В тот самый час, когда Ася Патрышева сражалась на городской свалке за раскрепощение женщин, в художественной галерее Гельмана, известной среди столичного бомонда как ГЭГ, начиналась презентация новой инсталляции Ильи Кабакова "Жидкий стул". К этому знаменательному событию в мире искусства была приурочена также встреча с финским профессором русского языка Александром Малкиненым, который находился в Москве проездом из Турку в Таганрог, на родину предков. На Руси его знали и горячо любили под именем Саша Малюков. Впрочем, известность господина Малкинена ограничивалась русским Интернетом, где он организовал содружество ежедневных и еженедельных сетевых изданий, сокращенно ЕЖ. В основанном им сетевом уголке Дурова каждый мог по своему вкусу надеть виртуальную маску какого-нибудь симпатичного или, напротив, отвратного зверька, а несколько официально назначенных охотников-координаторов наслаждались игрой в кибер-пейнтбол, разукрашивая черной краской всех неудачно высовывающихся из мейнстримной траншеи под вывеской "Нетикет", что в переводе с компьютерного русского языка на обычный означает "Сетевой этикет". Эта интернет-инквизиция потихоньку разделила всех сетевых жителей на тех, кто уже вступил в ЕЖЕ-орден, и тех, кто туда мечтал попасть. Опутанная паутиной взаимного недоверия секта имела свои онлайновые институты власти: карательный орган "Доска позора", пропагандистский жупел "Ежовая правда" и нечто еще, о чем не решались говорить вслух, но что интуитивно угадывалось за внешней веселой мишурой, окружавшей Орден Святого Ежа. В честь этого самого Святого Ежа по кличке CAM и был устроен прием сетевых деятелей в галерее, хозяин которой зарекомендовал себя верным ежом со стажем.

Ровно через 15 минут после официального открытия презентации в ГЭГ зашли две обаятельные девушки в черных вечерних платьях. Та, что повыше, была в легком коротком платьице на тонких бретельках, а та, что пониже - в длинном по щиколотку, с глухим воротом. На входе их встречал, сидя за столиком, суровый молодой человек ассирийской наружности, с иссиня-черной кучерявой бородой. "Вы по приглашению?" - спросил он не очень приветливо. Девушка пониже хотела было что-то ответить, но так и замерла с открытым ртом, увидев под столом худого скрюченного человека, на котором не было надето ничего, кроме ошейника. Закинув одну ногу за голову, он вылизывал длинным плоским языком свои нежно-розовые гениталии. Почувствовав на себе пристальный взгляд, он вывернул вверх голову, обнажил белые десны с кривыми желтыми зубами и ворчливо зарычал. Девушка, вскрикнув, побежала вперед, человек на четвереньках бросился за ней, низко пригибая голову в попытке укусить за пятку.

- Фу, Кулик, на место! - прикрикнул "ассириец".

Странный человек послушно затрусил обратно под стол, по пути не преминув мимолетно засунуть юркий нос второй девушке сзади под подол.

- Что же вы своего цверкшнауцера не кастрируете! - возмутилась обнюханная девушка.

- Это вам никакой не шнауцер, а перформер с мировым именем, - строго ответил "ассириец". - Человек-собака. Сегодня он будет у нас выступать. Вот, берите программку.

Он протянул девушкам красочные листки плотной бумаги с пунктами программы:

"1. Здравица в честь высокого варяжского гостя Саши Малюкова.

2. Экзерсис английской бешеной коровы в исполнении А. Бренера.

3. Искушение Христа - перформанс Кулика.

4. Торжественное открытие триумфального шествия "Жидкого стула" по планете. Инсталляция И. Кабакова.

5. Плов, коктейли".

- А как этот ваш человек-собака собирается Человеко-Бога искушать? - заинтересовалась девушка пониже, искоса поглядывая на свернувшегося калачиком полузверя.

- Разгрызет икону XV века "Снятие с креста". А вы сами-то кто такие?

- Я - член ЛИТО Амазонка, - гордо сказала девушка повыше. - Можно просто Ама. А моя подруга - веб-дизайнер "Чертовых куличек" Ольга Аникина. Мы живем в Нью-Йорке.

Неприветливый "ассириец", казалось, надолго задумался, как ему на это реагировать, а пока он думал, к заокеанским гостям подбежала случайно услышавшая разговор фигуристая девушка в цветастом ситцевом сарафане, стриженая под ежик, с выбритой на макушке спиралью.

- Так это вы и есть Ольга Аникина? Я ваша давняя поклонница! Каждый день хожу к вам на "Болото"! И гороскопы ваши каждый день по украинскому радио слушаю.

- А почему по украинскому? - озадаченно посмотрела на возбужденную собеседницу Ольга.

- Просто потому что по русскому не передают, - рассмеялась она. - А украинское я в "риал-аудио" ловлю. "Поважни слухачи..." Оно так и прикольнее. Но вы гений, гений, гений!

- А вас как зовут? - спросила Ама.

- Вика, нет вру, Света... или нет, Анна! Хотя, зовите меня Таня или Сима. Да, Сима! - оживленно представилась девушка. - Я выпускаю "тикер" - новостную дорожку в "Нетскейте". Обожаю менять имена. Это началось в отряде космонавтов...

- Вы летали в космос? - удивилась Ольга.

- Ох, летала, летала, летала! - Сима вспорхнула кистями рук, как крылышками. - Нет, что вы... Но в далеком отрочестве я была земной дублершей Светланы Савицкой. Мой дядя работал в Звездном городке, он меня и устроил по блату. На мне ставили эксперимент ВИКА, поэтому такое имя и дали. Расшифровывается как "высокоточная имитация космической абстиненции".

- По-моему, эксперимент не удался, - выдала Ама сомнительный комплимент.

- К счастью, нет, - подтвердила Сима, демонстративно выпячивая бедро в нарочито развратной позе. - Но отрицательный результат не менее важен. В общем, благодаря мне было принято решение в космосе не воздерживаться. Но пойдемте, я проведу вас в главный зал, - она ловко подцепила девушек под руки, увлекая их за собой в просторное светлое помещение с мраморным полом, на котором топталось человек сто.

- Так выпьем же за отважных космонавтов, бороздящих просторы шестого океана! - Ама подхватила со столика у входа наполненный вином пластмассовый стаканчик.

Стены зала красовались монументальными монохромными плакатами, на которых был запечатлен в различных карамельных тонах - красном, синем, зеленом, розовом и желтом - один пожилой человек с бесформенным обнаженным телом. Справа стоял наполненный формалином огромный аквариум с половиной разрезанной вдоль коровы, под хвостом которой была установлена деревянная табуретка, придавленная сверху пудовой гирей. В центре зала, едва не упираясь в потолок, возвышалось нечто фаллическое, накрытое белой материей. Очевидно, это и был "Жидкий стул", скрытый до поры до времени от праздных взоров. Девушки подошли из любопытства к мутному аквариуму, но решились зайти только с той стороны, где корова была со шкурой и выглядела вполне прилично.

- А тот Цербер на входе в галерею - сам Гельман? - спросила Ама, рассматривая в зеркальном коровьем глазу свой свернутый на сторону вытянутый нос.

- Типун вам на язык! - хихикнула Сима. - Это Шурик Шерман. Он добрый, только у него в душе "непогода". А Марат Гельман - вон тот солидный, с серьгой в ухе и с мефистофелевской бородкой, в белом костюме от покойного Версаче. Видите, беседует с бывшим премьером. Должно быть, как всегда рассказывает о новой культурной элите. Сколько у него энергии! Что ни день, какие-то новые проекты. То "Деньги", то "Водка", то "Шантаж", то "Газета.Ру". Это не человек, а фонтан!

- Ой, как интересно! - вскричала Ама. - А расскажите нам о всех, кто здесь есть. А то мы в своем дремучем Нью-Йорке никого, кроме Алексромы, Мартышки в очках и старика Дорфмана не знаем...

- Он в Бостоне! - еле слышно шепнула "Ольга Аникина", наступая носком туфли на ногу "Амазонке".

- Да и тот недавно в Ольстер переехал, - попыталась исправиться "Ама", кивая головой "Ольге".

- Он теперь живет в Ирландии? - удивленно спросила Сима.

- Да, в Северной, - не очень уверенно уточнила "Ама", наблюдая, как "Ольга" за спиной у Симы крутит пальцем у виска.

- А как там Алексрома? - поинтересовалась Сима.

- О, этот - лучше всех! Недавно он вернулся с подводной охоты на атолле Беллинсгаузена и привез нам в подарок вкуснейших осьминогов. У них такие присоски...

- Сима, расскажите лучше, кто здесь есть кто! - перебила ее "Аникина", нервно закатывая глаза.

- Хотите увидеть Сам-Самыча, как я его любовно называю? Вон тот, белобрысый и вихрастый, в левом углу, - Сима приветственно помахала рукой молодому человеку с кудрями цвета древесной стружки - тот близоруко сощурился и расплылся в ангельской улыбке.

- Такой молодой - и уже профессор? - удивилась "Ольга", с интересом разглядывая симпатичного русоведа.

- Натуральный вундеркинд, - сказала Сима. - В пять лет он уже программировал на Фортране и говорил на шести иностранных языках, включая русский, украинский и суахили. А вон, смотрите, рядом с ним, такой лысоватый усатый очкарик, это корифей Сети Анатолий Левенчук, правдоруб и муроплет в одном лице, держатель страницы Дендрариум, поборник введения веб-цензуры, зачинатель акции СОРМ.

- Сормовский рабочий, что ли? - попыталась сострить "Ольга".

- СОРМ - это надзор органов власти над Интернетом, - охотно разъяснила Сима. - Левенчук активно внушает органам мысль, что если сегодня в Сеть не будут введены танки, завтра Рунет станет пятой Чечней, после первой Чечни, Дагестана, Косово и Эфиопии. А вон тот патлатый великан, который периодически вынимает голову из тарелки с чипсами, никто иной как Норвежский Лесной. Да, вон тот, с красивыми голубыми глазами на выкате. Одно время он был редактором журнала "Интернет", а потом захипповал и уступил свое кресло Саше Гагину.

- Ой, покажите мне Паравозова! - оживилась "Ольга".

- Его здесь нет. Уже неделя, как он куда-то исчез. В последний раз я его видела, когда мы вместе стриглись. Хотите потрогать? - Сима наклонила голову, подставляя под нежные ладошки жестко-щетинистую спираль. - Ходят слухи, что он никого не предупредив все бросил и уехал пить настоящее немецкое пиво в Баден-Баден. Такие нервные срывы с ним уже случались. А вот, полюбуйтесь! Упитанный господинчик в жилетке, с бородой лопатой - Мистер Паркер, главврач виртуального Сумасшедшего дома. От всех душевных болезней прописывает эфедрин, джеф, винт и мульку. Рядом с ним, кучерявый блондин с бакенбардами, клон-альбинос Пушкина - Леха Андреев. Рифмовать стихи он отказывается, а может и просто не умеет, поэтому пользуется изобретенной им самим стихотворной формой: в стихе должно быть обязательно семь слов, три из которых непременно нецензурные. Свои творения он именует на американо-украинский манер "хайбудэ".

- А кто этот вождь чернокожих с кольцом в носу? - спросила "Ама", указывая на статного мулата с бледно-шоколадной кожей.

- О, это литературный негр Макс Фрай, снискавший популярность среди вдов бизнесменов своим "Идеальным романом", в котором нет начала, зато куча счастливых концов.

Неожиданно на Симу напрыгнул сзади модно разодетый парнишка - он повис на ней, обхватив ногами за талию, и закрыл ее глаза ладонями.

- Шалун! - рассмеялась Сима, отдирая от лица его пальцы.

- Я Сеткин, - представился парнишка. - Глеб Сеткин, программа Эх-нет, станция Эх-Москва, в эфире каждый день, если надо чего передать родным и близким - не стесняйтесь.

Он хотел спуститься на пол, но в этот момент подбежали два очень похожих друг на друга молодых человека. В руках они держали одинаковые цифровые камеры.

- Стой, стой! Для истории, - закричали они хором, дуплетом выстреливая фотовспышками.

Закончив съемку, они тут же отбежали в сторону, и Сеткин с криком: "Эй-эй, дайте на аппарат лукнуть," - бросился за ними.

- Это братья Антоны Борисовичи, - прокомментировала Сима. - Носик и Никитин. Они близнецы. Кстати, не так давно стало известно, почему у братьев оказались разные фамилии и одинаковое имя. Дело в том, что папа и мама договорились заранее придумать двойняшкам имена и держать их до последнего момента в секрете. Когда малыши появились на свет, обнаружилось, что оба родителя загадали имя Антон. Чтобы не путать новорожденных, одному из Антонов дали девичью фамилию матери, а второй остался с отцовской. Эта путаница в именах и фамилиях привела к тому, что по достижении совершеннолетия один стал гражданином Израиля, а второй - Палестины. Так они и живут, один на западном берегу Москвы-реки, другой на восточном. Различить их можно просто: Антон, который Носик, пожертвовал зубы на дело интифады - ему разворотило пластиковой пулей челюсть, когда он кидался камнями в израильских солдат. Видите, как косо у него рот к голове привинчен?

- Господа, прошу поднять бокалы! - раздался крик хозяина галереи, вышедшего в центр зала. - Провозглашаю тост за CAMого ежистого из Ежей. За нашего дорогого, горячо любимого профессора Малкинена, внесшего неоценимый вклад в развитие электронной словесности и журналистики. За Великого Навигатора, уверенно ведущего наш сетевой корабль через тернии кибер-пространства к сверхновым звездам русского Интернета! За Сашу Малюкова, господа!

Широко расставив руки, Саша Малюков размашистым шагом подошел к Марату Гельману, крепко обнял его, добродушно расплескав белое молдавское вино на белый итальянский костюм-тройку, и залпом выпил, не ослабляя хватки. Затем он отпустил Марата, взял протянутый ему кем-то новый стаканчик и произнес ответный тост, тщательно выговаривая в словах все буквы:

- Китоксия за такие теплия слова и за аказаний мне прийом. В адин рас я увидел тут ваоцею тех, с кем вертуальнаа хадил песком под кампутерный стол. Рад преведствават виттеранов сети и маладес на сваей неистарицескай родинке. И асобена ацоровательних, калоритних младосетявицик, каторыя, как я слысал, прибали к нам с Ню-Орка, - Саша Малюков плавно провел рукой в сторону "Амазонки" и "Ольги Аникиной". Первая жеманно изобразила реверанс, вторая пошла красными пятнами и смущенно потупилась. - Многая нам есо надо подрехтоват, даработат и падправит. Мы тварим калективную нитленку, друзия! Асазнайте атветсвенаст и идития с горда поднятай главой! Есе раз огромний киитос за...

Его речь прервал громкий стук входной двери, вслед за которым тотчас раздался заливистый лай. Все обернулись и увидели стремительно ворвавшегося в зал мужчину-красавца с черной бородкой испанского гранда. В руках у него была свежевыломанная березовая дубина. За ним бежал вприпрыжку Саша Шерман - он с большим усилием удерживал на поводке Кулика, а тот захлебывался злобным рыком, пробуксовывая всеми четырьмя конечностями на скользком мраморном полу. По залу прошелестел холодным испугом сорвавшийся с уст ошеломленных гостей ропот: "Кирилл Готовцев!"

Вошедший мужчина, тонкое лицо которого поразило всех своей мертвенной бледностью, гордо встал посреди зала, ненароком отодвинув финского слависта, как не к месту стоящую тумбу, медленно обвел присутствующих холодными бездонными глазами, победно усмехнулся одними уголками губ и громогласно провозгласил: "Для тех кто не понял - пришел лесник!" Вслед за тем он размеренно положил руки на вертикально поставленный обрубок березового ствола, оперся о них подбородком, прикрыл глаза и надолго задумался. В воздухе повисла напряженная тишина. Неожиданно двери вновь хлопнули, и в зал вбежали, тяжело дыша, два рослых санитара с носилками. Без лишних слов они сноровисто набросили на Готовцева смирительную рубашку и связали его вместе с палкой длинными рукавами - тот даже не открыл глаз, находясь в сомнамбулическом состоянии. Уложив грузный матерчатый кокон на носилки, санитары так же молча вышли. Казалось, они даже не заметили вокруг себя других людей... Со всех сторон послышались вздохи облегчения, переходящие в приглушенный смешок.

- Что это было? - спросила "Ама".

- Да Кирилка сбежал из соседнего психдиспансера. У него на почве СОРМа крышка поехала, - тяжело вздохнула Сима. - Сначала ему казалось, что за ним из монитора наблюдают, а потом он и сам стал за всеми "ежами" следить через сеть. Присвоил себе звание "обер-лесника". Вот и доигрался, контрразведчик несчастный...

- Друзия! - прокричал Саша Малюков. - Извиинитте за хелветти. Пазволте законцет тост. Паменсе стаммпав, паболсе ископад в васим нелекгом деле. Давайте выпем за вас, ижовые братия!

- Спасибо Малюкову Саше, - поблагодарил Марат. - А теперь другой Саша, всемирно известный художник, поэт и критик Александр Бренер изгонит Дьявола из английской бешеной коровы. Прошу всех подойти к нашему стеклянному коровнику.

Толпа гостей ринулась к аквариуму, обтекая его с двух сторон. Любопытные с крепкими нервами встали со стороны разреза, остальные - с бока, прикрытого шкурой. Марат хлопнул в ладоши, прося тишины, и из подсобной двери показалась странная процессия. Впереди вышагивал, гордо неся кожаный мешок волынки, рыжий бородач в берете с большим красным помпоном, в бордовой шерстяной юбке в черную клетку и в белых колготах. За ним следовал брюнет среднего роста в тоненьких золотистых плавках с далеко выступающим вперед огромным гульфиком на железной молнии. На голове у него была аквалангистская маска с приделанным к дыхательной трубке длинным шлангом, на плече - небольшая деревянная лестница, а на ногах - длинные красные ласты. Он по-утиному переваливался с бока на бок, шлепая резиной по мрамору. Дойдя до аквариума, бородач пристроился возле коровьей головы и заунывно загудел волынкой, а брюнет приставил к задней части аквариума лестницу и стал на нее медленно взбираться, аккуратно ставя на перекладины волосатые ноги в ластах. И тут случилось нечто незапланированное: к монотонным звукам волынки примешался заунывный собачий вой - неугомонный Кулик, встав на колени и далеко вытянув к потолку узкую шею, увлеченно подпевал народному инструменту. Кто-то из девушек не сдержался и захихикал, за ней ударились в смешки все остальные. Раздраженный Бренер, который находился к тому моменту уже на последней ступени, сел на край аквариума, снял ласту и запустил ей в Кулика - тот вырвался из рук державшего его за поводок Шермана, в ярости схватил зубами с пола конец резинового шланга и резко отскочил назад. Лестница с грохотом повалилась на пол, а вслед за ней, неуклюже взмахнув руками, полетел и Бренер. Не успел он подняться с пола, как на него с пеной у рта набросился Кулик, вцепившись зубами в гульфик. Бренер, забыший выплюнуть изо рта загубник, по-слоновьи взвыл трубным гласом. Несколько человек бросились оттаскивать за ошейник Кулика, а остальные попадали друг на дружку от хохота. Изрядно изжевав гульфик соперника, Кулик вывернул голову, лязгнул зубами на нападавших сзади и рысью выскочил из комнаты. Охающего Бренера подняли, вывели из галереи, посадили на такси и отправили в Центральный институт травматологии и ортопедии.

Хозяин галереи был в расстроенных чувствах. Мало того, что представления Бренера и Кулика сорвались, вместо заказанного в ресторане "Кишинев" любимого плова в галерею по недоразумению доставили чан с обычным жареным рисом, приправленным зеленым кари. Но на исправление ошибки уже не было времени, и, выждав, когда гости опомнятся от припадков истерического смеха, он объявил:

- Сейчас будет подан плов, и сразу после этого мы перейдем к коронному номеру программы - "Жидкому стулу".

- А с чем плов? - спросил кто-то.

- Да с шишем, - смущенно пробормотал Марат.

- С чем-с-чем? С гашишем? - раздался хохоток.

- Да ну вас! - махнул он рукой.

Хозяин вышел в подсобку проследить за подачей риса, а гости тем временем возбужденно предвкушали экзотическое блюдо, тешась нарко-гурманскими байками. Норвежский Лесной рассказывал Теме Лебедеву, как однажды на "флэте" пущенный по кругу косяк упал в тарелку с манной кашей и как потом эту кашу доваривали до кондиции вместе с марихуаной, а доктор Геббельс тяжелых наркотиков Баян Ширянов поведал собравшимся 20 способов приготовления пельменей с героином. Некоторые выражали сомнение в том, что плов с гашишем - не запоздалая первоапрельская шутка, но когда в зал въехал на тележке объемный чан, до краев наполненный ароматным белым рисом с мелким изумрудным налетом, даже у отпетых скептиков потекли в мечтах о кайфе слюни. Халявный рис был разметен наэлектризованной толпой в считаные секунды. Утерев салфетками губы, гости присмирели и стали терпеливо дожидаться "прихода". Марат решил, что настал подходящий момент, и торжественно провозгласил:

- Господа! Пробил час "Жидкого стула"! К сожалению, с нами сегодня нет его автора, величайшего художника современности. Дело в том, что во время работы он буквально заболел своим проектом и еще не окончательно поправился, - Марат запнулся, услышав в толпе собравшихся спорадические смешки. - Что я сказал веселого? Что автор заболел проектом? - смех разрастался, захватывая все новых и новых людей. - Ааа, вас на ржачку пробило!

Марат сокрушенно покачал головой и сдернул простыню с "Жидкого стула". Перед взорами гостей предстало высокое сооружение, смутно напоминавшее обелиск. В основании стоял обычный белый унитаз, а из его недр уходила ввысь ржавая канализационная труба с нанизанными на нее стульями, которые агрессивно ощеривались в разные стороны тонкими ножками. Марат надавил на рычаг сливного бачка унитаза - раздался всем знакомый клекот воды, и с самого верха трубы побежала вниз тонкими струйками вода. У публики это почему-то вызвало новый приступ хохота. Разочарованный гостями, Марат плюнул в унитаз, развернулся и удалился с каменным лицом.

Проводив хозяина галереи взглядом, Алиса Хаттабовна - конечно же, это была она, а никакая не Амазонка! - стала пробиваться сквозь толпу, ища глазами Катю. Наконец, она нашла ее стоящей у окна вместе с Сашей Малюковым. Они о чем-то премило болтали, посмеиваясь.

- Ольга, можно тебя на минутку? - подмигнула ей Алиса.

- Подожди-подожди, - Катя выразительно округлила глаза, показывая, что ей ни до чего нет дела, кроме занимательной болтовни с финским профессором.

Алиса подошла сзади, обняла Катю за плечи и шепнула как бы мимоходом:

- К делу!

- Не сейчас, - с досадой вырвалась Катя. - Так что вы рассказывали про метод бифуркации? - снова просветлела она лицом, оборачиваясь к обворожительному молодому профессору.

- Бифуцкация - это... - начал он, одновременно с треском ломая зубами картофельные чипсы.

- Ой, как мы прицепетываем! - нахально перебила ученого мужа Алиса. - У нацего пцоцеццора цецект цикции?

- В финскам языку нет сипясих, - пояснил господин Малкинен, светясь виноватой детской улыбкой.

- Извините мою подругу, она выпила лишнего, - Катя обожгла Алису испепеляющим взглядом.

Профессор, снисходительно тряхнув кудрями, продолжил свою лекцию про бифуркацию, но Алиса не сдалась: она снова обхватила сзади Катю, теперь уже намного крепче, прикусила ей ушко и процедила сквозь зубы с улыбкой:

- Кончай лясы точить, дурында!

Катюша злобно пискнула, как рассерженная мышка, и заработала локтями, пытаясь вырваться, но Алиса еще сильнее сжала ее и неожиданно лизнула в шею.

- Вы цто, лесби? - оживился Саша Малюков. Его лицо мгновенно покрылось румянцем, а в глазах запрыгали любопытные чертики.

- "Амазонка" - моя кличка, - призналась Василиса. - По-настоящему меня зовут Вася. А вы к лесбиянкам неровно дышите?

- Я вообсе феменист. Ко всем зенсинам неравнодусен, - пояснил он.

- Ну и любите своих "зенсин"! - вскричала Катя. - Лесболюб и женофилка!

Одним отчаянным рывком она вырвалась, пробежала через весь зал и заскочила в туалет. Алиса успела ворваться за ней, пока она не закрыла дверь.

- Ты гадская гадина! - набросилась на Алису Катя. - Я разорву тебя на кусочки!

- Сначала стулья, потом вендетта.

- Сейчас тебе будут стулья! - Катя схватила Алису за вырез платья и со всей силы дернула на себя - раздался сухой треск обрываемых бретелек. - Будешь сидеть в уборной, пока все не разойдутся, - хлопнув дверью, она выбежала наружу.

- Что еще прикажете? - усмехнулась вслух Алиса, стягивая через голову разорванное платье. - Может, вам еще влажную уборку сделать?

Она поправила плотную резинку, прижимавшую к ноге швейцарский перочинный ножик, в красном нижнем белье вышла из туалета, независимой походкой неспеша подошла к "Жидкому стулу", встала на край унитаза и полезла вверх по инсталляции.

- О, сматритти, васа любимий на мебилный Эвэрэст васходитт, - сказал Кате Саша Малюков, с которым она успела возобновить беседу.

- Ну и пусть сама лезет, куда хочет! - демонстративно отвернулась Катя от сестры. - И вообще она мне не любимая, это она прикалывалась, понимаете? У вас что в Финляндии, не только шипящих, но и шуток не бывает?

Тем временем, вдохновленные художественным зрелищем мужчины ринулись за очаровательной покорительницей творческих высот - по стульям вслед за Алисой карабкалось еще шесть жизнерадостно вопиющих человек. Когда она добралась до последнего стула, сооружение стало опасно наклоняться на манер Пизанской башни. Парни с гиканьем соскочили вниз.

- Прыгай! Прыгай! Сигай! - кричали со всех сторон Алисе.

- Уно моменто...

Алиса достала ножик и раскрыла лезвие, но не успела она полоснуть по красной обшивке стула, как полетела вместе с трубой вниз. С деревянным грохотом и железным звоном сооружение завалилось на мраморный пол. Из выкорчеванной унитазом дыры ударил во все стороны мощный фонтан. Гости суматошно заметались по залу, визжа под брызгами холодной воды.

- Извините, мне нужно помочь подруге, - Катя побежала к месту падения "Жидкого стула".

Саша дернулся за ней, но замешкался, пораженный необычным зрелищем, представшим перед ним в окне: над белыми полосами пешеходного перехода висел в сети знакомый по фотографиям Александр Гагин, обнаженное тело которого было окрашено в красный цвет. Внезапно позеленев, Гагин качнулся и исчез из поля зрения, уступив место босоногим женщинам в шубках.

- Хорош хэш у Гельмана, - завороженно проговорил Саша Малюков на чистом русском языке. - Аж на Паравозова пробило.

эпилог к 1-й части >>>