминающейся формуле, вошедшей в коллективную память. Видимо, подобная модель глубоко укоренена в человеческом сознании. В «падшей человеческой душе, поражённой недугом первородного греха», — так, видимо, выразится человек, своим традиционным средством выражения мысли почитающий язык богословия церковного христианства. Убеждённый буддист, скорее всего, заговорит о «страдании как природе сансары» или «круговерти существований». Мусульманин вспомнит о том, что «поистине, человек ведь терпит убыток» (Сура 103).
И только современник, не помнящий своего «духовного родства», считающий себя просвещённым и презрительно воротящий нос от всего, что позиционирует себя как «духовность», будет убеждён, что «всего этого могло бы не быть». Только вот если бы президентом был не этот, а вон тот, который... ну и тому подобное. Где, как ни в России, заниматься разговорами об обустройстве и славном будущем! Тут вообще очень сложно остаться индивидом, независимо мыслящим, результаты размышлений которого (если они вообще кого-нибудь ещё интересуют) не оприходовались бы тут же какими-нибудь группами, кружками, партиями. Впрочем, почему же только в России? Разве обычный европеец думает не так же, питаясь консервами чужого опыта, давно выразившего себя в общепринятых текстах и растиражированных услужливыми журналистами? Вспомним определение пошлости, данное около столетия назад Д. С. Мережковским: «ПОшло то, что пошлО...»
В каждодневных бытовых разговорах даже на темы, сутью своей возвышающиеся над бытовой тривиальностью (например, столь любимые интеллигенцией 20 века рассуждения о Боге и смысле жизни на замызганных коммунальных кухоньках, неизбежно вырождающиеся в примитивное политизирование), перемалываются мыслительные осколки обобществлённой чужой речи, давно ставшей всеобщим достоянием, подобно пошедшей по рукам представительнице некоей древней профессии.
Однако в кругах, либеральную интеллигенцию явно на дух не выносящих (каких-нибудь «православных государственников»), отношение к слову подобно вышеописанному. Хорошую метафору подыскала для такого рода отношения известный журналист Юлия Латынина, назвав кристаллизаторы обобществлённого чужого опыта «фразами-феромонами». Каждый может подобрать по своему вкусу, руководствуясь собственной начитанностью в журналистском обмусоливании и конструировании политических current events: модернизация, борьба с терроризмом, классовая борьба, мультикультурализм, глобализм, наше общее будущее...
Видимо, дело всё-таки не в конкретной групповой принадлежности говорящего, пространно рассуждающего или даже пророчествующего (последнее в России ещё как любят!). Дело в самом факте соотнесения себя с группой, в групповой принадлежности как таковой — неважно, какого пространственного модуса (право-лево-центрального) или окраса.
Группы ли, партии ли — все они любят апеллировать к общеизвестным текстам, к так называемой классике, используемой как простой слоган или «фраза-феромон». Свойство слогана в его «крылатости», в возможности произвольного, внеконтекстного использования, применяясь к насущным нуждам ситуации или группы. Политической, культурной, религиозной. Да-да, именно последние особенно нежно любят цитаты из разного рода Писаний для подтверждения тезиса о своей безусловной правоте, избранности и актуальности для современности. Процесс истолкования древних авторитетных источников «применительно к текущему моменту» называется на философском языке герменевтикой, а на богословском — экзегезой.
В таком отношении — остатки архаичного отношения к «Слову», бывшему «в начале у Бога» (см. Пролог Евангелия от Иоанна), и почти библейское отождествление «слова» и «дела» (древнееврейское dabar их действительно не различает). Не отсюда ли всё набирающая в «глобализируемом» мире машинные обороты и всё более агрессивной становящаяся, эгалитарно-"левая" по своему происхождению политкорректность? Та, что учитывает не интенцию высказывающегося, соотнесённую с той или иной формой, а прежде всего саму абсолютизируемую форму, являющуюся как бы сигналом для групп — наш или чужой...
Похвалил ислам за миролюбие — значит «наш», процитировал презрительное высказывание давным-давно покойного византийского императора о Пророке «религии мира» — значит, чужак, — враг, подлежащий физическому извержению из среды «прогрессивного человечества» посредством «джихадирования». Это я просто к примеру, конечно. Примеры же можно умножать без счёта... Печально, что такой групповой подход, становящийся вроде бы всё больше нормой и порядком вещей (а может, он уже и давно таковой вещию стал?..), перестал быть политическим маркером лишь «левого», быв оприходован всем спектром групповых отождествлений.
В подобной трактовке любое эмоционально насыщенное высказывание почти с неизбежностью в чьих-либо групповых ушах или глазах становится «экстремизмом», нарушающим магический баланс космического равновесия. Всюду это неизбежное, грандиозно-эпических масштабов «или-или»: боги или асуры, бесы или ангелы, Бог или Диавол, Будда или Мара...
Пространство группового соотнесения всегда становится той самой свидригайловской «банькой с пауками», которая — «целую вечность». Не потому, что время так надолго, до бесконечности затянулось, а потому, что времени там вовсе нет. Одна пыль и плесень... Наверное, меня лучше всего поймут люди среднего поколения (около 40-50), выросшие в брежневскую «эпоху безвременья». Тогда тоже использовалось великое множество словесных маркеров групповой принадлежности, уже начисто лишённых смысла. Искать его там было делом безнадёжным и даже социально опасным. Ведь «фразы-феромоны» как раз и создавались почти что в соответствии с наблюдениями Людвига Витгенштайна над явлениями языка: как словесная, звуковая шелуха, реальный «референт» которой отсутствует (ср. например «борьба за мир»).
Теперь, похоже, во всём мире наступает новая «эпоха безвременья», являющаяся предвестником очередного взрыва варварства. Характеристика же последнего — архаизм сознания, неспособного на индивидуальное мыслительное усилие, наивная вера в политические лозунги и вообще во всё то, что «написано» или «говорится», презрительный отказ от Логоса и растворение в стихии Мифа, недоверие к рефлексии как к работе сознания над самим собой и религиозно обоснованные «Востоком» способы не-думания. Упование на недумание, гранича с безмыслием, порождают иллюзию так называемого единомыслия, — в границах наций или любых групп «наших», противопоставляемых «чужим».
Всякая же попытка мыслить индивидуально неизбежно выводит за пределы как «своих», так и «чужих», то есть напрочь «освобождает от общества», заставляя увидеть в этом простую глупость. Каковая попытка не может не считаться «экстремизмом» в мире, помешанном на пошлой срединности так называемой нормы.
27.02.2010
Теги: мышление
сознание
философия
экстремизм
|
Ваш отзыв автору
|
|
|
