Янати Татьяна

ДАЙТЕ ЧЕТВЕРТОГО МУЖА АННЕ САМОЙЛОВНЕ!

лирическая комедия в 2 действиях

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

АННА САМОЙЛОВНА

Ее бывшие мужья:

      МАРК РАБИНОВИЧ

      ДАНИИЛ ПЕТРОВИЧ КРУГЛОВО

      БОРИС ГАРМАШ

ХУДЯЕВ (ГОША)

ПАВЕЛ БЕЛКИН

ИЛЬЯ (он же СВАМИ АНАРД)

МИША

Действие 1

Квартира Анны. Уютная комната. Много цветущих растений в подвесных горшках и на подоконнике. Стол под белой скатертью сервирован для гостей.

У окна двое: БЕЛКИН в строгом костюме (чувствует себя в нем неловко, не садится, чтоб не помять и старается вообще не делать лишних движений) и его друг АНАРД (выглядит импозантно, держится непринужденно, настроен на скепсис).

АНАРД. Беги, Белкин, беги пока не поздно! Это ловушка, западня, черная дыра! Посмотри вокруг (БЕЛКИН послушно смотрит) - здесь все продумано и предусмотрено для того, чтобы схватить и не отпускать, усыпить волю и пить твои соки, пока от тебя не останется только сухая шкурка. Здесь витают ароматы хищного цветка...

БЕЛКИН. А по-моему, пахнет приятно. И вообще, здесь очень мило. (Нюхает цветок). Анемон. Его еще называют ветреница. Я тоже пытался его разводить - безуспешно. А здесь он цветет...

АНАРД. Ты глух и слеп, ты уже отравлен этим ядом. Еще немного - и ты превратишься в безмозглую марионетку. Белкин, я знаю, где мы!

БЕЛКИН (немного тревожно). Где?

АНАРД. Мы у Цирцеи! Сейчас она выйдет - обворожительная, приветливая, с сияющей улыбкой протянет тебе чашу колдовского зелья и ты примешь ее с благодарностью и прильнешь к ней, жалкий безумец!..

БЕЛКИН (зачарован его рассказом). А потом?..

АНАРД. Осушивший чародейкину чашу превращается в животное. Жалобно визжа, он отправляется в загон, где уже ползают на брюхе предшественники. Хотя, казалось бы, их несчастный вид должен останавливать новых искателей рискованных наслаждений.

БЕЛКИН. Я еще не видел предшественников. (Пытается ослабить узел галстука.) Что-то мне и вправду не по себе. Хорошо, Илья, сейчас они придут, и ты оценишь их вид... Если все действительно так, как ты говоришь...

АНАРД. Ты можешь положиться на меня. Я сделаю все, чтобы не дать тебе стать очередной жертвой женского коварства. Расскажи мне в двух словах, как все это началось.

БЕЛКИН. Как я познакомился с Аней? Я же говорил тебе: она пришла ко мне на прием.

АНАРД. Никогда не мог понять, как это вы, врачи, вообще можете иметь отношения с женщинами. Ведь вы начинаете с того, чем обычно заканчивают...

БЕЛКИН. Что ты, Илюша, ей просто нужно было починить два зуба.

АНАРД. Я имею в виду: ты заглядываешь ей прямо внутрь. Прямо, так сказать, в самую сущность... Неужели это зрелище тебя не отвратило?

БЕЛКИН. Но это же моя работа. Я ведь и тебе чинил зубы... Кстати, я и никуда не заглядывая, вижу, что тебе на четвертом зубе надо подогнать коронку.

АНАРД. Что было дальше?

БЕЛКИН. Понимаешь, такая милая женщина... Она сказала - как бы в шутку - что она очень боится стоматологов, но ей обязательно нужно эти зубы починить, потому что иначе она никогда не выйдет замуж - в четвертый раз.

АНАРД. Ничего себе заявочка. И тебя это не оттолкнуло - сразу и навсегда?

БЕЛКИН. Ну... нет. Но я, конечно, удивился. И спросил, когда свадьба - в том смысле, что если это срочно... А она сказала, что сама не знает, когда, но все равно срочно, потому что в ее судьбе записано, что у нее будет пять мужей, и все - очень хорошие, но по-настоящему счастливой она будет только с пятым. Она говорила это так мило, так простодушно...

АНАРД. Ха-ха-ха! Уж ПРЕДСТАВЛЯЮ, как она это говорила! ОНИ, когда им нужно, умеют быть и простодушными, и милыми. А еще - трогательными, слабыми, беспомощными, беззащитными и... (Обрывает себя: в комнату забегает АННА).

АННА. Вы не сердитесь, что я вас бросила? Мне нужно следить за рыбой и пирогом и... Ой, Павлик! Какой у вас замечательный букет! Может быть, давайте поставим его в воду?

БЕЛКИН. Это вам...

АННА. Спасибо. Так я возьму его? (Осторожно отбирает букет). Может быть, в эту вазу? Илья, вам не трудно будет набрать воду? (АНАРД бросает грозно-предостерегающий взгляд на БЕЛКИНА, но берет вазу и выходит.) Какой у вас друг...

БЕЛКИН (беря ее за руку). Какой?

АННА. Строгий. И наверное очень умный.

БЕЛКИН. Да, очень!

АННА. Ужасно боюсь таких умных.

БЕЛКИН. Аня, не бойтесь... (от волнения не находит нужных слов). Я не такой...

АНАРД (возвращаясь). Вот ваша ваза. Давайте сюда ваши цветы.

АННА. Теперь я пойду на кухню, да?

АНАРД. Пирог и рыба. (АННА уходит). Она тебя провоцировала?

БЕЛКИН. Нет. Не знаю. Она мне очень нравится, Илья! Может быть, я даже люблю ее...

АНАРД. Уже и любишь? Ха-ха-ха! А тест прошел?

БЕЛКИН. Какой тест?

АНАРД. Вассермана. Который подтверждает: это любовь.

БЕЛКИН. Как ты шутишь...

АНАРД. Итак, мы остановились на том, что ты чинил ей зубы - а она тебе в этом время заговаривала твои... Дальше!

БЕЛКИН. Да-да... Мы занимались верхней семеркой. Она сидела в кресле, вот так...

АНАРД. Фактически лежала. Я давно обратил внимание, какое у тебя РАСПОЛАГАЮЩЕЕ кресло. Бьюсь об заклад, что тебя пытается провоцировать каждая вторая дама...

БЕЛКИН. Да нет же, я когда работаю... не до того. Но когда я закончил этот зуб, я вдруг почувствовал, как мне не хочется, чтобы она уходила. И я предложил ей чаю.

АНАРД. А пломба? Разве ты не велишь пациентам не есть в течение двух часов?

БЕЛКИН. Современные технологии не требуют... От чая она не отказалась, и я очень этому обрадовался. К счастью у меня был с собой кусок пирога к чаю - она не отказалась и от пирога. Потом еще от чего-то...

АНАРД. От чего - "чего-то"?

БЕЛКИН. Не помню. Просто так все время получалось, что я спрашивал: "Вы не откажетесь?.. Вы не откажетесь?.."

АНАРД. Она не отказывалась.

БЕЛКИН. Да. Я сам наконец заметил это. "Вы не откажетесь?.. - спросил я в очередной раз и сам засмеялся: - Хотя вы, кажется, ни от чего не отказываетесь! - и весьма довольный своей наблюдательностью вдруг выпалил: - Так, может быть, вы не откажетесь и выйти за меня замуж?!" Ну вот... Она не отказалась.

АНАРД. То есть ты задал свой вопрос в каком-то минутном порыве? Возможно, ты не владел собой в эту минуту?

БЕЛКИН. Ну не совсем... Не знаю... Может быть... Но дело не в этом, Илья! Вот послушай! Я точно знаю, что раньше собирался сделать предложение двум женщинам - то есть сначала одной, потом другой... Но оба раза мне не хватило духу. Я так всегда думал: мне просто не хватило духу. И оба раза я очень переживал. Но теперь я точно знаю, что это очень хорошо, что мне тогда не хватило духу. И если даже сейчас это получилось случайно, то все равно - я очень рад, понимаешь?

АНАРД. Наивный! То что было, с твоей точки зрения, случайностью, на самом деле - плод тонкого расчета. Я уверен, здесь плетется хитрая интрига...

БЕЛКИН. Какая интрига?

АНАРД. А вот в этом-то я и попытаюсь разобраться.

Звонок. Голоса в прихожей. В комнате в сопровождении АННЫ появляется КРУГЛОВО. Это очень благообразный немолодой джентльмен, напоминающий Каренина из советского фильма "Анна Каренина". В руках у него сумки с продуктами и напитками.

АННА. Познакомьтесь, пожалуйста: Даниил Петрович... А вот это - Павел, о котором я тебе говорила, а это его друг Илья...

КРУГЛОВО. Возьми, пожалуйста. (Оглядывает стол. С осуждением.) Ну к чему это. Как будто нельзя просто, по-деловому, встретиться, поговорить. Без этих хлопот, без этих приготовлений... А где Миша?

БЕЛКИН. Миша?.. Он, кажется, еще не пришел. Мы первые.

КРУГЛОВО. Вот как?

АНАРД. За нами будете.

КРУГЛОВО. Вот как?..

АННА. Он спит. Даня, помоги мне...

КРУГЛОВО и АННА уходят на кухню, унося часть свертков.

АНАРД (ядовито). Так... А еще, оказывается, есть некий Миша, который здесь спит. Ныне действующий муж?

БЕЛКИН. Не может быть. Сейчас она свободна.

Слышно, как хлопает входная дверь. Через некоторое время в комнату заглядывает ХУДЯЕВ - молодой человек без ярко выраженных профессии и места жительства (а возможно и гражданства). Не лишен своеобразного шарма. Говорит быстро и шепеляво.

ХУДЯЕВ. Здесь кто? А КрУглово нет? Такого, отмороженного (быстрой гримасой изображает Круглово).

БЕЛКИН. Кажется, он спит.

ХУДЯЕВ. Кто, Данилка-то? Ха-ха-ха! Да он же ложится спать всегда в десять ноль-ноль!

БЕЛКИН. Почему?

ХУДЯЕВ. Потому что он - жаворонок! (Смеется). Престарелый наш... Ему надо вставать в пять утра и бросаться в творчество, как в омут. Двадцатый год кряду исследует проблему места и роли английского спаниеля в процессе деградации британской абсолютной монархии. Что, слабо? (Говоря, успевает отведать несколько блюд). Нюська, предположим, телек смотрит или там, не знаю, консервирует что-нибудь, или с подружкой треплется по телефону, - нет, вот двадцать два часа - и Круглово выходит в ночной дозор, вешает цепочки на дверь, отключает телефон, гасит везде свет и всех укладывает спать.

БЕЛКИН. А если гости?

ХУДЯЕВ (с полным ртом). Гости у него дисциплинированные: в девять-тридцать всех как ветром сдует... А что, надеетесь его пересидеть?

АНАРД. Слушайте, прекратите лазить в общую посуду!

ХУДЯЕВ. А что такое? (Облизнув палец, демонстрирует руки). Чистые, как у чекиста.

БЕЛКИН. Как вы сказали? Повторите, пожалуйста.

ХУДЯЕВ (пряча руки за спину и пятясь). Нет вопросов, парни... Общак - это святое... (ретируется в коридор).

БЕЛКИН (задумчиво). Судя по фрикативному "ч" у него нет третьего верхнего зуба...

АНАРД. Павел, ты меня удивляешь.

БЕЛКИН. А что, ты считаешь, что это просто неправильный прикус?

АНАРД. Павел, ты посмотри, посмотри и увидь! Перед тобой проходит галерея мужчин, пригубивших цирцеиных чар! Посмотри на них, это же форменные уроды! Один - дряхлый жаворонок, утренний специалист по спаниелям, другой - вообще законченный лобник... перелазил пальцами во все тарелки!

В комнату заходят АННА (с очередным блюдом) и КРУГЛОВО. Последний сердит.

КРУГЛОВО. Рабиновича нет, Гармаша нет, но зато есть Худяев! Ведь мы же договаривались: никаких посторонних! Решается сугубо семейный вопрос!..

АННА. Гоша не посторонний... И потом, он только на минутку: ты же его знаешь - поест и побежит дальше. (Уходит.)

КРУГЛОВО. Господи, неужели мы никогда не избавимся от этого дармоеда, бездельника, паразита на здоровом теле нашей семьи!

АНАРД. Вы о том типе, который в минуту осквернил тут все своими пальцами? Совершенно с вами согласен: законченный хам. (Жмет руку КРУГЛОВО).

КРУГЛОВО (говорит наболевшее). Знали б вы, как он невыносим мне, этот Гоша! Представляете, что он себе позволяет: нарисовал у Анны на двери какую-то дурацкую кошку, заявил, что это старинный нищенский знак "В доме добрая женщина" и вот ходит и ходит, ходит и ходит! Сколько лет я знаю Анну - ни дня без него!

АНАРД. Сколько лет? И как близко?

КРУГЛОВО. С детства! Ее, конечно. Я много лет дружил с отцом Анны Самойловны - это был замечательный человек, прекрасный ученый. А кроме того (с большим достоинством) мы с Анной состояли в законном браке. В течение трех с половиной лет...

АНАРД. А лобник, что же, вам предшествовал?

КРУГЛОВО. Я вижу, совершенно не в курсе. (Присматривается к АНАРДУ, затем к БЕЛКИНУ). Простите, я боюсь, попасть, как говорится, впросак... (АНАРДУ). Вы - молодой человек, претендующий на звание четвертого мужа Анны Самойловны?

АНАРД. Нет, что вы! На столь высокое звание я не претендую. Это вот он...

БЕЛКИН. Да-да. Я претендую. Надеюсь на это.

АНАРД. А я здесь, чтобы помешать ему. Я люблю вести открытую игру. Я сам убежденный холостяк и, находя в этом образе жизни бездну преимуществ, хотел бы уберечь друга от несомненно пагубного для него шага.

Пауза. КРУГЛОВО, обойдя стол, осторожно приближается к БЕЛКИНУ с другой стороны.

КРУГЛОВО (вполголоса). Предлагаю пообщаться тет-а-тет...

БЕЛКИН. Да-да, конечно. Я тоже хотел вам сказать... Видите ли, ваша вставная челюсть...

КРУГЛОВО (так же). Без свидетелей...

БЕЛКИН. Да-да, конечно... То есть... А почему?

АНАРД (чутко). Павел? В чем дело? Уважаемый, что это там уже за сепаратные переговоры? Я же предупредил: играем в открытую.

КРУГЛОВО. Не знаю я, во что ВЫ играете... А я озабочен счастьем этой женщины.

АНАРД. А я - счастьем этого мужчины.

КРУГЛОВО. Да?.. Гм... (осторожно двигается вокруг стола в обратном направлении). Прелестно...

Дверь второй комнаты открывается и оттуда выходит заспанный МИША.

КРУГЛОВО. Мишенька, мамочка, ты проснулся?

МИША. А что ты вкусное принес?

КРУГЛОВО. Мишенька, сначала нужно поздороваться.

МИША. Здравствуй, папа Даня.

КРУГЛОВО. И со всеми гостями.

МИША. Я хочу посмотреть, что ты принес!

Вырывается из объятий КРУГЛОВО и убегает на кухню.

АНАРД (зловеще). Ребенок. Или, может быть, ДЕТИ? (заглядывает в соседнюю комнату). Ну, ЗДЕСЬ больше нету, и на том спасибо. Но вряд ли сюрпризы на этом заканчиваются. Белкин, а о ребенке ты не говорил!

БЕЛКИН. Да... Может быть... (оглядывает стол). Знаешь, мне кажется, пока народ подтянется... Может быть, мы уже что-нибудь выпьем?

АНАРД. Ответь мне на вопрос: ты - знал о существовании ребенка?

БЕЛКИН. Ну конечно - два молочных зуба, верхняя и нижняя шестерка слева... Как по-твоему, Илья, что это за напиток?

АНАРД. Вино Цирцеи!

Звонок. Голоса в прихожей.

КРУГЛОВО. Быть пунктуальным, вероятно, слишком прозаично для вас!

ГОЛОС ВНОВЬ ПРИБЫВШЕГО. А что такое, Даниил Петрович? Кто-нибудь уже спит?

Входит ГАРМАШ. Хрупкого телосложения, романтичен, загадочен. Волосы немного в беспорядке. Протягивает руку для пожатия.

ГАРМАШ. Гармаш... Гармаш... (АНАРДУ.) Буддист?

АНАРД (немного удивлен). Да... А, собственно говоря, откуда...

ГАРМАШ. Что-то в вашем образе подсказало. Может быть, в том, как вы повели плечом? Впрочем, неважно. Я - поэт. Знаки, символы, образы говорят со мной напрямую, минуя вторую сигнальную систему. Вот, например, этот цветок. Мне всегда казалось, что в нем есть что-то трагическое. Что-то мистическое... При том, что я даже не знаю, как он называется.

БЕЛКИН. Это розмарин, или морская роса. Считалось, что он улучшает память, и студенты вплетали в волосы его веточку перед экзаменами. А еще он символизирует долгую любовь... также его кладут на гроб (смущен общим вниманием). Я читал...

КРУГЛОВО. Анна, может быть, пора начинать? Господа, прошу всех садиться. Вопрос, ради которого мы собрались сегодня (едко, в адрес ГАРМАША), наконец-то в полном составе...

ГАРМАШ. Какой же полный, если без Рабиновича? Его что, не будет?

КРУГЛОВО. Я попросил бы не перебивать. Итак, вопрос этот так сложен...

МИША. Как он сложен?

ГАРМАШ. О детская способность воспринимать изначальный незамутненный смысл слов!..

КРУГЛОВО. Мишенька, нельзя перебивать говорящего. Особенно взрослого.

ХУДЯЕВ (вполголоса). Особенно крУглого.

КРУГЛОВО (не расслышав). А вас я вообще попросил бы. Вы лишены на этой территории права голоса.

ХУДЯЕВ. Ладно, буду сматываться, пока последнего не лишили. Без меня разберетесь?

МИША. Гоша, не уходи! Я с тобой!

ХУДЯЕВ. Валяй. Нюсь, мы погуляем с парнем.

КРУГЛОВО. Ну к чему это! Анна Самойловна, я бы на вашем месте не стал доверять ему ребенка!

ГАРМАШ. Ну вы уже вообще... Отцу?

КРУГЛОВО. Какой он отец! Хлыщ, люмпен, отщепенец!

ГАРМАШ. Что с того? Отцовству есть единственное противопоказание: нельзя заводить детей за 18 лет до мировой войны. Остальное разрешительно.

АНАРД. Это все очень интересно, но все же хотелось бы знать, кто отец ребенка.

ГАРМАШ. Гоша, Гоша... Физически - он. Материально - Рабинович, духовно - я, а законным отцом числится, как ни странно, профессор.

АНАРД. Какая прекрасная семья!

АННА. Пожалуйста, ешьте. Павлик, что вам туда подать? Может быть, я уже принесу горячее?

ГАРМАШ. Аннушка, погоди, я хотел тост... Ну вот, как всегда. Единственный недостаток этой женщины: ее нет рядом, когда в душе вскипает желание воспеть ее...

КРУГЛОВО. Выпейте, пожалуйста, и охладите вашу вскипающую душу - я понимаю, что содержимое бокала вас очень отвлекает. И потрудитесь, во-первых, сохранять молчание, пока буду говорить я, а, во-вторых, вспомнить, ради чего мы здесь собрались. К тому же призываю и вас, господа. В общем-то, это хорошо, что Анна Самойловна вышла - это позволит мне говорить без обиняков. Итак... Анна Самойловна - женщина, которая бы составила счастье любого мужчины, это я говорю без малейшей предвзятости. И любой бы из здесь присутствующих - (АНАРДУ) за исключением, я так понимаю, вас, - желал бы составить счастье и ей. Увы, по несколько языческим представлениям Анны Самойловны, - корни этого своеобразного суеверия мне так и не удалось проследить до конца - ее путь к счастью состоит из нескольких этапов. Четыре промежуточных замужества для нее - лишь прелюдия к пятому, счастливому и, так сказать, окончательному. Мы с вами, господа, можем по-разному к этому относиться - скептически, иронически, даже нервически - но за годы знакомства с этой женщиной - прекрасной, скажу без преувеличения, женщиной - я убедился, что при всей ее толерантности, терпимости, готовности стать единомышленником и духовным соратником своего спутника жизни, этот вопрос - пожалуй, единственное, в чем она отказывается идти на уступки. Анна Самойловна - увы! увы! - ищет свое счастье в пятом, именно в пятом муже. Им может быть любой... и любой, заметьте, из нас. Поэтому я лично сразу заявляю, что уже сейчас готов вступить в честную борьбу за право быть пятым мужем Анны Самойловны!.. (взволнован; умолкает).

ГАРМАШ. Редчайший случай, профессор, когда я немедленно к вам присоединяюсь. В смысле борьбы за право быть пятым.

АНАРД. Что-то я сбился со счету. По моим сведениям у вашей общей дамы сердца до сей поры было только три мужа - мы считаем, надо полагать, законных...

КРУГЛОВО. Я попросил бы следить за корректностью выражений.

АНАРД. Так вот, о корректности. С математической точки зрения эта задача представляется мне некорректной. Было три мужа, а вы собираетесь быть пятым?

ГАРМАШ. И я тоже. И Рабинович, ныне отсутствующий, несомненно тоже.

АННА (заглядывает). Кто мне поможет принести горячее?

КРУГЛОВО, ГАРМАШ и БЕЛКИН (одновременно вскакивают с мест). Я!

КРУГЛОВО. Я помогу. (Уходя, в адрес ГАРМАША). Нужна помощь, а не вирши!

АНАРД. Малопонятно.

ГАРМАШ. А, это... Не может простить мне, что Анна ушла от него ко мне. Ревнив и мстителен. К тому же дико невежествен в поэзии.

АНАРД. Непростительный недостаток. И все-таки: в ряду натуральных чисел - а ими, напомню вам как поэту, пользуются для счета предметов - после трех перед пятью значится еще число четыре. Отсюда следует, что...

ГАРМАШ. ...что после третьего мужа перед пятым должен быть четвертый. В школе я был влюблен в учительницу математики. Должно быть, это не прошло для меня даром - в смысле математических познаний. До сих пор помню "Геометрию" Погорелова, которую она во время объяснений всегда прижимала к груди...

АНАРД. Не отвлекайтесь. Вернемся к натуральному ряду мужей этой любвеобильной дамы.

ГАРМАШ. Все мы любвеобильны. Ханжи называют это неразборчивостью, моралисты - распущенностью, с точки же зрения поэзии - это поиски идеала. В конечном итоге права оказывается поэзия!

АНАРД. Я вас, кажется, спросил четко и ясно: четвертый муж уже есть?

ГАРМАШ. Еще нет. Мы надеемся, что им станет ваш молчаливый друг...

Возвращаются КРУГЛОВО и АННА.

КРУГЛОВО. Анна, сядь. Я сам всех обслужу.

АННА. Даня, твоя рука... Давай я буду хотя бы держать. Я приготовила свежую настойку каланхоэ, не забудь взять.

КРУГЛОВО. Спасибо, Аннушка. Если бы не ты, я был бы сейчас, наверное, старым беспомощным инвалидом (целует ее в щеку)... солнышко мое...

АНАРД. Кха-кха! Павел, мы будем это терпеть? Если твоя невеста позволяет себе такие вольности прямо во время сговора, то что же будет дальше?

ГАРМАШ. Ничего страшного, это по-отцовски. А дальше все будет хорошо. Вы садитесь, не волнуйтесь. Ну-ка, опробую себя в роли оракула. (Стучит ножом по рюмочке, требуя внимания.) Кха-кха... Прекрасно. (БЕЛКИНУ). Вы согласны стать мужем Аннушки?

БЕЛКИН. Я?.. Да... Да, да. Я согласен.

АНАРД. Павел!

БЕЛКИН. В том смысле, что я хочу... Вероятно, этого мало?

ГАРМАШ. Нет, вполне достаточно. Остальное мы устроим.

БЕЛКИН. А что - остальное?

КРУГЛОВО. Бракосочетание и развод. Надеюсь, вы обеспечены жилплощадью? Это одно из главных наших условий.

АННА. Даня, Боря... Павлик... Я так рада вас всех видеть... Может быть, мы просто посидим, пообщаемся без этих сложных разговоров? И потом вы же совсем не едите...

КРУГЛОВО. Да-да, Анна. Мы едим, не волнуйся. Итак, насчет условий.

БЕЛКИН. Условий чего?

КРУГЛОВО. Бракосочетания. Эти условия диктуем мы. Во-первых, как я уже сказал, - никаких претензий на жилплощадь. Во-вторых, список материальных претензий: его желательно оговорить заранее. В идеале хотелось бы все устроить так, чтобы вы вообще здесь... как бы не жили.

ГАРМАШ. О да, фиктивный брак - это был бы идеальный вариант. Идеальнее - только отсутствие брака как такового.

КРУГЛОВО. Вы не хуже меня знаете, что Анну этот вариант не устроит.

ГАРМАШ. А фиктивный брак ее устроит?

КРУГЛОВО. В каком смысле?

ГАРМАШ (машет рукой). В самом невинном, господин историк! Боюсь, что ее сценарий - сюжет, легенда, предрассудок, как хотите, так и назовите, - предусматривает, чтобы все было по-честному.

АНАРД. Мы вам не мешаем?

КРУГЛОВО. До вас еще дело дойдет. Вы думайте пока об условиях развода. (ГАРМАШУ). По-честному - тоже растяжимое понятие.

ГАРМАШ. Ну-ну, профессор, ну-ну...

КРУГЛОВО (немного смущен). Я хотел сказать, что оно недостаточно точное, а в данном случае нужно оперировать точными понятиями. Я как ученый... а не какой-нибудь поэт... отдаю предпочтение закону, а не символам. Так вот: пусть все будет ПО ЗАКОНУ - и этого вполне достаточно. Сегодня сочетались - завтра развелись. И ничего в промежутке.

ГАРМАШ. Так вот, мой многоуважаемый ученый друг, позвольте вас просветить: брак, не содержавший супружеских отношений, по закону может быть оспорен.

АНАРД. Еще раз побеспокою. Тематика становится интимной. Мы ТОЧНО вам не мешаем?

ГАРМАШ (увлеченный дискуссией с КРУГЛОВО, игнорирует). Увы, мы должны признать право за претендентом хотя бы на одну ночь.

АНАРД. А потом его - кх-х! (Проводит пальцем по горлу.) Стихи есть такие. Про царицу Тамару. Сделайте паузу, господа.

АННА. Да, пожалуйста. Покушайте хоть немного. Боря, попробуй рыбу...

Слышно, как хлопает входная дверь. На пороге ХУДЯЕВ. Вид у него загадочный. Общее внимание, даже дискуссия прекратилась.

КРУГЛОВО. В чем дело? Где Мишенька?

ХУДЯЕВ. Чайлд в порядке. Угадайте-ка лучше, кого я вам привел. Ну, раз-два-три... елочка, зажгись!

Входит РАБИНОВИЧ.

РАБИНОВИЧ. Общий привет. Анхен... (целует АННЕ руку). Роза Шарона... Очарован и влюблен, как в первый день. Профессор... молодцом, молодцом. Как наши спаниели? Размножаются? А монархи? Загнивают? Стабильность результатов - вот чем сильно ваше поколение. Борис, тебя не узнать. Новый имидж? Что поэзия? Не ослабевает струна? (Двигаясь вокруг стола, переходит к АНАРДУ). А вы, я полагаю, наш новый мафиози...

АНАРД. Почему сразу какие-то клички?

РАБИНОВИЧ. Ну-ну, не делайте стойку. Мафия - всего лишь семья, не более. Хотя и в широком смысле слова. Можно стать членом семьи по крови, а можно быть принятым в силу обстоятельств или личных качеств. Их-то мы, мне кажется, и собрались сегодня обсуждать?

АНАРД. Мои личные качества?

ХУДЯЕВ. Шлема, осади. Не этого, а этого.

РАБИНОВИЧ. Спасибо, Гоша, без тебя бы не разобрались. (БЕЛКИНУ). Мое почтение... Рабинович Марк Соломонович. Первый муж Анны.

БЕЛКИН. Да?.. То есть - да-да, конечно...

РАБИНОВИЧ (не делая секрета из своих размышлений вслух). Гм... а может, лучше все-таки этого?

АННА. Что тебе положить, Марик? Вот твоя любимая рыба...

РАБИНОВИЧ. Успеется, розочка моя. Я на три дня. Правда, дел по горло. Но твой долгожданный брак, розочка, вне конкуренции. До чего вы тут успели договориться, родственники?

АННА. Марик, может быть, не надо?..

РАБИНОВИЧ. Поздно, я уже здесь. И что значит "не надо"? Вопрос касается нас всех.

АННА. Нет-нет, я понимаю, вы все очень беспокоитесь обо мне. Конечно, Марик, ты приехал в такую даль - должно быть это действительно для тебя важно. Мне это даже приятно. Конечно, Марик... Даня... Боря... Я очень рада видеть вас всех вместе и иметь возможность познакомить вас с моим... (робко берет БЕЛКИНА за руку) моим женихом. Вот, это Павлик... Он очень хороший. Я знаю, вы с ним подружитесь.

РАБИНОВИЧ. Подружимся непременно. Особенно, если наше знакомство не затянется. Я правильно выражаю общее мнение, родственники? Ну же, подтягивайте! Что за народ - (АНАРДУ, доверительно) - любимая стратегия: отсидеться у еврея за спиной, а потом присвоить себе все достижения.

АНАРД. Понимаю вас. Народ скользкий, это я уже и сам успел заметить.

РАБИНОВИЧ. Значит так. Чтоб не было разночтений, изложу факты в их последовательности. Я взял эту женщину, когда ей не было и двадцати лет. Мы прожили три года и были счастливы. Пока не появился некто Худяев...

ХУДЯЕВ. Шлема, я появился за десять лет до тебя. Ты еще не наворовал свой первый миллион, а я уже давал Нюське списывать природоведение.

РАБИНОВИЧ (игнорируя). ...Родился Мишенька. Конечно, это был факт супружеской измены.

ХУДЯЕВ. Не то что бросить Нюську и свалить за бугор с какой-то бизнесовой шмарой.

РАБИНОВИЧ. ...Гоша, закрой фонтан. Я контролирую себя, но могу ведь и не выдержать. Да, я уехал. На то были причины. Но не бросил Анну. Я уехал, чтобы иметь возможность достойно обеспечить семью. И этого - могу уверенно сказать - я достиг. И на сегодняшний день я не только хотел бы, но и мог забрать к себе в Хайфу и Анну, и Мишеньку, к которому я готов относиться как к собственному сыну!.. Прости, Худяев, тебя прихватить с ними не смогу!

ГАРМАШ (АНАРДУ с БЕЛКИНЫМ). Они всегда так. Русская народная забава битва евреев с татарами. Впрочем, у нас каждый предшественник не ладит с преемником... Марк, к чему нервы. Гоша есть Гоша, его надо принимать как факт.

АНАРД. Пожалуйста, излагайте дальше. У вас получается на редкость внятно.

РАБИНОВИЧ. Дальше события развивались без меня. Даниил Петрович, не хочу быть испорченным телефоном.

КРУГЛОВО. ...Как бы там ни было, Анна осталась одна - с ребенком на руках и с его невыносимым отцом. Я проникся сочувствием к дочери моего старого друга, а потом полюбил всем сердцем и ее, и Мишеньку и, честно говоря, рассчитывал остаток лет посвятить этим любимым мною людям. Откуда взялся на мою голову этот всклокоченный поэт, я до сих пор понять не в состоянии!

ГАРМАШ (задумчиво, отрешенно). Один Гармаш на свете жил, красивый и отважный...

КРУГЛОВО. Прекратите читать чужие стихи! Как научный работник, имеющий дело с проблемами авторского права, я невыносимо чувствителен к плагиату! Я не могу спокойно слушать, как вы выдаете чужие стихи за свои.

ГАРМАШ. Не можете слушать - не слушайте. Вообще - не ваше дело. Кого люблю - тому пишу... Знаете, профессор, уж на что я мирный человек, но сегодня вы и меня достали. Что вам не нравится, кроме стихов?

КРУГЛОВО. Все не нравится. Вы все мне не нравитесь!.. Вы только и думаете, как урвать свое! Свой кусок!

ГАРМАШ. Сдается, кормилец, вы меня путаете с Гошей. За куском сюда приходит он. Я прихожу за вдохновением.

КРУГЛОВО. Какая разница? За вдохновением он приходит! Он бескорыстный - за вдохновением, видите ли, он приходит, а не покушать! Все равно - вы хотите ПОЛУЧАТЬ! Кто, кто из вас приходит сюда, чтобы что-нибудь ДАТЬ?

ГАРМАШ. Вы. Разве этого не достаточно? Это - ваше амплуа.

АНАРД. Ха-ха-ха! И рискну попророчествовать, вы останетесь при нем, сколько бы еще мужей ни было у нашей милой Анны Самойловны. Вы в целом неплохая компания, только не нужно выходить за рамки своего амплуа. Профессору - опекать, поэту - терроризировать стихами, Худяеву - пожрать, Рабиновичу - радеть о материальной стороне. Павел, а ты? О, я знаю, ты здесь не будешь лишним! Ты будешь лечить зубы всей семье! Семейный стоматолог!

РАБИНОВИЧ (заинтересовавшись). Свой кабинет?

БЕЛКИН. Да... Но погодите... подождите...

ГАРМАШ. Что там ждать?

АНАНРД. В самом деле, чего там годить, Павел? Коллективу не терпится пополниться тобой!

РАБИНОВИЧ (вполголоса). Есть нюансы... Гм... Анхен, моя бесценная, ты не организуешь чай? Рыбу я, кстати, попробовал, она божественна.

АННА. Конечно, Марик! Сейчас будет чай и сладкое. Но кто-нибудь, наверное, мне поможет...

РАБИНОВИЧ (упреждая порыв ГАРМАША, КРУГЛОВО и БЕЛКИНА; указывает на АНАРДА). Вот он.

АНАРД. Я?!

АННА. Илья? Илюша?.. Идемте, конечно. Знаете, я вас первого угощу такими самодельными конфетами из клубники... вы смотрели фильм "Девять с половиной недель"?

АНАРД. Я?.. "Девять с половиной недель"?.. Смотрел... А что?.. А что?! (уходит следом).

РАБИНОВИЧ. Активный мужчина. Гм... ну ладно. Господин стоматолог, вы производите впечатление... порядочного человека, поэтому я - от имени всей семьи - буду говорить с вами напрямую. Уясняете ли вы вашу задачу?

БЕЛКИН. Задачу? Нет, не уясняю...

КРУГЛОВО. О Господи! Да совершеннолетний ли вы?

БЕЛКИН. Да... Я могу паспорт...

РАБИНОВИЧ. Стоп, стоп. Паспорт в свое время. Мы верим, что вы достигли возраста, позволяющего вам вступать в законный брак. А уровень умственного развития жениха (ГАРМАШУ и КРУГЛОВО) нас не должен слишком волновать. Может быть, так даже проще.

БЕЛКИН. Я не понимаю. Простите... (пьет под взглядами остальных). Я не алкоголик, но такая жажда... от волнения, что ли.

ХУДЯЕВ (сочувственно). От волнения, братишка. Составлю тебе компанию. Ты на них не реагируй, у них такое правило: наезжать.

РАБИНОВИЧ. Итак, наши условия. Вы сочетаетесь с Анной. Желательно побыстрее. Могу поспособствовать, чтобы это совершилось уже завтра.

БЕЛКИН. Правда?.. Большое спасибо.

РАБИНОВИЧ. ...С тем, чтобы послезавтра вы подали заявление на развод. Могу поспособствовать, чтобы его удовлетворили фактически мгновенно. Никакой волокиты, никаких проволочек - пользуйтесь случаем, пока я здесь.

БЕЛКИН. Почему?

РАБИНОВИЧ. Всю материальную сторону дела мы с этими господами берем на себя.

ГАРМАШ. Я только моральную. Могу воспеть...

РАБИНОВИЧ. Долю участия каждого обсудим позже. Сейчас я хотел бы услышать, на какую сумму отступного претендует товарищ.

БЕЛКИН (сначала оглядывается, чтобы узнать, кому адресована последняя реплика; неуверенно). Я - на какую сумму?.. Что вы, зачем же? Я ни на какую сумму не претендую. Вы меня, вероятно, с кем-то путаете... Знаете, я лучше пойду на кухню, помогу Ане...

РАБИНОВИЧ. Стоять!

КРУГЛОВО. Разговор не окончен, наш юный друг!

ГАРМАШ. Песня не допета!..

ХУДЯЕВ. От этих не удерешь.

БЕЛКИН (слабо). Илья! (Видит бесполезность криков о помощи. Решившись). Чего вы хотите?

РАБИНОВИЧ (быстро). Чтоб вы женились на Анне.

БЕЛКИН. Я тоже этого хочу. В смысле: я и сам этого хочу. Вы-то все здесь при чем?

ГАРМАШ. При ней же.

РАБИНОВИЧ. Мы тоже хотим на ней жениться.

КРУГЛОВО. Но только после вас.

РАБИНОВИЧ. Вы будете четвертым...

КРУГЛОВО. ...А один из нас - пятым.

ГАРМАШ. Счастливая развязка затянувшейся драмы!

РАБИНОВИЧ. Последний раз и навсегда.

КРУГЛОВО. До конца дней.

ХУДЯЕВ. Жили вместе и умерли в один день - Нюськина мечта с пятого класса.

БЕЛКИН. Но я не хочу!!!

РАБИНОВИЧ. Чего вы не хотите?

БЕЛКИН. Чтобы кто-то из вас был пятым! Я сам хочу! Последним, окончательным и до конца дней! Аня, Аня!

КРУГЛОВО. Минуточку, минуточку...

РАБИНОВИЧ. Мы так не договаривались.

ГАРМАШ. Это не по сюжету.

БЕЛКИН. А я никак с вами не договаривался! И не собираюсь! Не знаю никакого сюжета и знать не хочу!

ГАРМАШ. А вот это напрасно. Вы присядьте. Успокойтесь, послушайте, вникните... Даниил Петрович, отойдите, не давите. Марк, сядь, отведай рыбу. Берите пример с Гоши... А вы послушайте меня, Павел. (БЕЛКИН покоряется). Сюжет, как и судьба, сильнее и мудрее нас. Сопротивляясь и пытаясь его изменить, мы только уродуем его гладкую естественную канву. Конечно, мы делаем это, самоуверенно полагая, что знаем, КАК лучше, КАК правильнее. На самом деле, это знают лишь немногие посвященные. Может быть, только ОНА это и знает. Мы давно смирились с этим, хотя - было время - каждый из нас полагал, что нужно чего-то добиваться... бороться... отстаивать... Поверьте - всуе. Более того: во вред. Мы с вами можем договариваться, да - о каких-то мелочах, подробностях, не более. В этом мы, может быть, только и властны. Остальное - судьба. Хотите поторговаться? Извольте. Вы вольны изменить сроки, даты... может быть, суммы - да, как это ни уродливо - они в нашей власти. А сюжет - вне ее. Он точен и неумолим, как последовательность натуральных чисел. Без четвертого не будет пятого. Но пятый не может быть тождествен четвертому. А ведь вы хотите, чтобы она была счастлива, правда? Вот и все.

АНАРД (на каком-то этапе появляется в дверях и слушает). Это тот, у которого проблемы со второй сигнальной системой? Ай да поэт. (Проходит. В руках у него блюдо с тортом). Ну, кому тут подсластить?

БЕЛКИН. Илья... Это все неправильно... Этого не должно быть... (Отходит в сторону, садится, обхватив голову руками).

РАБИНОВИЧ. Слабохарактерный у вас приятель. На вас не похож. Ей-ей, лучше было бы иметь дело с вами. В вас виден человек дела.

АНАРД. О да. И мне даже начинает казаться, что мои деловые качества еще заставят этот мир содрогнуться.

РАБИНОВИЧ. В каком смысле?

АНАРД (загадочно). В самом прямом: в матримониальном.

АННА. Пожалуйста, возвращайтесь к столу. Павлик... Что с вами? Вам нехорошо? (БЕЛКИН молча кивает). Марк? Вы обижали Павлика?

РАБИНОВИЧ. Кто, мы? Кого, Павлика? (Покровительственно похлопывает БЕЛКИНА по плечу). Что ты, Анхен, когда это мы кого-нибудь обижали?

КРУГЛОВО. Небольшая просветительская работа.

ГАРМАШ. Неумолимость сюжета - жестокая вещь. В художественном смысле, конечно...

АННА. Павлик, не слушайте их! Вообще они очень добрые, им только хочется показывать, что каждый из них тут самый главный. Это же свойственно всем мужчинам...

БЕЛКИН. Мне - нет! Я бы никогда не стал делать вид, что я самый главный, самый умный, самый талантливый, если бы не был на самом деле таким! Я хочу сказать... Я не такой на самом деле, Аня. Это правда. Я не очень красивый, не очень умный, не очень смелый... И я, наверное... Я чувствую, что я не очень подхожу для семейной жизни... с вами, Аня!

АННА. А по-моему подходите.

БЕЛКИН. Нет, нет! Вам нужен другой человек! Я не смогу принести вам счастья!

АННА. Но как вы можете это знать?

БЕЛКИН. ОНИ знают. Они мне объяснили... Это правда...

АННА. Нет, неправда! И это все равно не значит, что вы не можете на мне жениться.

БЕЛКИН. А на следующий день развестись, да? Чтобы вы смогли, наконец, стать счастливой со своим долгожданным пятым мужем, да?

АННА. Какая чепуха! Павлик, как вам не стыдно!..

БЕЛКИН. Не стыдно, потому что не чепуха - или даже чепуха, а все равно: правда. Вы хотите выйти за меня замуж только для того, чтобы... чтобы уйти к кому-то из них!

АННА. Почему же - к кому-то из них?

БЕЛКИН. Нет уж, пусть четвертым - на день или на неделю - будет кто-нибудь другой. А я тоже хочу быть пятым - и последним! Я все понял! Я вас люблю, Аня, но если судьбу нельзя изменить, то я тоже сумею во всяком случае в нее вписаться. (К мужьям). Вы хотели, чтобы я просто сыграл маленькую роль, которую вы мне отвели, а я хочу быть таким же, как вы!

ХУДЯЕВ. Ну и идиот. Быть как они - лучше застрелиться.

БЕЛКИН. Ну и плевать! Илья, мы уходим!

АННА. Павлик, постойте!.. Не уходите! Неужели... неужели вы даже не хотите попробовать... то есть - попытаться?.. Я не знаю, как сказать... Почему же - на день или неделю? А может быть надолго - ведь это зависит только от нас с вами!

БЕЛКИН. Нет, я не хочу ПРОБОВАТЬ! Не хочу - "может быть"! Хочу насовсем, хочу наверняка! И только поэтому я сейчас ухожу! Илья, идем! Прощайте!

АНАРД. Неожиданный поворот, не так ли? Но, сдается мне, не последний в этой истории... Мое почтение, уважаемые. Прощаюсь, но... но ненадолго!

БЕЛКИН и АНАРД стремительно уходят.

РАБИНОВИЧ. Что он имел в виду? Этот тип - большой шахер-махер, с ним надо держать ухо востро.

ХУДЯЕВ. Особенно, когда он уже ушел. Шлема, садись, тут такой торт улетный. Нюська, торт у тебя удался.

АННА. Спасибо, Гоша... Кушай... И все, пожалуйста... (шмыгает носом).

ГАРМАШ (задумчиво срывая веточку розмарина). Не так это важно, зачем сорван он, - для свадьбы моей иль моих похорон... Как-то грустно все получилось. Аннушка, но ведь все хотели, чтобы ты была счастлива - и только...

АННА. Да, Боря! Я знаю... Спасибо (шмыгает носом).

ГАРМАШ. Я прочту стихи, чтобы немного тебя развлечь. Помнишь лето, когда мы с тобой познакомились - у моря, где ажурная пена...

КРУГЛОВО. Опять он читает чужие стихи!

ХУДЯЕВ. Зато хорошие. Дайте послушать. Читай, Борька!

ГАРМАШ (читает).

• Очумев от писаний и от кина,
• В августе мы себя обнаружили в домике на
• Берегу у моря, где не умолкал прибой,
• Где тянуло тебя на сон, а меня на бой.

• Как Садко, я полез в пучину, и ядовитый скат
• Так долбанул кретина, что я чудом доплыл назад.
• Ты руки заламывала и прикладывала к вискам.
• А потом мы гуляли по винам да шашлыкам.

• Ты обгорела, и моря простор для тебя постыл.
• Ты то и дело в город рвалась - не хватало сил.
• Но на закате, в кафе, переждав жару,
• Ты о креветок и пиво гасила свою хандру.

• Я изучал тебя: как ты плаваешь, как ты ешь,
• Я целовал тебя поперек, и вдоль, и впромеж,
• Тобою и морем я до конца моих дней пропах.
• А спорили мы, словно дети, - о пустяках.

• Мы засыпали под визг и топанье сотен крыс,
• Словно их стаи во имя Гамельна шли на мыс,
• В топоте этом дрожали и домик, и вся скала.
• Я говорил: "Это ежики, детка!" - и ты спала.

• А вокруг, как "Титаник", рушился белый свет.
• Клинтон спермою залил весь Интернет.
• Бомбы сыпались. Гривня падала. Пел Кобзон.
• А я тихие звездопады вплетал в твой сон.

• А во мне все было предельно обострено,
• Словно длилось одно феерическое кино,
• Где я сам на экране, не смыслящий ни черта:
• Я, от смерти уплывший, вошедший в твои врата!.. *

* ПРИМЕЧАНИЕ. Автор стихотворения "Домик у моря" - Анатолий Лемыш

АННА (после общей паузы). Спасибо, Боря...

ХУДЯЕВ. Клевые стихи.

КРУГЛОВО. Наверняка не его. Он так не умеет.

РАБИНОВИЧ. Господи, до стихов ли? Я приехал через три границы, а толку? Все рушится.

АНАРД (неожиданно появляясь в дверях). Ничего не рушится! Я снова с вами, господа, и я к вашим услугам.

РАБИНОВИЧ, ГАРМАШ, КРУГЛОВО. В каком смысле?

АНАРД. Я же вам уже сказал: в прямом, в матримониальном! (Опускается на колено перед АННОЙ). Прелестная Анна Самойловна! В присутствие свидетелей делаю вам официальное предложение! Прошу вас выйти за меня замуж, со своей же стороны - готов быть четвертым вашим мужем!

Конец первого действия.

Действие 2

Часть 1

КРУГЛОВО. Весьма неожиданный поворот... сюжета, как сказал бы наш поэт.

ГАРМАШ. Точно. Но этот неожиданный поворот, заметьте, сюжета практически не меняет.

КРУГЛОВО. То есть?

ГАРМАШ. Четвертый есть четвертый - сегодня сочетались, завтра развелись.

АНАРД. Проще пареной репы. Соображайте быстрее, профессор. (РАБИНОВИЧУ). А вас как наиболее платежеспособного предупреждаю: в данных форс-мажорных обстоятельствах тарифы растут.

РАБИНОВИЧ. А вы и вправду деловар. Признайтесь, вы с самого начала все это просчитали? Что ж, снимаю шляпу. Оно и лучше - не детский, а взрослый деловой разговор.

ХУДЯЕВ. Нюсь, не ходи за этого комбинатора. И вообще, если от четвертого мужа так мало требуется да еще и деньги платят, то в принципе я готов.

Одновременно:

      ГАРМАШ. Только не это!

      РАБИНОВИЧ. Без шпаны обойдемся!

      КРУГЛОВО. Исключено!

      АНАРД. Ха-ха-ха! Проснулся!

КРУГЛОВО (АНАРДУ). Вы понимаете в чем еще дело: чтоб не влез какой-нибудь прохвост вроде этого Худяева. Ведь он и сейчас паразитирует на добром сердце этой женщины, а уж если получит правовую зацепку - пиши пропало!..

ХУДЯЕВ. Ой-ой-ой. Какие слова. А еще профессор. Нюсь, подлей кипяточку.

ГАРМАШ. Гоша, паразитировать - это и значит дневать, ночевать и кормиться за чужой счет, как это делаешь ты.

ХУДЯЕВ. Так что, если мне негде жить и нечего есть, подыхать, что ли?

РАБИНОВИЧ. Так, ладно. Дискуссия о статусе Гоши переносится на время после моего отъезда. У кого есть какие соображения по сути дела?

АНАРД. У меня. Пора, я думаю, представиться. Зовут меня Илья Иванович. Образование высшее, не состоял, не привлекался, бывал, работаю... (раздает экс-мужьям свои визитки).

КРУГЛОВО. Приличного человека сразу видно. Я надеюсь, квартирных претензий не будет?

АНАРД. Что вы, сэр. Своей жилплощади девать некуда.

ГАРМАШ. Во всяком случае, это надежнее, чем опять кто-то новый.

ХУДЯЕВ. Да, Нюська. А то таскаешь каких-то типов с улицы...

АНАРД. Надежен абсолютно - можно ставить "знак безопасности", как на фирменном презервативе.

РАБИНОВИЧ. Чувствую приближение консенсуса. Немного стремительно, но цейтнот обязывает. Так что же, осталось договориться о сумме?

Пауза. Джентльмены заинтересовано смотрят на АНАРДА. Затем, следуя направлению его взгляда, один за другим поворачивают головы в сторону безмолвной на протяжение всей сцены АННЫ.

ГАРМАШ. Да... Кхм-кхм!.. Кажется, все-таки остались неучтенные детали.

КРУГЛОВО. Анна, детка... Посмотри, какого мы нашли тебе нового жениха. Нравится он тебе?

РАБИНОВИЧ. А чтоб нравился, совершенно необязательно. Я бы даже предпочел наоборот. Но принципиальное согласие невесты, конечно, необходимо. Анхен, я надеюсь, ты понимаешь преимущества этого варианта?

АННА не отвечает. Пауза.

ГАРМАШ. Аннушка, что с тобой?

КРУГЛОВО (понизив голос). Надо ее как-то уговорить.

РАБИНОВИЧ. Гм. А что это мы распинаемся? Пусть наш претендент покажет, на что он способен. Надеюсь, у вас речь не отняло? Уговаривайте вашу невесту!

АНАРД. Я?..

РАБИНОВИЧ. А кто же? Вам же деньги платят!

АНАРД. Резонно. Ладно, сейчас. (Откашливается, собирается с мыслями. Опять опускается перед Анной на одно колено). Анна Самойловна!.. (Про себя). Дон Жуан и Ричард 3-й, кажется, соблазнили своих Анн прямо у гробов их мужей. Мне же предстоит более оригинальная задача - проложить дорогу к сердцу дамы на глазах у ее живых мужей, хоть и бывших... (Вслух). Анна Самойловна, выслушайте меня! Это первое и пока единственное, о чем я прошу, это ни к чему вас не обязывает и не требует никаких усилий. В этом не отказывали даже цари - нищим, даже палачи - казнимым, даже святые - грешникам. Могу ли я говорить? Скажите мне "да" или хотя бы кивните.

АННА. Говорите, пожалуйста. Это ваше право.

АНАРД. О, Анна Самойловна!.. Анна!.. Нет, так я не могу (встает с колена). Это имя меня не устраивает. Оно тормозит мою разумную речь. Можно я будут называть вас Оше?

АННА. Почему Оше?

АНАРД. Потому что и я - не Илья. Мое настоящее имя - Свами Анард, что означает: Отважный мальчик, который встал до рассвета, чтобы отправиться в путь вместе с солнцем и вслед за ним обойти весь мир в поисках счастья.

АННА. Свами Анард?

АНАРД. Для краткости - просто Свами.

АННА. А что означает Оше?

АНАРД. Маленькая девочка, которая верит, что ее доброе сердце и добрые намерения смогут сделать этот мир лучше.

ГАРМАШ (хихикает). А на ее холодной родине ее звали просто Машка! (РАБИНОВИЧ и КРУГЛОВО одергивают его).

АННА. Свами, когда вас звали Илья, вы мне казались недобрым.

АНАРД. Да, я недобрый. Быть добрым - право избранных. Некоторым, как вам, Оше, оно дается в самый миг рождения - дар судьбы. Прочим же приходится его завоевывать... точнее, заслуживать. Нужно многим пожертвовать, от многого отказаться. Иногда - от самого дорогого. От свободы, например. Для закоренелого холостяка это равносильно отказу от себя самого, но только через это и может пролечь дорога к доброте, не так ли? Помогите мне, Оше! Я хочу быть добрым!

АННА. Но... как же ваш друг? Как же Павлик?

АНАРД. А что Павлик?

АННА. Он ведь тоже хотел... быть добрым.

АНАРД. Да, хотел. Но, как видите, духу не хватило.

АННА. Может быть, нужно было ему помочь в первую очередь?

АНАРД. Белкину-то? Не смешите меня. Он в этом деле сам кому хочешь поможет. У них, у стоматологов знаете как - завалил даму на свое кресло и... впрочем, о чем это я. Не хочу злословить. Хочу быть добрым. Хочу быть безгранично добрым - по отношению ко всем и каждому, к другу и врагу. Хочу - я УЖЕ хочу этого, слышите? - приласкать первого попавшегося шелудивого котенка и поделиться бутербродом с уличным псом! Хочу отдать все отпускные нищему в метро! Хочу... (оглядывается) хочу с утра до вечера слушать поэта и хвалить его от чистого сердца! Хочу подарить историку живого спаниеля и мешок "Чаппи" в придачу! Хочу отменить все налоги, которые мешают Рабиновичу положить Ротшильдов на лопатки! Хочу отдать свою квартиру бездомному Худяеву - но даже и после этого хочу делиться с ним каждым своим обедом! Хочу... хочу просто счастья для вас, Оше! Быть добрым, быть добрым каждый день - как это трудно, но и как упоительно! Помогите же мне, Оше, ведь вам быть доброй так просто - вы родились такой!.. Станьте моей женой - я знаю, что рядом с вами я смогу переродиться!

АННА. Я, конечно, хотела бы вам помочь. Но... может быть, вам будет проще начать с чего-нибудь другого?

ХУДЯЕВ (с набитым ртом). С квартиры для меня, например.

АНАРД. Зачем мне простота? Пусть будет трудно! Пусть будет тяжело! Я хочу начать с САМОГО трудного!

АННА. И это - я?

АНАРД (вполголоса). Переборщил, кажется. Ничего, сейчас мы это поправим. (Громко). Да, самое трудное - вы. Да, Оше! Но отнюдь не женитьба на вас, а - напротив - последующее неминуемое расставание!

АННА. Но если вы меня не любите, а только хотите стать добрым, то почему вы боитесь расставания?

АНАРД. Я - не люблю вас? Я не люблю - вас, Оше?! Да я же с первой минуты... Как только я вошел в ваш дом... Оше, Оше!.. Как правильно вы меня оценили: я не был добрым. Я полюбил вас, а жениться на вас должен был мой друг. И я поступил по отношению к нему недобро - я сознаюсь в этом. Оше, простите меня! Ведь вы же добрая, вам это ничего не стоит!

АННА. Все так запутано... За что же я должна вас прощать?

АНАРД. За то, что я не заставил Павлика вернуться и, таким образом, лишил вас так нужного вам для счастья четвертого мужа! Я поступил так из любви к вам. Хотя сейчас я понимаю, что должен был - руководствуясь заботой о вас, а не эгоистическими соображениями - вернуть его! Если нужно - силой заставить прийти сюда и выполнить свой долг!

АННА. Зачем же силой? Нет-нет, если он не хотел этого... силой не нужно...

АНАРД. Скорее всего, он сам не знал, чего хотел. Как говорится - быть и дома и замужем. Но дело не в нем, а во мне: я должен был убедить его, разъяснить ему, растолковать... растолковать, какая вы... какая вы необыкновенная! Оше! Я не сделал этого! Я... я недобрый, да!..

АННА. Ничего, Свами. Мне кажется, вы еще научитесь им быть. Если у вас действительно серьезное намерение.

АНАРД. О, очень серьезное! Серьезнее не бывает! Со мной, по крайней мере, не бывало. Я сам, честное слово... сам не ожидал от себя такой серьезности.

АННА. Ну, тогда все будет хорошо.

АНАРД. Вы думаете?

АННА. Не знаю... Скорее чувствую.

АНАРД. Но вы меня прощаете?

АННА. Да, Свами.

АНАРД. И я могу надеяться... что вы мне поможете стать добрым?

АННА. Да, Свами.

АНАРД. Оше... я оправдаю ваше доверие. Я клянусь. А сейчас - в залог исполнения наших добрых намерений - один святой поцелуй!..

АННА и АНАРД целуются. Прочие присутствующие потрясены.

ХУДЯЕВ. Ну, парень, ты и печку уговоришь перейти из угла в угол.

ГАРМАШ. Браво... Кто обольщал когда-нибудь так женщин? Этот буддист даст сто очков вперед любому Глостеру.

КРУГЛОВО. Да это же просто какой-то сеанс гипноза! В какой, вы говорите, он секте?

РАБИНОВИЧ. Похоже, у него в этой колоде пять тузов.

АНАРД. Да я сам пятый туз в любой колоде! Но в данной - все-таки четвертый.

Дверь распахивается. Вбегает запыхавшийся, взъерошенный, не похожий на себя БЕЛКИН.

БЕЛКИН (с порога, КРУГЛОВО). Я не могу об этом молчать! Мой долг врача!.. Ваша вставная челюсть, она слишком плохо подогнана! И из-за этого она "ходит" у вас во рту, а ведь это же очень опасно!

Общее недоумение.

АННА (обнимаемая АНАРДОМ). Павлик, вы вернулись, чтобы сказать про челюсть?

БЕЛКИН (разом теряя кураж). Нет... То есть, не только... Просто есть вещи, в которых я совершенно уверен и поэтому могу говорить о них так безапелляционно. Во всем остальном я сомневаюсь. Но все равно скажу! Аня, я прошу вас выйти за меня замуж. Сейчас, немедленно. В смысле, когда захотите. В смысле, я готов быть четвертым вашим мужем, а там будь что будет. Если вы еще свободны...

АНАРД. Нет.

БЕЛКИН. Нет?

АННА. Нет.

БЕЛКИН. Нет?!. Но ведь когда я уходил полчаса назад, вы еще были свободны. Илья, что это значит?! Ты обнимаешь Аню?

ХУДЯЕВ. Проснулся, стоматолог. Здесь уже все схвачено, за все заплачено

БЕЛКИН. Не понимаю! Кем схвачено? Кем заплачено?

РАБИНОВИЧ. Заплачено, скорее всего, мной. А схвачено вот этим шустрым господином. Вы, кажется, знакомы?

БЕЛКИН (неожиданно - "страшным" голосом). Илья, изволь объяснить мне, что ты здесь делаешь?

АНАРД. То же, что и ты. Только более последовательно и, соответственно, с большим успехом. Когда ты столь поспешно покинул поле боя за сердце этой дамы, оставив ее в двусмысленном и жалком положении брошенной невесты, я решил подхватить, так сказать, выпавшее из твоих рук древко знамени. И сам пошел в атаку - и, как видишь, преуспел.

БЕЛКИН. Но ты ведь сам убеждал меня не жениться на Ане!

АНАРД. Я и сейчас скажу тебе то же самое. Странно было бы, если бы я стал убеждать тебя жениться на моей невесте. Видишь, как я последователен.

БЕЛКИН. А твои предупреждения насчет чар Цирцеи?

АНАРД. Увы, они оказались пророческими. Тебя эти чары не коснулись - ты оказался стоек, как Одиссей. А я, как видишь, поддался.

БЕЛКИН. Ты!.. Ты!..

АНАРД. Я - да. Не ангел. Но ты-то сам разве лучше? В самый ответственный момент ты бежал, как Подколесин!

БЕЛКИН. Аня, не верьте ни одному его слову! Он... он предатель!

АННА. Ну что вы, Павлик. Зачем вы говорите так про своего друга?

АНАРД. Не будем сердиться на него, Оше. Он просто еще не умеет быть добрым. Он непоследователен, эклектичен и к тому же смятен. Он не может соразмерить свои желания и возможности. Он не в состоянии согласовать провозглашаемое и осуществляемое. Но желание есть, и уже это похвально. Мужайся, Павел! В общем-то, у тебя еще все впереди.

БЕЛКИН (отчаянно). Не слушайте его, Аня!

АННА. Почему? Каждый имеет право быть выслушанным. Вас я тоже внимательно слушала.

БЕЛКИН. Я просто не умею так говорить!.. Но я сейчас, кажется, начну вопить без слов! А-а-а!..

КРУГЛОВО (на руках которого вздрогнул прикорнувший МИША). Ш-ш!.. (С этого момента все стараются говорить приглушенными голосами). Ну что за шум! Ваше поведение становится непристойным. Возьмите же себя в руки!

РАБИНОВИЧ. И банкротство нужно уметь нести достойно.

ГАРМАШ. Эх, приятель, сердце дамы завоевывают не бессловесным ором, а стихом и песней. Порой и это не ведет к успеху, но зато остаются стихи и песни. А Марко уж нету - но все же от Марко хоть песня осталась!.. (РАБИНОВИЧ молча жмет ему руку).

КРУГЛОВО (шипит). Я все же вас попросил бы!.. Половина десятого, ребенок уже спит, а вы со своими декламациями! И вообще, господа, пора и честь знать.

ХУДЯЕВ. Точно. Поели - можно и поспать. Нюсь, я лягу рядом с пацаном?

КРУГЛОВО. Ни в коем случае! Анна, ты не должна допускать этого! Пусть ставит себе раскладушку в коридоре. (Уносит спящего МИШУ в другую комнату).

ГАРМАШ. Аннушка, надеюсь, в качестве мойщика посуды я еще могу на что-то претендовать?

АННА. Я буду мыть, а ты почитаешь стихи.

ГАРМАШ. Какая еще женщина так понимала поэта!

РАБИНОВИЧ (АНАРДУ). Берите-ка тарелки, а я буду носить бокалы.

АНАРД (без восторга). Хм... А может вы сами справитесь? Ладно, будем рассматривать это как боевое крещение.

БЕЛКИН. А я?.. Как же я?

Никто не обращает на него внимания. БЕЛКИН неловко хватает со стола какую-то посуду, чтобы вслед за остальными нести ее на кухню, но роняет и разбивает.

БЕЛКИН. А!.. Теперь еще и это.

РАБИНОВИЧ. Вам, молодой человек, еще многому надо научится. (Уходя на кухню, напевает.) Учиться, учиться... и опять учиться...

КРУГЛОВО (появляясь на цыпочках из комнаты, где спит МИША). Что здесь происходит? Вы что же, продолжаете бушевать?

БЕЛКИН. Нет, нет... (неловко пытается собрать осколки). Выскользнуло... не удержал...

КРУГЛОВО. Удержать счастье, когда оно буквально в руках - неспособны, зато уж махать кулаками после драки - горазды. Вот она - молодежь!..

ХУДЯЕВ (входит с раскладушкой). Вечерняя проповедь?

КРУГЛОВО. Это еще что такое? Куда это вы повлеклись с вашим лежбищем? Я же сказал: в коридоре! В коридор, в коридор, живо!

ХУДЯЕВ. Эй, эй, потише! Вам тоже нужно учиться быть добрым!..

Перепалка продолжается в коридоре. АНАРД и РАБИНОВИЧ заходят за новой партией посуды.

РАБИНОВИЧ. ...Сумма, сумма, милейший деловар! Ваш феноменальный успех, кажется, сулит мне разорение.

АНАРД. Пусть это вам не кажется... (Говорит несколько слов ему на ухо).

РАБИНОВИЧ. Вы в своем уме?! Вы понимаете, КАКИЕ это деньги?

АНАРД. Смею ли напомнить вам, что сегодня вы уже потеряли одного кандидата на роль четвертого мужа - не из желания ли сэкономить, припомните? Воля ваша - могу хоть сейчас развернуться и уйти. Но сердце дамы все же не безразмерное... Что значит: цена будет расти.

Берут посуду со стола и уносят на кухню.

БЕЛКИН. Я пришел сюда любимым и желанным, а теперь я лишний и ненужный. Ощущение, словно мне вырвали зуб без наркоза: больно, унизительно и... зуба нет. Неужели ничего нельзя изменить?

ХУДЯЕВ (преспокойно возвращаясь с раскладушкой). Тебе Картавый что сказал? Учиться три раза.

БЕЛКИН. Картавый?.. Это вы про Марка?.. Извините, не помню его отчества. Да, я тоже заметил, он немного картавит, но это не стоматологический дефект, а скорее всего недостаток того, что называют denonsula nonprimula - иначе говоря, укороченная уздечка, лечится путем незначительного хирургического вмешательства...

Возвращаются носильщики посуды.

РАБИНОВИЧ. Ну хоть ополовиньте ваш аппетит!

АНАРД. Вы, я вижу, сказочку про Балду не читали. Или вам непременно нужно "три щелка", а двух не достаточно?

РАБИНОВИЧ. Черт с тобой. Разорил, по миру пустил!..

АНАРД. Зато через какой-нибудь месяц вы сможете вступить в большую призовую гонку за право быть пятым и последним мужем прелестной Анны Самойловны - в просторечии Оше.

РАБИНОВИЧ. Через месяц? Почему уже месяц?

АНАРД. Месяц. Это будет прилично. Два дня для брака - это, согласитесь, как-то неубедительно.

Берут посуду и уносят.

БЕЛКИН. Что за затмение на меня нашло? Как я мог сказать любимой женщине, что отказываюсь от нее? Может быть, это был не я?

ХУДЯЕВ. Факт: ты.

БЕЛКИН. Но как я мог? Во-первых, это так невежливо... И разве можно сказать счастью: погоди, дождись более выгодных обстоятельств?

Возвращаются.

АНАРД (БЕЛКИНУ). Что, Павлик, а счастье было так возможно?

БЕЛКИН. Смейся. Смейся над... (последнее слово неразборчиво - то ли "дураком", то ли "другом").

АНАРД. Посмеяться над дураком - оказать ему услугу. Дружескую.

РАБИНОВИЧ (понизив голос еще сильнее). Признайтесь, вы это делаете ради денег?

АНАРД. Ну что вы! Только из неудержимого желания быть добрым!

Уходят с посудой.

ХУДЯЕВ. Тоже остаешься ночевать?

БЕЛКИН. А можно?

ХУДЯЕВ. Если больше негде, то можно.

БЕЛКИН. А если есть где?

ХУДЯЕВ. Тогда хуже. А деньги есть? Ну - на харчи там, на проезд?

БЕЛКИН. Есть.

ХУДЯЕВ. Это плохо. Нюська голодных кормить обожает. А со здоровьем как?

БЕЛКИН. То есть?

ХУДЯЕВ. Не болен ничем? Я к тому, что если болен - можешь остаться. Нюську хлебом не корми - дай с хворым повозиться. Для нее нездоровый мужик - клад.

БЕЛКИН. Да нет, я здоров. Жильем и материально обеспечен... И вообще, я в мужья собирался...

Конец 1-й части

Часть 2

Там же - спустя несколько месяцев.

Картина предотъездного быта. Вещи упакованы, мебель зачехлена, стены и окна оголены, горшки с цветами составлены на пол. Всюду чемоданы и дорожные сумки.

Между сумками прохаживается задумчивый ГАРМАШ.

ГАРМАШ. Миновали, миновали золотые деньки Аранхуэса... Кто бы мог подумать, что так все обернется? Такой прозаический тип - стабильный и предсказуемый, как "Геометрия" Погорелова. И пожалуйста - вдруг такой пассаж... О обманчивая прирученность судьбы, о ненадежность обетов, о коварная фата-моргана близкого счастья!..

Из кухни во вторую комнату, неся какие-то вещи, проходит АННА. В ее облике появилась какая-то отрешенность. Волосы коротко острижены, одежда безыскусна, взгляд безмятежен.

ГАРМАШ. Аннушка, я помогу... Во сколько ваш рейс?

АННА. Я не знаю, Боря. Спроси у Свами.

ГАРМАШ (озадаченно). Не знаешь?

АННА. А что? Свами знает.

ГАРМАШ. Но тебе ведь нужно как-то гм... ориентироваться, чтобы не опоздать, я знаю...

АННА. Свами следит. Мы не опоздаем.

ГАРМАШ. "Свами, Свами"!.. Каждое второе слово: "Свами". А помнишь, Аннушка, как был прекрасен мир, когда это нелепое имя еще не стало его камертоном! Когда он был наполнен звоном струн, рокотом волн, шелестом ветра. Наш домик на берегу... Открытое окно и суета ночных мотыльков на границе тьмы и света, на границе поэзии и бескрайнего моря... О, Аннушка! (Грустно). Пожалуйста, не улетай, о госпожа моя, в Китай!

АННА. В Китай? Не знаю, Боря. Спроси у Свами, он скажет точно. (Скрывается в комнате).

ГАРМАШ. Я сражен. Моя муза оглохла! Она не слышит стихов. Не видит их в упор. Она лишь марширует, скандируя дурацкий набор звуков. Это катастрофа. Поэтическая катастрофа... (Набирает на телефоне номер). Зайка, ты? Тысячу поцелуев и... миллион извинений. Сегодня не получится: я во власти музы. Надолго ли? О милая наивная девочка, кто же может знать, как долго продлится власть музы! Завтра? Ну - завтра, конечно, свободен! (Кладет трубку.) Ибо никто не может продержаться во власти музы долее суток. (Напевает.) Миновали, миновали золотые дни Аранхуэса!

Возвращаются с прогулки ХУДЯЕВ с МИШЕЙ.

ГАРМАШ. Здорово, Мишель.

МИША. Подожди! (Убегает, возвращается с картой. ХУДЯЕВУ.) Вот, здесь! Видишь, где красный кружок нарисован.

ХУДЯЕВ. Самум... Высоко же засел этот хренов Высший Разум!

ГАРМАШ (тоже смотрит на карту). Фью-у!.. Крыша Мира?

МИША. Спроси у папы Свами, он все знает. (Убегает в другую комнату).

ХУДЯЕВ (угрюмо). Ну и козел же этот "папа Свами"! Врезать бы ему промеж рог на прощанье!

ГАРМАШ (смотрит на него внимательно). Что-то ты неважно выглядишь, скиталец. Болеешь или страдаешь? (ХУДЯЕВ, не отвечая, находит в беспорядке на столе какую-то еду и жадно ест). Эге!.. (Пауза. ГАРМАШ потрясен новой догадкой). Да никак тебя здесь перестали кормить? Вот это да! Вот это действительно катастрофа. А я-то в суете - о стихах...

ХУДЯЕВ. Да и вы все козлы порядочные. Отдали Нюську какому-то галиму. Да еще и вместе с пацаном.

ГАРМАШ. Не ищи виноватых: их нет. Это стихия сюжета. Даже Лев Толстой не мог спасти свою Анну от паровоза.

ХУДЯЕВ. Так он хоть не платил денег паровозу. А вы ж за все эти дела еще и приплатили!

ГАРМАШ. "...Получает деньги только в случае, если в течение месяца последует развод" - и он последовал. Кто мог знать, что за этот месяц он сумеет так подчинить Аннушку своему влиянию!

ХУДЯЕВ. А вы куда сгинули - с вашим влиянием? Вы ж все тут толкались - хотели быть пятыми!

ГАРМАШ. Лично я и не отказываюсь. Не далее как полчаса назад недвусмысленно предлагал. Но... меня здесь больше не слышат. Тебя не кормят, а меня не слышат. Не знаю, что хуже.

Шум в коридоре. Это пришли АНАРД и КРУГЛОВО. Каждый пытается войти в комнату первым.

КРУГЛОВО. О Господи, почему здесь эти цветы? Невозможно войти!

АНАРД (проходя первым). Цветы забирает Белкин. Возьмет грузовое такси и все вывезет.

КРУГЛОВО. Прекрасно мог бы забрать и прямо с подоконника.

АНАРД. Знаете что, вы тут, пожалуйста, не командуйте. И, главное, ничего не трогайте и не переставляйте. Оше, где зеленая сумка? (Уходит в другую комнату).

КРУГЛОВО. О горе, горе! Ввязывать в эту насквозь безумную идею ребенка - это же просто преступление! Но я этого так не оставлю! Я буду действовать! Я буду бороться! Я еще тоже на что-то способен!

ГАРМАШ. Путаться под ногами, например.

КРУГЛОВО. А, вы!.. Вы здесь и вы смеете открывать рот!

ГАРМАШ. У вас просто мания затыкать мне рот. Вы не пробовали применить этот метод к буддистскому проповеднику?

КРУГЛОВО. Как же, этому заткнешь рот! Вы думаете, я молчал? Сколько раз я пытался навязывать дискуссию, выходить с альтернативными суждениями! Я даже вызывал Анну на тайные рандеву и подолгу откровенно беседовал с ней, пытаясь разоблачить этого калифа. И что же? Она, эта женщина, которая шагу не могла ступить, не посоветовавшись со мной, для которой мои слова всегда были истиной в последней инстанции, - она оставалась равнодушна и к доводам рассудка, и к argumentum ad hominim! Невыносимая мука слушать, как она отвечает мне его словами! И все же, пока она оставалась здесь, еще не все было потеряно. А теперь!.. Подлый кришнаит!

ГАРМАШ. Буддист. Но в остальном соглашусь с вами. Мерзоид.

ХУДЯЕВ (тоскливо). Слушайте, может давайте его укокошим?

КРУГЛОВО. Что?..

ХУДЯЕВ. Ну или хоть рога обломаем.

КРУГЛОВО. ...И ведь что еще придумал, злодей: завел регламент моих встреч с ребенком! Два раза в неделю по два часа! Какая бесчеловечность!

ГАРМАШ. Бывает и похуже, профессор. (Понизив голос.) Вы еще не все знаете: Худяеву отказали от стола...

КРУГЛОВО. Да знаю я. Он теперь у меня кормится. (В ответ на потрясенный взгляд ГАРМАША, немного смущенно). В смысле подкармливается... Но не могу же я дать погибнуть от голода отцу собственного ребенка! Тем более, они так похожи! Увы!..

ГАРМАШ. Так может, профессор, вам есть смысл усыновить Гошу? Он ласковый и умный, как самый лучший спаниель.

КРУГЛОВО. Как вы можете потешаться над святыми вещами!

Входят АННА, АНАРД, МИША.

КРУГЛОВО. Мишенька, мамочка, здравствуй!

МИША. А ты принес что-то вкусное?

КРУГЛОВО. Принес, мамочка, обязательно принес! Иди сюда, мое солнышко!..

АНАРД. Пожалуйста, прекратите сюсюкать с ребенком. И не вздумайте пичкать его вашими деликатесами. У него потом живот болит, и вообще, ему пора привыкать к простой и здоровой пище.

КРУГЛОВО. Не позволю! Не позволю морить ребенка голодом! Не позволю делать из него кришнаитского дегенерата! В конце концов, по закону это мой ребенок!

АНАРД (бесстрастно). Вот мать ребенка. Все претензии к ней.

КРУГЛОВО. Анна!..

АННА. Даня, пожалуйста. Мишенька уже кушал сегодня. Миша... (МИША возвращает угощение КРУГЛОВО).

АНАРД. Я искренне рад тому, что вы, уважаемые, нашли минутку дабы прийти сегодня сюда и попрощаться с нами. Искренне рад, повторяю. Но это не значит, что я стану приветствовать какие бы то ни было попытки вмешиваться в мою жизнь и навязывать свои модели морали и поведения...

ХУДЯЕВ. Нюсь, тебя от него не тошнит?

АНАРД. Я попросил бы.

ХУДЯЕВ. Ага. Еще похуже КрУглово...

КРУГЛОВО (нервно). Я попросил бы!

АНАРД. Высший Разум учит нас быть терпеливыми и снисходительными. В конце концов, все мы - лишь зерна четок, нанизанные на одну нить...

ГАРМАШ. Это очень смелый образ.

Шум в коридоре: чье-то резкое вторжение в квартиру. На пороге - РАБИНОВИЧ.

РАБИНОВИЧ. Ага! Уезжаете! Значит, это правда! Значит, все правда! Почему же меня информировали так поздно?!

АНАРД. Что, крестный отец, информаторы сплоховали? Бьюсь об заклад - вы им недоплачивали! Доведу до общего сведения - впрочем, только как пример забавного казуса - что от денег, назначенных мне в качестве компенсации за развод, он ухитрился отстегнуть по пять копеек всем детским домам и собачьим приютам, как в своей стране, так и в нашей, и сделать еще миллион вычетов неизвестно на каком основании и в чью пользу. В результате чего сумма уменьшилась фактически вдвое.

РАБИНОВИЧ (мельком). Благотворительность - кредо честного предпринимателя... Господа, но как же так? Я должен был владеть информацией!

КРУГЛОВО. Я не знаю, уважаемый Марк Соломонович, кто и о чем вас должен был информировать. Начать с того, что все это безумное мероприятие совершается на ваши деньги - уж не знаю, на какую их часть! А главное, на что бы вы могли повлиять?

ХУДЯЕВ. А чего, Шлема мог бы киллеров нанять.

ГАРМАШ. Ты, Худяев, неисправимый романтик.

РАБИНОВИЧ. Неужели ситуация настолько вышла из-под контроля?

АНАРД. Ха-ха-ха! Ситуация была не под контролем с самого начала, господа мафиози. Каждый из вас воображал, что заслуживает любви за свои ни с чем не сравнимые достоинства, и все проблемы сводятся лишь к тому, чтобы быть пятым! Но ведь раз глянуть на вас со стороны - и ясно: А вы, друзья, как ни садитесь!.. А способность приноравливаться к каждому из вас - исключительное свойство этой женщины. Жертвы, так сказать, вашего коллективного темперамента...

РАБИНОВИЧ. Анхен, Анхен! Что мелет этот пустозвон! Он хочет доказать мне, что ты не любила меня? Или что я не любил тебя? О, моя розочка! Веришь ли - не было ни минуты в разлуке, чтобы я не вспоминал о тебе! На улицах чужих городов я бросался вслед за фигуркой, похожей на твою! В шуме любой толпы мне слышался твой голосок! В лицах всех красавиц мира я видел лишь черты твоего личика! И даже в застолье мыслью о тебе был наполнен каждый глоток!.. Да, я своей волей расстался с тобой и уехал в другую страну. Но таковы были правила игры! Да, ты поступила нехорошо, когда при живом муже родила ребенка от постороннего мужчины. Но ведь у каждого из нас бывают минуты слабости. Я все тебе простил. Я и сам был в чем-то не прав: моя нынешняя мудрость пришла ко мне сразу. Но теперь, когда я богат, умудрен и по-прежнему люблю тебя, а ты свободна, невзирая на эти чемоданы... я говорю тебе: Анхен, выходи за меня замуж! Будь моей женой! Я дольше всех тут ждал этой минуты и больше всех сделал для ее приближения! Я все для тебя готов сделать, всем пожертвовать! Чего ни попросишь у меня - дам тебе!..

АНАРД (подсказывает иронически). Даже до половины царства моего... Старо, уважаемый!

РАБИНОВИЧ. Молчи, деловар! Что ты понимаешь? Что ты можешь понимать - В ЧУВСТВАХ!..

АНАРД. Ах да, по чувствам главный специалист здесь вы. Специалист-оценщик.

РАБИНОВИЧ. Анхен, Анхен, почему же ты молчишь? Почему не бросаешься мне на грудь? Почему ты не скажешь своему первому и, в высшем смысле, единственному мужу: "да"? Разве ты больше не любишь меня, розочка моя?

АННА. Милый Марик!... Конечно, я люблю тебя. И тебя, и Даню, и Бореньку...

ХУДЯЕВ. Про меня можешь не говорить. Сам знаю.

АННА. Но... выйти замуж? Опять выйти за кого-нибудь замуж? Зачем?

РАБИНОВИЧ. То есть как это - зачем? Чтобы... ну, чтобы... А зачем же ты раньше выходила замуж?

АННА. По неведению. Ко мне тоже мудрость пришла не сразу. Но стоит ли повторять ошибки?

РАБИНОВИЧ. Ты не хочешь снова замуж? Ни за кого вообще?

АННА. Свами научил меня отличать настоящее от кажущегося. То, что вы называете законным браком - это кажущееся.

КРУГЛОВО. Анна! Что ты говоришь! Если бы тебя слышал твой отец!

ГАРМАШ. Отличать настоящее от кажущегося! Да кто ж его-то самого научил такому?

АННА. На самом деле все очень просто. Первый законный муж оставил меня...

РАБИНОВИЧ. Я еще не знал тогда, как люблю тебя!

АННА. Второго оставила я...

КРУГЛОВО. Ты еще не знала тогда, как я люблю тебя!

АННА. Мой третий муж, поэт, забывал меня ради каждой новой музы...

ГАРМАШ. Поиски идеала, Аннушка... Но любил-то я только тебя!

АННА. А четвертый муж развелся со мной из-за денег.

АНАРД. ...Ибо земной союз - лишь формальность, вполне годная на то, чтобы на ней заработать деньги. Но сейчас, когда с формальностями покончено, когда мы можем отряхнуть их прах от ног наших, сейчас-то и начинается наша с Оше любовь! Рука в руке и душа с душой, вместе в беде и радости, в лишениях и обретениях отправляемся мы на поиски той Истины, которая соединит наши души, независимо от их нынешних или грядущих телесных оболочек!

ХУДЯЕВ. Во дает, сектант проклятый.

ГАРМАШ. Даже поэтично, черт побери.

КРУГЛОВО. Да-с, язык подвешен.

РАБИНОВИЧ. Хотел бы, чтоб меня упоминали как спонсора этих поисков. То ли он запоет, когда разделается с моими деньгами...

АНАРД. Итак, уважаемые. До появления нашего зарубежного друга и, в каком-то смысле, родоначальника, я говорил...

РАБИНОВИЧ. ...И спонсора...

АНАРД (терпеливо). Приятно, что вы, бросив свои дела, пришли проводить нас. Так сказать, напутствовать перед дальней дорогой - каждый по-своему. К счастью, уже через пятнадцать минут, мы распрощаемся с вами.

КРУГЛОВО (дрогнувшим голосом). Навсегда?..

АНАРД. Слова "навсегда" нет в моем лексиконе. Вечность не в нашей власти, точнее, ее не обозревает низший - то есть наш - разум. Так что прощаемся мы не навсегда, а всего лишь - до скончания нашей нынешней жизни. Что, согласитесь, не такой уж долгий срок. Особенно для некоторых. Стоит ли из-за этого горевать?

КРУГЛОВО. Оставь в покое ребенка, мерзавец!

АНАРД. Я снисходителен и терпелив. А теперь, с вашего позволения... Времени до отъезда осталось мало, а хотелось бы на дорожку предаться медитации. Оше!..

АННА (зовет). Мишенька!..

АННА, АНАРД и МИША отходят к окну и погружаются в медитацию. Остальные смотрят им в спины, затем переглядываются.

ХУДЯЕВ (с безграничной тоской). Слушайте, я его сейчас сам, своими руками укокошу. А вы будете будто ни при чем. (Озирается явно в поисках тяжелого предмета.)

ГАРМАШ. А если он тебя укокошит? Этот Свами - крепкий парнишка.

ХУДЯЕВ. А он ничего сейчас не слышит. Как петух - или кто там - на току. Бери голыми руками.

КРУГЛОВО (дрожащим голосом). Надо отвлечь ребенка... (шепчет). Миша, Мишенька!.. (МИША оглядывается). Иди, иди сюда, мамочка! Иди, покушай! Пока ОН не видит - можно...

МИША косится на погруженного в медитацию АНАРДА, тихонько отходит. КРУГЛОВО прижимает его к груди.

КРУГЛОВО. Не отдам! Ее пусть берет, а ребенка не отдам!

Слышен хлопок входной двери, и в комнату врывается взмыленный БЕЛКИН.

БЕЛКИН. Аня!.. (АННА вздрагивает и оглядывается, но тут же отворачивается и продолжает медитировать). Аня, милая, как хорошо, что ты еще здесь. Я так боялся, честно говоря, что тебя... что ты уже уехала. Но вот ты здесь и, значит, все нормально. Ой, здравствуйте! (Жмет руку всем - кроме, естественно, АНАРДА). Представляете, до последнего дня было неизвестно, когда же рейс и, собственно, КУДА! Ужасно боялся разминуться, упустить. Но теперь все в порядке (утирает лоб).

ГАРМАШ. В порядке?

БЕЛКИН. Ага. Я им сел на хвост. (Смеется. Вдруг, встрепенувшись.) Аня, может быть, уже пора выносить вещи? Машина ждет.

АННА (невольно обернувшись). Какая машина?

БЕЛКИН. Моя. Ну, в смысле, на которой я приехал. Грузовое такси. Там моих вещей немного, так что ваши все поместятся. Фу-х!.. (утирает лоб). Понервничал: бегом на девятый этаж... Аня, может быть, я все-таки начну выносить вещи?

АНАРД. А ну, поставь чемодан!! Черт знает что... Пришли, шумят, хозяйничают, распоряжаются! А я не могу спокойно отправить необходимые обряды!

БЕЛКИН. Извини, Илюша. Ты отправляй, отправляй. Мы тихонечко. (ХУДЯЕВУ, шепотом.) Гоша, бери этот...

АНАРД. Я кому сказал: ничего не трогать!! Это, наконец, становится невыносимым! Я прикажу очистить помещение!

КРУГЛОВО. А что это вы раскричались, господин кришнаит? Не вы здесь, кажется, ответственный квартиросъемщик, не вам и решать, кому здесь быть, а кому очистить помещение.

АНАРД. Оше! Будь добра, уйми своих гостей!

АННА. Зачем ссориться перед отъездом. Павлик, перестаньте, пожалуйста, хвататься за вещи.

БЕЛКИН. Но время...

АННА. За временем следит Свами. Вы же знаете, он везде успевает вовремя.

БЕЛКИН. Это правда. Ладно, вы заканчивайте, а я буду тихо сидеть и ждать. Гоша, оставляю цветы на тебя. Вот, смотри, я тут написал инструкцию, как за кем ухаживать. Хотя вот этот и этот завянут все равно! Они очень привыкают к хозяевам и без них не живут... Знаешь что? Я их возьму с собой! Давай упакуем...

АННА. А вы куда-то едете, Павлик?

БЕЛКИН. Да! Еду! Сначала в аэропорт, а потом - вот (показывает авиабилет), рейс 141-BJ до Дели. Там пересадка на самолет до Катманду, а дальше - то ли поездом, то ли автобусом, а может, на оленях или собаках - пока не знаю! Я даже толком не знаю куда. Ничего, так даже интереснее. Я бы, честно говоря, уже начал носить вещи, но если Илья... то есть, я извиняюсь, Свами считает, что рано, я готов подождать. Я даже присяду.

КРУГЛОВО. Не понимаю. Вы тоже едете с ними? А вы что же, позвольте спросить, тоже кришнаит?

БЕЛКИН. Нет-нет. Пока нет. Сочувствующий. Но я еду. Представьте, в три дня закруглил все дела, что мог - продал и подарил, сдал в аренду. Все так хорошо получилось... Еду! Мы едем!

РАБИНОВИЧ. Надеетесь найти в той части света спрос на стоматологов?

БЕЛКИН. Почему бы и нет? Зубы ведь у них есть. А потом дантист - это же не приговор. Понадобится - завтра буду акушером... Это все не главное. Главное - мы едем! Я еду!

АНАРД. Куда-куда ты едешь?

БЕЛКИН. А что - "куда-куда"? Куда хочу, туда и еду, Свами. (Смеется.) Хорошее у тебя, Илюша, имя - Свами. Оно так и приглашает составить компанию. С-вами. Замечательно звучит.

ГАРМАШ. А у него есть слух.

БЕЛКИН. Знаете, я подумал... Ну, что я теряю? Ну, буду сидеть здесь, чинить зубы... И, может быть, никогда больше не увижу Аню. И никогда не увижу Тибет и Поталу - зимний дворец Далай-ламы! Не увижу гигантскую статую Будды в Камакуре и цветущую раймондию, на одной ветке которой - представляете?! - распускается до восьми тысяч белых цветков за раз!..

АНАРД. Что ты несешь? Какие цветы, при чем здесь Камакура?

БЕЛКИН. Я читал! Там, в горах Тибета есть множество священных обителей, где все желающие постигают тайны духовного совершенства! Я тоже поеду туда! И в ясное морозное утро увижу всю в снегах вершину Джомолунгмы, на которой несчастный Таши потерял своего каменного божка! И на тонкой красноватой ветке боярышника увижу маленькую птичку рампан-пандан, слышать пение которой можно только раз в тысячу с чем-то лет - в день, когда утренний восход звезды Сотис совпадет с первым днем календаря Тота!.. Как раз через три года, я читал, наступит апрель, когда поет рампан-пандан. У меня еще целых три года в запасе, чтобы отыскать поляну, где он гнездится...

МИША. И я хочу видеть птичку.

КРУГЛОВО. Это невозможно: через три года ребенок должен учиться в школе!

МИША. Хочу видеть птичку.

БЕЛКИН. Это очень возможно, мой милый! Я буду неустанно искать эту поляну, а когда найду - обязательно покажу ее тебе. И тебе, Аня... хочешь?

АННА. Хочу. А красиво поет рампан-пандан?

БЕЛКИН. Он поет лучше всех!

АНАРД. Бред собачий. Нет никакого пандана, никакого трам-пам-пана. Это он сейчас выдумал.

АННА. Павлик?

БЕЛКИН (быстро). Я читал!

АНАРД. Тем не менее, нам пора. Прошу произносить слова прощания, у кого еще остались, возлагать цветы, лить слезы... обнимать и целовать - разрешаю напоследок. Только по-деловому, оперативно.

ГАРМАШ. Как это - целовать по-деловому? По-деловому даже морду не бьют.

ХУДЯЕВ. А стоило бы... (МИШЕ). Пацан, ну иди сюда...

РАБИНОВИЧ. Анхен, розочка моя!... Если тебе когда-нибудь понадобятся деньги...

АННА. Не беспокойся, Марик! Все будет хорошо. Деньгами у нас занимается Свами.

РАБИНОВИЧ (приглушенно). Анхен, у тебя есть свой персональный счет, вот, смотри... без всяких Свами...

КРУГЛОВО. Анна, умоляю тебя, помни, что ты - мать, и благо ребенка для тебя - превыше всего, личного счастья в том числе! Я надеюсь, все это безумие кончится быстрее, чем... Если что-то с Мишенькой... Если какие-то проблемы... то я... (не может продолжать).

АННА. Все будет хорошо. Свами очень заботится о ребенке.

БЕЛКИН. Я тоже присмотрю, Даниил Петрович.

ГАРМАШ (декламирует, глядя на Анну).

• В желтой юбке, в синей шляпе - не забыть ее наряд.
• Как царица их, носила имя Супи-Яу-Лат.
• В вечер тот она курила, от сигары шел дымок,
• Целовала жарко пальцы скверных идоловых ног...

АНАРД. Нашел время читать поэмы. Я же просил: по-деловому.

ГАРМАШ (грустно). Этот идол - вот беда! - ихний главный бог Будда! И меня, его увидев, ты забыла навсегда...

АНАРД. Пора. Прошу провожающих самостоятельно отойти в сторону.

БЕЛКИН. Посидим минутку, пожалуйста.

Все присаживаются. АННА, АНАРД, МИША и БЕЛКИН встают, берут вещи и уходят.

ХУДЯЕВ. Почему я его не укокошил?

ГАРМАШ. Поздно, Гоша. А главное - бесполезно. Что в сюжете записано, того не вырубишь топором. Ему казна и дама бубен, тебе ж - сума и медный бубен...

За окном слышен крик МИШИ: "Гоша! Папа Даня!". ХУДЯЕВ и КРУГЛОВО бросаются к окну. Машут руками.

КРУГЛОВО. До свидания, Мишенька, до свидания!

МИША (за окном). Приезжайте посмотреть птичку!

Шум отъезжающей машины.

ХУДЯЕВ. Про какую это он птичку?

ГАРМАШ. Рампан-пандан. Ты что, спал? Стоматолог исключительно художественно рассказывал. Поет раз в тысячу лет.

ХУДЯЕВ. Правда, что ли? (Никто не отвечает. Пауза). Это честно - чего я тут забыл? Я только не усек толком, куда они подорвали. (ГАРМАШУ). Она тебе адрес не оставляла?

ГАРМАШ. Карту с кружочком видел? Вот тебе и адрес. Хотя стоматолог что-то толковал: Дели, Катманду, какой-то дворец...

ХУДЯЕВ. А, где буддисты тусуются! Ну, это я найду.

ГАРМАШ. Как, и ты туда же?

ХУДЯЕВ. А чего? Что я тут забыл?

ГАРМАШ. А цветочки кто за тебя поливать будет?

КРУГЛОВО. Никаких цветочков. Ноги его здесь не будет. (Отбирает у ГОШИ инструкцию по уходу за цветами). Ключи, будь добр, сдай немедленно. (ГОША бросает ключи). И чтоб я тебя и близко к этой квартире не видел. (ГОША пожимает плечами).

ГАРМАШ. Что вам, жалко? Пусть бы жил... отец вашего ребенка.

КРУГЛОВО. А вашим мнением по какому бы то ни было поводу я поинтересуюсь в самую последнюю очередь.

ХУДЯЕВ (машет рукой). От винта... Поеду... как ты там сказал? "А мне - сума и медный бубен"... Чётко. Сам придумал?

ГАРМАШ (скромно). Нет. Другой поэт.

РАБИНОВИЧ. Как, и наш блудный отец собирает вещички?

ХУДЯЕВ. Какие вещички? Мне собраться - только перепоясаться. Что здесь негде жить - что там. Поеду к Нюське в Гималаи. Друзей там проведаю, там наших много. Пацана подстрахую. Птичку заодно посмотрю.

КРУГЛОВО. Это уже карикатура какая-то. Без копейки денег - а туда же, в Гималаи!

РАБИНОВИЧ. А, чепуха. За хвостик тетеньки будет держаться - и доедет. Он не такой беспомощный, каким ему до сих пор выгодно было казаться.

ХУДЯЕВ. Что здесь сидеть без денег, что ехать - невелика разница. Буду играть на вокзалах.

Достает флейту и играет. Прекрасная и нежная мелодия, кажется, воссоздает образ прекрасной и нежной женщины.

КРУГЛОВО. А ведь замечательно играет.

ГАРМАШ. Душу вынимает.

РАБИНОВИЧ (расчувствовавшись). На тебе на почин! (Сует ХУДЯЕВУ в карман купюру).

ХУДЯЕВ. Ну вот... уже до Краснодара, считай, доехал.

РАБИНОВИЧ. Там до Караганды хватит, если аккуратно тратить.

КРУГЛОВО. Зайдешь ко мне перед отъездом, я тебе сухой паек выделю. И для Мишеньки передачу...

ГАРМАШ. Прощай, Гоша. Помни: пойти по миру - это всего лишь отправиться путешествовать бесплатно.

Все по очереди жмут ХУДЯЕВУ руку - он уходит.

РАБИНОВИЧ. Вот и распалась наша маленькая, но дружная семья...

КРУГЛОВО. Этот кришнаит - он просто какой-то профессиональный диверсант.

ГАРМАШ. Буддист. Вам, Даниил Петрович, нужно выписать журнал "Буддизм сегодня" и немного глубже ознакомиться с вопросом. Пока в буддизме вы смыслите так же мало, как в поэзии, ваша злость бессильна.

КРУГЛОВО. Кто - я не смыслю в поэзии?! Мальчишка! Дилетант! Неуч! Да я в молодости знал наизусть всего Тютчева! А ты, дешевый рифмоплет, курортный соблазнитель, разве ты мог бы написать так (декламирует):

• О, как на склоне наших дней
• Нежней мы любим и суеверный!
• Сияй, сияй, прощальный свет,
• Звезды последней, зари вечерней!..

ГАРМАШ. Ну вот, теперь он сам чужие стихи читает.

РАБИНОВИЧ. Да, я вижу, наш Даниил Петрович капитально в расстроенных чувствах. Борис, хватит махать кулаками после драки. Идемте, может, перекусим с дороги... или на дорогу, уж не знаю. Я вот прихватил бутылочку - думал, попаду, как бывало, на застолье. Приезжаю - а тут как после погрома...

КРУГЛОВО. Нет, вы как хотите, а я не могу сидеть сложа руки! Я должен что-то делать! Я должен... ехать! И я поеду!

ГАРМАШ. Неужто и вы в Гималаи? А как же ваши спаниели, студенты, учебный план? Помнится, в разгар курортного сезона для вас не было вещи важнее, чем учебный план.

КРУГЛОВО. А я уже пенсионер!

ГАРМАШ. Поздравляю. Возраст любви.

КРУГЛОВО. Я - свободный человек!

ГАРМАШ. Я понял, вам прямая дорога в Гималаи. Там есть заповедники долгожителей.

РАБИНОВИЧ. Даниил Петрович, преклоняюсь перед молодостью ваших чувств.

ГАРМАШ. Любовь вливает молодое вино и в старые мехи.

РАБИНОВИЧ. А ты, Боря, хоть и поэт, а циник.

КРУГЛОВО. А!.. Что они, молодые, понимают в жизни? Болтать умеют, а на по-настоящему безумный поступок не способны.

РАБИНОВИЧ. Но вы хоть дождетесь каких-то известий от наших первопроходцев? Я взял со стоматолога честное слово, что он будет меня информировать обо всех перемещениях. Гм... сдается мне, что мы скоро все переместимся в Гималаи.

ГАРМАШ. То есть и вы тоже. От вас, признаться, не ожидал.

РАБИНОВИЧ. А ты что думаешь, мне не хочется послушать птичку дандан-мандан или как ее там? Или ты думаешь, что Рабинович из дебета с кредитом сделан? Меня самого в детстве на скрипке учили играть. И мой учитель слушал меня и плакал. И говорил моей маме: "Берта Ароновна, у вашего Марика в пальцах Бог!"

ГАРМАШ. Но это был все-таки бог дебета с кредитом?

РАБИНОВИЧ. Не спорю, жизнь нашла моим пальцам лучшее применение. И я об этом не жалею. Но иногда все-таки хочется... хочется чего-то такого... куда-то тянет и вот здесь что-то крутит... (Пауза). Вспомнил! Правда, я хотел это сказать еще когда здесь была Анхен. Надо же, еще в самолете думал: как приеду, сразу скажу, а тут все так завертелось... Летел, потом ехал, потом шел, и все думал: вот, позвоню в дверь, она выйдет открывать, а я скажу... Отвори мне, сестра моя, возлюбленная моя, голубица моя, чистая моя! Потому что моя голова покрыта росою, кудри мои - ночною влагой...

ГАРМАШ. Марк, тебе пора в Гималаи.

РАБИНОВИЧ. Я так и думал, что вы меня поймете. Даниил Петрович, идемте все-таки перекусим, а то я последний раз ел в аэропорту - и что-то отнюдь не кошерное. Заодно обсудим кое-какие чисто технические детали... (Уходят).

ГАРМАШ (им вслед). Детали чего?.. Похода за синей птицей?

Одинокий ГАРМАШ бродит по комнате, машинально двигает стулья, поднимает что-то с полу.

ГАРМАШ. Подумаешь, я тоже могу бросить все дела и махнуть в Гималаи... Фокус невелик. Мне, в общем-то, тоже недолго собираться. Но к лицу ли поэту - суетиться, искать лучшей доли, гнаться за кем-то? Хотя, с другой стороны, не погонись Аполлон за Дафной, не вырос бы лавр. Но это уже из области интересов нашего ботаника-стоматолога...

Наклоняется над цветочной кадкой.

Ты кто такой? Не лавр ли? Нет, я тебя знаю: ты кипарис. Ты вырос из веточки, вывезенной Аннушкой тем летом из Крыма. А еще раньше ты тоже был каким-то двуногим, бегал и слушал птичек, но потом фортуна от тебя отвернулась. Дело, как говорится, прошлое, но последствия очевидны... Метаморфозы, метаморфозы. Дафна превращается в лавр, скрипач в финансиста, Анна - в Оше... Но самое ужасная метаморфоза - когда муза превращается в обычную женщину. Когда погоня за счастьем завершается не потому, что счастье обретено, а просто - отпала необходимость. Расхотелось. Не до того. Вопрос о счастье исчерпан. И все - только по инерции, только по привычке. И стихи - только чужие... И даже в поход за птичкой не тянет.

Пауза.

...А ведь я, честно говоря, даже начал побаиваться: а вдруг Аннушка все-таки выйдет замуж за кого-то из нас? А вдруг - за меня?! Я, конечно, как благородный человек и джентльмен, со своей стороны был готов. Я бы даже чувствовал себя польщенным. Может быть, даже счастливым. Некоторое время. И, конечно, я был бы ей верен... Некоторое, повторяю, время. Но, Аннушка, до чего же ловко ты придумала - сделать так, чтобы игра не заканчивалась! Вряд ли это была действительно продуманная стратегия, просто у женщин это получается само собой, на уровне инстинкта... как у поэта - находить нужные слова. Ведь сюжет был на каких-то полшага от завершения, и вот, пожалуйста, как все повернулось! Как неожиданно, свежо, дерзко, даже экстравагантно. Какая буря в сердцах! Какой прилив желаний! Какое обновление в чувствах и даже, можно сказать, физическое омоложение! Интрига вновь закручена, как пружина, и свежий ветер задул в паруса сюжета, и счастье вновь неуловимо и желанно, как... как птичка с чудным названием, поющая раз в тысячу лет.

А я? Что же я?.. Что чувствую я?..

Набирает телефонный номер.

ГАРМАШ. Зайчик? Так складывается... в общем, завтра я тоже буду во власти музы. И послезавтра, скорее всего тоже. Ах, милая наивная девочка, разве кому-нибудь дано знать, как велика власть музы? Но я надеюсь, что это надолго. И, может быть, я даже уеду... Все можем быть. Понимаешь - ВСЕ МОЖЕТ БЫТЬ! Ты слышишь, как звучат эти слова? Ну, прощай... нет, почему навсегда? (Рассеянно вешает трубку).Слова "навсегда" нет в лексиконе поэта! Я буду тебе звонить... с дороги. А главное - буду писать, буду много писать. Стихи, много стихов! О, я чувствую: будет написано много стихов!.. Будет много стихов, много стихов и песен, я чувствую...

А что, собственно говоря, я чувствую? Да то, что и полагается чувствовать поэту - опять влюблен!

Занавес

.

Янати Татьяна

.