Харин Юрий

СТРАНСТВИЯ ДУШИ

киносценарий

Москва 2002 год

Экран затемнен. В далекой глубине его — едва различимое крохотное беловатое пятно. Камера приближается к нему по мере прохождения по экрану титров. В конце прохождения титров зритель видит, что пятно это оказывается сжавшимся в комок телом человека. Им оказывается герой фильма Глеб, лежащий неподвижно на полу посередине какого-то странного помещения без дверей и окон.

Как только титры кончаются, наш герой с трудом приподнимается, встает на корточки, затем на колени. Еще одно усилие — и вот он уже на ногах...

С каждым его движением мрак постепенно уменьшается, рассеивается, но до яркого света еще далеко. И в этом полумраке Глеб начинает отчаянно искать выход. Он бросается к одной стене, к другой, к третьей. Но увы! Повсюду стены, стены, стены... И от них едва слышимые насмешливые голоса... И чем больше он мечется — тем громче голоса, громче смех.

Глеб в страхе замирает:

— Здесь кто-то есть?

— Есть, есть, есть... — раздается ему в ответ со всех сторон.

— Кто это, кто?!

— А ты посмотри перед собой...

И тут герой видит прямо напротив своего лица еще одно лицо — искаженное, обезображенное гримасой. Это его собственное отражение в кривом зеркале. Оказывается, что стены вокруг героя — кривые зеркала.

— Ты кто? — отшатывается от стены-зеркала Глеб.

Но в ответ ему только смех.

Глеб в отчаянии оборачивается и снова видит в стене-зеркале свое новое искривленное изображение, но искривленное уже по-другому.

— Кто ты!? — в ужасе восклицает он, отпрянув назад.

— Ты! — слышится голос.

— Ты! Ты! Ты!.. — все громче и громче голоса со всех сторон.

Глеб падает на пол, свертывается калачиком, в отчаянии и смертельном страхе сжимает уши руками, пытаясь заглушить нестерпимые и все сильнее и сильнее звучащие голоса.

Вдруг откуда-то сверху к нему протягивается тоненький луч света.

— Ты кто? — удивленно спрашивает у него Глеб.

— Я твой путь к спасению, — отвечает тот.

Но тут появляется луч с другой стороны.

— Я тоже твой путь, — говорит новый луч.

Появляются все новые и новые лучи. Они вспыхивают и кричат герою:

— Я твой путь! Я твой путь! Я твой путь!

— Так где же мой путь!? — восклицает Глеб в замешательсте.

Тут лучи начинают хаотично двигаться во все стороны и внезапно гаснут. Наступает тьма, в самой глубине которой остается лишь маленький огонек. Глеб подходит к нему и видит, что это свеча, которая горит в руках у него самого, стоящего по ту сторону единственного вокруг прямого зеркала.

— Ты и есть мой путь? — спрашивает он у своего отражения.

— Да, — кивает оно. — Твой путь — это и есть ты. И ты сам должен его обрести и пройти до конца.

— Но как мне найти его, этот мой путь? — вопрошает Глеб в растерянности.

Отражение мягко улыбается, поворачивается и уходит.

— Так где этот чертов путь, где?! — кричит ему вслед Глеб.

Но там, в зазеркалье, его отражение ничего не отвечает ему и уходит все дальше и дальше, унося свечу с собой и оставляя нашего героя в непроглядной тьме.

Глеб просыпается у себя дома и с облегчением понимает, что все это был только сон. Он с удовольствием потягивается, встает с постели, проходит мимо обычного прямого зеркала в прихожей и насмешливо показывает ему язык:

— Ну что, зазеркалье, как там у тебя дела?

Москва. Семидесятые годы двадцатого века. Глеб идет по улице, входит в подъезд, поднимается на лестничную площадку и звонит. Ему открывает хозяин квартиры Петр.

— Заходи, заходи, — Петр жестом приглашает Глеба внутрь. — Слушай, старик, мне сегодня такой клевый пласт достали — закачаешься. Сейчас поставлю.

Они входят в комнату с модными в семидесятые годы атрибутами, висящими на стенах фотографиями музыкантов, актеров и полуобнаженных красоток.

Петр ставит пластинку на проигрыватель. Звучит мелодия, популярная в семидесятые годы.

— Полный кайф, — произносит Петр довольным голосом. v Сейчас это гвоздь сезона. Бери. Уступлю дешевле как старому клиенту.

— Если честно, то мне сейчас не до музыки, — отзывается Глеб, усаживаясь в кресло.

— Слышал, слышал, — произносит Петр сочувственно. — Поговаривают, что у тебя проблемы. Сколько хоть задолжал-то?

— Две тысячи долларов вынь да положь.

— Две тысячи долларов! — таращит на Глеба глаза Петр. v Вот это номер! Я таких денег в жизни в руках не держал и даже не видел. Хотя ты же у нас птица высокого полета, — усмехается он, глянув на Глеба. — Не то что я, мелкий фарцовщик. Мы ведь инязов не кончал, на пяти языках не говорим, так что куда уж нам до тебя, образованного.

— Да ладно тебе прибедняться, — машет рукой Глеб. — Ты у нас тоже не лыком шит, да и не бедствуешь, как я погляжу, — он проводит рукой вокруг. — Я думаю, что сейчас ты богаче меня.

— Как же ты умудрился так вляпаться? — в голосе Петра слышится любопытство.

— Да уж умудрился, — отзывается Глеб и, пересилив себя, добавляет: — Вот хожу по друзьям, собираю по крохам. А как у тебя с бабками?

— Да ты сам должен знать, — нехотя произносит Петр. v Сейчас всех, кто фарцует, зажали менты. Двоим нашим крутой срок намотали. Так что я решил пока лечь на дно.

— Что, снова пойдешь на завод болванки точить? v усмехается Глеб.

— Нет, конечно, но по-крупному пока воздержусь работать. Опасное нынче время. Так что сам понимаешь, оборот нынче не тот.

— Ясно, — горько усмехается Глеб. — Выходит, зря к тебе обратился.

— Да не кукожься ты, найдешь деньги, — успокаивает его приятель.

— Проблема не только в деньгах.

— А в чем же?

— Да так, — пожимает плечами Глеб. — Все равно не поймешь. Да и не поверишь, — добавляет он после паузы.

— Я уж думал, ты из-за башлей такой кислый.

— Не только из-за них, хотя... — Глеб пристально смотрит на Петра: — Значит, денег у тебя нет?

— Да уж, с "капустой" полный пролет, — заверяет его тот. — Так что прости, в долг тебе дать не смогу.

— Все вы так говорите, когда мне от вас помощь нужна, — Глеб поднимается с кресла и идет к выходу.

— Да брось ты! — примирительно говорит хозяин квартиры. — Я же не виноват, что у тебя проблемы.

— А я не виноват, что у меня такие друзья, — огрызается Глеб, открывая дверь на лестничную площадку.

— Какой сам, такие и друзья, — недовольно бурчит себе под нос Петр, закрывая за героем дверь. — Сколько раз подставлял всех, сволочь, а теперь гавкает, когда хвост прижали. Поделом тебе, гнида.

Глеб идет по московской улице, на которой видны атрибуты того времени, сворачивает в подворотню. Неожиданно его догоняют трое здоровенных парней, прижимают к стене.

— Ну что, дружок, не забыл про должок? — с угрозой говорит один из них. — Учти, завтра срок кончается. Не достанешь бабок — пеняй на себя.

Один из парней выхватывает нож и острием лезвия срезает у Глеба одну из пуговиц.

Камера следит за медленно летящей к земле и падающей на нее пуговицей.

— Вот так и твоя башка может покатиться, — с угрозой в голосе произносит хозяин ножа. — Так что не советую тебе валять дурака, — он срывает с шеи Глеба цепочку с крестиком и пренебрежительно бросает все это на землю: — Даже креста не может себе настоящего купить, жлобина поганая.

Парни отпускают Глеба и уходят. Тот подбирает крест с цепочкой, берет кусочек кирпича и рисует им на стене крест.

— Господи, в которого я не верю, помоги рабу твоему хоть раз! — обращается он к нарисованному на стене кресту, молитвенно складывая ладони, между которыми находятся подобранные цепочка и дешевый крестик.

Некоторое время он стоит, закрыв глаза. Потом открывает их и смотрит сначала на стену с нарисованным крестом, потом оглядывается вокруг. Но все остается по-старому. Ничего особенного явно не происходит.

— Ладно, — криво усмехается он, опуская руки. — Если не судьба быть рабом в твоем раю, останусь жить в своем аду. Может быть и удастся как-нибудь выкарабкаться, — добавляет он, но в голосе его слишком мало надежды. — Не век же стоять тут и пялиться как козел на стену, — он в сердцах швыряет цепочку и крестик себе под ноги: — Нет никакого Бога! Нет его и все тут! Иначе он дал бы мне хоть какой-нибудь знак, — Глеб быстро уходит из подворотни и поворачивает на шумящую совсем рядом улицу.

Крупно: стена с нарисованным на ней рукой Глеба крестом, который медленно растворяется и исчезает. Исчезают и цепочка с крестиком, лежащие на земле. Но всего этого наш герой не видит, ибо его уже здесь нет.

Глеб заходит в продовольственный магазин с полупустыми прилавками, покупает пару банок консервов, хлеб. На улице у выхода из магазина его останавливает какой-то субъект.

— Винца не хочешь? — озираясь по сторонам, обращается он к герою. — Водочка тоже есть.

— Сколько просишь за водку?

— Как всегда — трешник сверху.

— Давай, — Глеб достает деньги, протягивает их незнакомцу, принимая из его рук бутылку водки.

— Учти, последнюю поллитру тебе пожертвовал. Кстати, у меня на этот случай сыр есть, колбаска свежая, — сообщает незнакомец. — "Докторская", без жира. Целый батон. Дешево уступлю.

— Мне сейчас закусывать не с руки, — усмехается Глеб и идет прочь, неся бутылку в руке.

— Кореш, где беленькую давали? — интересуется какой-то парень, с завистью глядя на бутылку в руке Глеба.

— Кончилась уже, — отзывается тот.

— Опять кончилась! — с досадой говорит парень. — Третий день выпивки купить не могу. Слушай, продай бутылку, а? v заискивающе просит он героя. — По двойной цене куплю.

— Да хоть по тройной, — отзывается Глеб. — Сам-то я что пить буду, "Ессентуки"?

— Сам бы пил "Ессентуки", — тяжело вздыхает парень. — Да и тех тоже днем с огнем не сыскать. Эх, жизнь навозная! — он сплевывает с досады и идет от Глеба в противоположную сторону, проходя мимо транспаранта с надписью "Решения партии — в жизнь!"

Тут он останавливается и произносит со злобой:

— Решили бы лучше как нам в этой поганой жизни не сдохнуть от голода!

Он вдруг спохватывается, с опаской глядит по сторонам и идет быстрыми шагами прочь от колышущегося на ветру транспаранта.

Квартира героя. Глеб сидит за кухонным столом, открывает бутылку водки, наливает в рюмку, но только собирается ее поднять, как раздается звонок в дверь.

— А чтоб тебя! v в сердцах воскликает Глеб, ставит рюмку на стол и и идет открывать.

На пороге стоит незнакомый пожилой человек с бородкой клинышком. Во внешности его есть что-то загадочное, что-то неуловимо делает его похожим на черта. По всему видно, что это иностранец.

— Глеб Скоробогатов здесь живет? — спрашивает он с легким акцентом.

— Я Глеб Скоробогатов, — несколько удивленно отзывается герой. — Чем обязан?

— Макс Шор, — представляется незнакомец. — Вы позволите пройти?

— А зачем это? — настороженно смотрит на него Глеб.

— Думаю, вам от этого будет польза, — заверяет его все еще стоящий в дверях человек.

— Сомневаюсь, — отзывается наш герой. — Мне сейчас только не хватает вляпаться из-за интуры в какое-нибудь дерьмо. Мало мне своих проблем.

— Так давайте их обсудим, — предлагает иностранец. — Думаю, что вместе мы их сможем решить.

— Напрасно стараетесь, — усмехается Глеб. — Я на закрытом заводе не работаю, никаких государственных секретов не знаю, так на какой ляд я вам сдался?

— Вот и хорошо, что не знаете государственных секретов, — улыбается незнакомец. — Это как раз то, что мне сейчас может больше всего помешать. Ну что, будем разговаривать здесь или вы все-таки пригласите меня внутрь?

— Заходите, — Глеб нехотя пропускает иностранца в квартиру и с усмешкой бросает взгляд на гостя: — Надеюсь, вы не из-за моей души сюда пожаловали.

Гость как-то странно смотрит на него и произносит:

— Именно из-за нее я к вам и приехал.

— Значит, вы посланник потусторонних сил? — полунасмешливо-полусерьезно спрашивает Глеб.

— Можно сказать и так, — отвечает гость.

Глеб смотрит на него и понимает, что тот явно не шутит.

Все та же квартира. Вечер. За столом, на котором видны остатки скромной закуски и почти пустая бутылка водки, сидят Глеб и его иностранный гость.

— Все-таки я не очень понимаю, почему вы предлагаете уехать вместе с вами именно мне, — говорит Глеб, вертя в руке пустую рюмку.

— Разве вам не хочется жить в нормальных условиях?

— Кому же не охота свалить из этой помойки, — усмехается Глеб. — Уж по крайней мере я не собираюсь цепляться за все это, — он кивает на радиоприемник, в котором диктор сообщает о последних трудовых достижениях. — Не могу больше этого слышать! — он выключает приемник.

— Вот видите, — произносит гость и добавляет: — Тогда вам тем более надо соглашаться на мое предложение.

— Но все это так странно, — неуверенным голосом говорит Глеб.

— Все это еще более странно, чем вам кажется, — заверяет его человек с бородкой. v И кстати, насколько я понял, у вас и выбора-то никакого особого нет.

— Веский аргумент, — горько усмехается Глеб.

Иностранец достает несколько цветных фотографий, на которых запечатлен он сам на фоне роскошного особняка. Глеб достаточно равнодушно рассматривает фотографии, кидает их на стол.

— Хороший дом, — произносит он безразличным голосом. — Но мне-то что до этого?

— В этом доме для вас тоже найдется место, — говорит гость. — И в моем деле тоже.

— В каком деле? — настораживается Глеб.

— Вы думаете, что я шпион? — улыбается его собеседник.

— А черт вас знает!

— Вы любите пиво? — неожиданно спрашивает иностранец.

— Люблю, — отзывается герой. — Ну и что?

— У меня большой пивной завод, — поясняет гость. v Хочу предложить вам на нем работу.

— Таскать ящики или бутылки мыть? — усмехается Глеб.

— Нет, — заверяет его иностранец. — За вас это будут делать другие. Для вас там найдется место получше.

— Но у меня нет паспорта, — пытается выдвинуть причину своих колебаний Глеб. — Да и кто меня отпустит из Союза за просто так?

— Вот что вас отпустит, — гость достает пластиковую карточку, показывает ее Глебу.

— Что это? — тот не очень понимает ее назначение.

— Деньги, — улыбается иностранец. — Насколько я понял, все упирается именно в них. Или вы хотите остаться на родине и продолжать все эти ваши мучения?

— Родина-уродина, — усмехается Глеб. — Хотите честно: я не патриот. И вообще на этом свете меня больше всего интересуют я и мой комфорт. Так что ностальгия по березкам мне не грозит. Я на все это чихал.

— С березами мы разберемся, — улыбается гость. — Кстати, у нас они тоже есть. Учтите, я расплачусь с вашими долгами, оформлю все документы сам, от вас же потребуется только одно v сказать "да". Ну так что?

— Не знаю что вам и ответить, — задумчиво произносит Глеб и делает рукой какой-то необычный, характерный только для него, жест.

Гость завороженно смотрит на руку Глеба. Это не ускользает от героя, который удивленно поднимает брови:

— Почему вы так смотрите, господин Шор?

— Зовите меня просто Макс, — отзывается гость, достает из внутреннего кармана пачку долларов, кладет ее на стол: — Тут пять тысяч. Этой суммы хватит, чтобы решить все проблемы?

— Но почему, почему? — вопрошает Глеб, не в силах оторвать взгляда от денег.

От волнения он снова повторяет этот свой привычный и только ему присущий жест.

— Только потому, что вы делаете вот так рукой, — поясняет гость, подражая движению Глеба. — Хотя вы вряд ли мне поверите. По крайней мере сейчас. Так какой будет ваш ответ? Вы согласны уехать со мной?

— Да, — кивает головой Глеб.

— Тогда я предлагаю выпить.

— За что же мы будем пить? — Глеб разливает содержимое бутылки по рюмкам. — За мою продажность или за деловую хватку?

— За вашу душу, — улыбается его собеседник.

— За душу! — горько усмехается герой. — За мою душу пить глупо.

— Почему?

— Если она у меня и была, то разве я уже не продал ее дьяволу?

— Я не Мефистофель, — смеется гость. — А душа ваша еще ох как пригодится.

— Кому? — горько усмехается Глеб.

— Мне, — отзывается гость серьезно.

— Вам? — удивляется Глеб. — А на хрена она вам сдалась?

Но Макс Шор ничего не отвечает ему, молча выпивает содержимое своей рюмки и так же молча ставит ее на стол.

Глеб и Шор идут по набережной реки Москвы, доходят до спуска к воде. Шор достает из сумки маленький кораблик с прямоугольным фонариком, зажигает огонек, пускает кораблик на воду. Он ловит удивленный взгляд Глеба и поясняет:

— Это в честь праздника.

— Какого праздника? — интересуется Глеб.

— Я ведь нашел вас, поэтому у меня сегодня большой праздник.

— А для меня самый большой праздник — поскорее убраться из этой поганой страны, — ухмыляется Глеб.

— Не ругай страну, в которой тебе дали жизнь, — урезонивает его Шор.

— И в которой мне не дают жить как я хочу, — говорит с горькой усмешкой Глеб.

— А как ты хочешь жить? — смотрит на него пристально Шор.

— Сытно, комфортно и чтобы никто не давил мне на мозги вот этой ерундой, — отзывается Глеб, кивает в сторону висящего у них за спиной на одном из домов лозунга: "Народ и партия едины!", затем с иронией замечает: — Как вижу, этот ваш фонарь вовсе не собирается отправляться в плавание в мою честь.

— Ничего, я подожду, у нас еще много времени до самолета, — отзывается Шор, сидя у воды и глядя на колеблющийся в волнах кораблик.

Глеб смотрит на часы и ворчит:

— Терпеть не могу сидеть уставившись в одну точку. Время уходит, а жизнь такая короткая. Я лично хочу успеть взять от нее как можно больше и как можно быстрее. А вы?

— Не будь таким нетерпеливым, научись спокойно ждать, — назидательно говорит Шор.

— Не люблю болтаться без дела, — признается Глеб. — Вот уж не подозревал, что вы из тех, кто может тратить время попусту.

— Во-первых, не все мы холодные бездушные рационалисты, как вы привыкли о нас думать, — отзывается Шор, — а во-вторых, я не трачу время попусту — я думаю о том, ради кого зажег свечу.

— А вот мне зажигать свечу не для кого, — вздыхает Глеб.

— Это заблуждение, — улыбается Шор и встает. — Всегда есть для кого зажечь свечу. А для этого надо просто любить людей.

— Людей? — криво усмехается Глеб. — Каких людей? Вокруг меня их уже давно нет, одни навозные мухи.

— А ты держись подальше от помойки, — отвечает Шор и первым направляется прочь от воды.

На самом верху, когда они уже выходят к ограде набережной, Шор оглядывается и бросает последний взгляд на кораблик с горящим на нем фонариком. Кораблик плывет по реке, унося все дальше и дальше зажженный в нем огонек.

Взлетает самолет, в котором Глеб и Макс Шор покидают Москву.

Зарубежный пейзаж. Макс Шор везет на машине Глеба. Вскоре они подъезжают к тому самому особняку, который был изображен на фотографиях, вылезают из машины и заходят внутрь здания.

— Ну как тебе у меня? — интересуется хозяин особняка.

— После моей клети неплохо, — признается Глеб, оглядываясь.

— Что такое клеть? — не понимает его Шор.

— Угол, дыра, трущоба, — поясняет Глеб. — Я говорю про свой дом.

— Вот теперь твой дом, — обводит рукой вокруг его собеседник. — Пойдем, я покажу тебе твои апартаменты.

Большая, роскошно обставленная комната. Входят Глеб и Макс Шор. Глеб осматривается, подходит к окну, смотрит вниз на ухоженный парк, раскинувшийся вокруг особняка.

Шор звонит в колокольчик. Появляется слуга.

— Через час можно подавать на стол, — распоряжается хозяин особняка.

Слуга вежливо кивает и уходит.

— Я позволил на первый раз распорядиться сам, — произносит с улыбкой Шор. — Дальше ты сам будешь это делать. Тебя что-то смущает?

— Трудно сразу привыкнуть к положению богатого человека, — признается Глеб. — Хотя если честно, то я об этом мечтал всю жизнь.

— Я рад, что помог тебе осуществить эту мечту, — отзывается хозяин дома. — Так что советую поскорее привыкнуть к новому положению. Как это у вас говорят? "Из грязи в князи"?

— Микроб попал из грязи в князи, и князь заболел кишечным расстройством, — усмехается Глеб. — Как бы и мне ненароком не повредить своему желудку. Хотя американцы говорят: не так важно то, что человек ест, как важно то, что его ест.

— Ох уж эта загадочная русская душа! — улыбается Макс Шор. — Когда-нибудь это вечное самоедство вас погубит.

— Вы напрасно читаете так много Достоевского, — отзывается Глеб. — Можно быстро превратиться из "Подростка" в "Идиота", а то и еще хуже.

— Ты имеешь в виду "Бесов"?

— Кому что нравится.

— А что нравится тебе?

— Мне нравится "Мальборо", — снова усмехается Глеб. — Надеюсь, что теперь-то уж мне больше не придется рисковать жизнью, чтобы достать пачку-другую.

Тот же особняк. Макс Шор и Глеб обедают вдвоем. Когда обед заканчивается, хозяин дома предлагает:

— Хочешь посмотреть мой парк?

— С удовольствием, — соглашается Глеб.

Они встают, выходят из столовой и подходят к широкой лестнице, ведущей к парадному входу.

— Что скажешь о своем новом пристанище? — интересуется Макс.

— Слишком хорошо, чтобы быть правдой, — признается Глеб.

— Однако это и есть правда, — улыбается Макс и треплет Глеба по плечу.

В то время, когда они спускаются по лестнице, открывается парадная дверь внизу, и внутрь особняка вбегает девушка. Это дочь хозяина особняка Этель. Она обнимает отца, потом отпускает его и вдруг обращает внимание на Глеба.

Камера рывками приближается к ее лицу. Глаза Этель крупным планом. В них то выражение, которое бывает у человека, который встречает свою судьбу.

Крупно — лицо Глеба. И в его глазах — то же выражение, что и у Этель.

Парк вокруг особняка. На скамейке сидит Этель, читает книгу. Подходит Глеб:

— Я вам не помешаю?

— Пожалуйста. Все равно пора делать перерыв, — произносит Этель и закрывает книгу.

— Французский роман? — интересуется Глеб, присаживаясь рядом с девушкой на лавку.

— Это "Анналы" Тацита, — поясняет та.

— Вы любите старую римскую жизнь? — с некоторым удивлением смотрит на Этель Глеб.

— Больше чем нынешнюю, — признается та.

— А чем вам не нравится нынешняя жизнь?

— Своей заплывшей жиром скукой, — поясняет Этель.

— А-а, сытой барышне революции захотелось, — язвительно замечает Глеб. — Жаль, что вы не жили у нас в стране. Быстро бы захотелось вернуться сюда, — обводит рукой вокруг. — Только здесь я понял, что такое настоящая цивилизация.

— Марк Твен сказал однажды: "Цивилизация — это бесконечное накопление ненужных вещей", — замечает девушка.

— Это особенно верно, когда вечно не хватает даже самых нужных вещей, — горько усмехается Глеб. — Мой вам добрый совет: не слишком полагайтесь на книги.

— Лучше быть в компании с хорошей книгой, чем с плохим кавалером, — парирует Этель.

— Что, хорошие кавалеры не попадались? — говорит с некоторой иронией Глеб и хочет что-то еще добавить, но в глазах собеседницы он видит что-то такое, что останавливает его.

— По-моему, у вас были какие-то планы на сегодняшний вечер? — спрашивает она. — Разве вы не хотели поехать с отцом на завод?

— Да Бог с ним, с заводом, — машет рукой Глеб. — Все равно я ничего в этом деле не понимаю. Так что мои планы на сегодняшний вечер могут вполне измениться.

— Только не говорите, что собираетесь посвятить этот вечер мне. Это будет слишком банально и пошло.

— Я пошлый человек, поэтому и планы у меня соответствующие, — улыбается Глеб. — А что еще вы ждали от пустоголового прожигателя жизни из далекой загадочной России?

— Что-нибудь более оригинальное.

— В такую пору ничего оригинального на ум не приходит.

— Какая же сейчас пора? — с иронией произносит Этель. v Час охоты на непуганную дочь миллионера?

— Я предлагаю вам прогуляться в моей компании, — предлагает Глеб. — В это время дня я обычно чинно прохаживаюсь, вырабатывая у себя привычки богатого аристократа. Вы мне поможете в этом благородном деле?

— Ладно, ваша взяла, — соглашается Этель. — Ничего так не убеждает капризную барышню, как изысканное красноречие кавалера.

— Виват! — Глеб встает и галантно подставляет ей руку. v Не соизволит ли принцесса отправиться на прогулку прямо сейчас?

Глеб под руку с Этель медленно идут по аллее парка.

— Ты ошибаешься, если думаешь, что я одна из податливых богатых дурочек, — говорит она. — Хотя многие так и считают.

— Лично я так не считаю, — отзывается Глеб. — Во всяком случае сегодня мне что-то не хочется нападать на беззащитных фей.

— Куда же делась твоя прыть?

— Моя прыть упрыгала, — он поворачивается к девушке и признается: — Как все-таки много зависит от вашей сестры.

— От вашего брата не меньше, — отзывается она, характерным для себя жестом поправляя волосы и внимательно глядя на него. — Ты тоже не очень счастливый человек, как я погляжу.

— Это ужасно... — произносит он, не найдя что ей ответить.

— Ужаснее быть не может, — тихо говорит она.

— Не может, — соглашается Глеб. — Но тут никто не поможет. Если червь тебя гложет. Но ничего, мы найдем на этого червя управу.

— Рыбу?

— Можно птицу какую-нибудь голодную.

— Тогда давай пригласим для этого дела пеликана, — предлагает Этель. — Пеликаны мне больше нравятся. Веселенькие такие.

— Пеликан не ест червяков, — улыбается Глеб. — Он ест рыбу.

— Которая ест червяков. Пеликан — друг червяков, — тоже улыбается ему в ответ Этель. — А знаешь, ты внутри лучше, чем снаружи.

— Странно, — отзывается он, — раньше твои соплеменницы всегда говорили мне обратное.

— А в России красивые девушки?

— Красивые. Но здесь самая красивая ты, — признается Глеб. — И...

— И?..

— И самая умная.

— Это плохо, — произносит Этель серьезно.

— Почему? — удивляется Глеб.

— Кора больших полушарий иногда очень мешает жить, — Этель вздыхает и глаза ее становятся грустными.

— Я могу чем-нибудь развеять твою печаль? — спрашивает Глеб, внимательно и участливо глядя на свою спутницу. — Тебе тут не холодно?

— Меня трудно согреть, — признается девушка. — Сердце слишком остыло. Как у Кая в "Снежной королеве".

— Хочешь, я буду для тебя Гердой?

— Для Герды ты что-то слишком великоват, — улыбается Этель.

— А это для того, чтобы зажечь огонь побольше и посильнее.

— Где? В домашнем очаге?

— А чем тебе не нравится домашний очаг?

— Знаешь, я насмотрелась вдоволь на своих подруг, которые вовремя повыскакивали замуж, — усмехается Этель. — Любовь v вещь идеальная, а супружество — реальная. Их смешение никогда не проходит безнаказанно. Это Гете сказал. Он не был дураком, между прочим.

— Да, брак — это лотерея, — соглашается Глеб. — Впрочем как и все на свете.

— Только в браке в отличие от лотереи в случае проигрыша нельзя порвать свой билетик, — произносит Этель и снова становится грустной.

— Что с тобой? — спрашивает Глеб, мягко привлекая ее к себе.

— Не надо, — отстраняется она.

— Не беспокойся, я не собираюсь использовать тебя в качестве очередной живой куклы, — заверяет свою спутницу Глеб.

— Какая я все-таки романтическая дура! — злится на себя Этель.

— Ты перестала верить в волшебные сказки? А вдруг я тот самый рыцарь, которого давно ждет спящая принцесса?

— Всех рыцарей уже давно разобрали, — тихо говорит девушка.

— Один все-таки остался, — заверяет ее наш герой. — И он предлагает тебе защиту. Я не хочу тебя потерять, — вдруг произносит он решительно и твердо. — Ты первая, кому я это говорю.

— Неужели? — в иронии Этель больше защиты, чем насмешки.

— Надо будет привести к тебе всех своих дам, чтобы они подтвердили это под пытками, — улыбается Глеб. — Учти, свидетельниц будет много.

— Ты очень странный... и... — девушка запинается.

— И?..

— И очень глупый...

— И очень хороший, — подсказывает Глеб.

Этель утвердительно кивает головой, смущенно глядя вниз.

— И ты не знаешь, что со мной делать, — подсказывает он ей снова.

— Не знаю, — признается Этель.

— А вот я знаю, что хочу делать. Я хочу... любить тебя, — произносит вдруг Глеб неожиданно даже для себя самого.

— Не представляю, что тебе и ответить на твое нахальное предложение, — отзывается его спутница.

— А я тебя научу, — предлагает Глеб.

— О, развратный маркиз! — Этель грозит ему пальцем.

— О, прелестная пастушка!

— Тсс! — она прижимает палец к губам. — Теперь шепчи мне все это на ушко...

Он наклоняется к ней и что-то шепчет.

Крупно — глаза Этель. Они становятся большими, в них медленно появляется радость, она словно бы заполняет ее всю, но потом вдруг быстро исчезает, и в глазах ее, смотрящих куда-то в сторону, возникает и все усиливается тревога.

Глеб перехватывает взгляд Этель и смотрит в ту же сторону.

К стоящим в обнимку Глебу и Этель бежит слуга. Он что-то взволнованно кричит.

Внутренние покои особняка. Глеб ходит взад и вперед по коридору мимо запертых дверей. Наконец из них выходит Этель. Она в слезах.

— Папа просит тебя зайти, — говорит она и убегает.

Глеб подходит к двери и осторожно отворяет ее.

Большая спальня. На кровати лежит Макс Шора. Лицо его мертвенно бледно. Рядом с ним стоит Глеб.

— Теперь ты станешь хозяином моего дела, — произносит тихим голосом Макс Шор, обращаясь к Глебу. — К счастью я успел привезти тебя сюда.

— Ерунда, вы сами будете им заниматься, — успокаивает его Глеб.

— Я уже ничем не буду заниматься, — горько улыбается Макс Шор. — По крайней мере на этом свете. Не думаю, что доктор ошибся. Да я и сам это чувствую. Об одном только прошу тебя — не обижай мою девочку.

— Ни один волос не упадет с ее головы, — заверяет его Глеб. — Обещаю вам.

— Ты очень хороший человек, — улыбается Макс. — Впрочем, иначе и быть не могло.

— Вы слишком хорошего мнения обо мне, — горько усмехается Глеб. — Многие считают совсем по-другому.

— Поверь, у меня есть веские основания так говорить. Если не сможешь быть Этель хорошим мужем, будь хотя бы ей братом или другом. Это все, что я прошу от тебя в плату за то, что... — с этими словами Макс умирает.

Вечер. Спальня Этель. Она лежит с открытыми глазами, полными слез. За дверью какой-то шорох.

— Кто там? — спрашивает она, тревожно глядя на дверь.

— Не волнуйся, — тихо отзывается из-за двери Глеб. — Это я. Увидел свет, но зайти не решился.

— Заходи, я не сплю.

Глеб осторожно входит и присаживается на край кровати:

— Ты все еще плачешь?

— Я все время думаю об отце. Он мне заменил мать и всех на свете людей, — произносит Этель тихо.

— Поскольку твой отец поручил мне заботиться о тебе, я предлагаю поехать куда-нибудь.

— Что, прямо сейчас?

— Именно сейчас, — настаивает Глеб. — Тебе надо отвлечься от всего этого. Нельзя же целыми днями лежать и плакать. Так что собирайся, мы сейчас же отправляемся в город.

— И куда же мы поедем? В цирк или смотреть новую комедию? — в голосе Этель горькая ирония. — Мне сейчас не до развлечений.

— Ладно, давай не будем развлекаться, — соглашается Глеб. — Но может быть мы поужинаем где-нибудь вне дома? Я тут нашел одно экзотическое заведение. Тебе там будет интересно. Кстати, ты любишь змей?

— Змей? — на лице Этель появляется удивление вперемешку с брезгливостью и страхом. — Нет, змей я не люблю.

— Я тоже, — признается Глеб. — По крайней мере в живом виде. Говорят, что они очень вкусные. Предлагаю тебе их попробовать.

— У вас в России такой голод, что люди едят змей? — удивляется девушка.

— Нет, мы едим только медвежье мясо. Но сначала мы охотимся на медведей на главных улицах наших городов, по которым они запросто бродят в любое время, — улыбается Глеб. — Вставай. Я буду ждать тебя внизу, — он треплет девушку по руке, поднимается и покидает ее спальню.

Китайский ресторан. Глеб и Этель входят в общий зал, где царит большое оживление. Двое человек из обслуги вылавливают живую змею. Вся публика шумно реагирует на происходящее.

— Меня не обманули, здесь и вправду есть змея, — говорит Глеб, с интересом наблюдая за борьбой двух человек и змеи.

— Это слишком страшно, — Этель прячется за Глеба и старается не смотреть на эту сцену.

— Не бойся змей, — улыбается Глеб, — бойся людей. Они куда опаснее.

— И ты тоже? — Этель бросает на него испытующий взгляд.

— Нет, я единственный, кого ты можешь не бояться, — отвечает он мягко. — Пойдем искать свободный столик.

— Я не хочу есть, — отрицательно качает головой она. v По крайней мере здесь.

— Куда же ты хочешь пойти?

— Может быть мы просто погуляем немного, — предлагает Этель.

— Будь по-твоему, — соглашается Глеб.

Они покидают китайский ресторан и выходят на ярко освещенную улицу. Во время прогулки по ночному городу Глеб останавливается и обнимает Этель, чувствуя, что она вот-вот расплачется.

— Давай вернемся домой, — предлагает девушка, смахивая слезу. v Правда меня там теперь никто не ждет, — говорит она тихо.

Тут взгляд Глеба падает на освещенную витрину, в которой сидит веселая мягкая игрушка.

— Плюш тоже один, — произносит он, не отрывая взгляда от витрины.

— Плюш? — не понимает его Этель.

— Да, вот этот плюшевый парень, — Глеб кивает в сторону витрины. — Он тоже скучает без компании.

— Какой милый, — улыбается его спутница. — И тоже никому не нужен, как и я, — спутница Глеба отворачивается, закрывает лицо руками и плачет тихо и жалобно.

Глеб мягко привлекает Этель к себе и прижимается щекой к ее волосам.

— Я теперь никому не нужна, кроме этого идиотского пивного завода, — говорит она сквозь слезы, криво усмехается и добавляет: — Пивная принцесса.

— Ты нужна мне, — Глеб поднимает ее лицо к своему и смотрит ей в глаза.

Камера движется вокруг глядящих друг на друга молодых людей, глаза которых выражают боль и зарождающуюся надежду на возможное будущее счастье.

Глеб склоняется к девушке и целует ее в волосы, переливающиеся от света реклам и мчащихся мимо них по своим неведомым делам автомобилей.

Ночь. Глеб стоит у одного из окон особняка и курит. Вдруг он решительно гасит окурок, одевается и выходит из дома.

Машина героя мчится по ночному городу, наконец останавливается у освещенной витрины магазина, за которой сидит Плюш.

Глеб стучит в дверь. Появляется охранник.

— Что такое? — спрашивает он.

На лице охранника написано явное недовольство.

— Мне нужно это, — Глеб показывает на Плюша.

— Магазин закрыт.

— Тогда открой его, — настаивает Глеб.

— У меня нет разрешения. Да и ключа тоже.

— Все это есть у меня, — заверяет охранника Глеб.

— Где?

— Здесь, — Глеб достает бумажник и, держа его за один угол, стучит им о стекло двери.

Утро. В спальню Этель осторожно заглядывает Глеб. Девушка спит в обнимку с Плюшем, прижавшись к нему щекой. Глеб стоит несколько мгновений в дверях, глядя на Этель с нежностью, и собирается уже было выйти, как вдруг она шевелится и открывает глаза.

— Доброе утро, — говорит Этель и сладко потягивается.

— Доброе утро, цветочек, — отвечает Глеб и присаживается рядом с ней на край кровати.

— Цветочек, — откликается она тихо и улыбается. — Цветочек. Спасибо тебе за Плюша, — она снова обхватывает игрушку руками и прижимается к ней щекой.

— Прости, я не хотел тебя будить, — говорит Глеб, — ты так сладко спала. И так тихо.

— Знаешь, мне все еще кажется, что ты тоже сон.

— Я не сон, я настоящий, — он кладет свою руку рядом с ее и говорит тихо: — Ты сможешь всегда на нее опереться.

— А погладить ее можно?

— И погладить.

— И погладить, — словно эхо отзывается она и замолкает, так и не осмелившись дотронуться до его руки.

Он осторожно приближает свою руку к ее руке. Она смотрит на него как-то странно и отодвигает свою руку.

— Ты все еще боишься меня?- спрашивает он тихо.

Она отрицательно мотает головой. Глаза ее становятся серьезными. Он медленно нагибается и припадает щекой к ее ладони. Ее тонкие пальцы вздрагивают и затихают.

— Я не могу без тебя, — говорит он. — Не могу. У меня больше никого нет.

Она молчит.

— Ты меня слышишь? — спрашивает он.

— Ты очень странный... и очень... очень...

— Очень?..

— Хороший... — она замолкает.

Пальцы ее шевелятся и начинают медленно гладить его лицо.

— Скажи мне еще что-нибудь, — просит он.

— Я не знаю... как мне сказать... — голос ее дрожит.

Он поднимает голову и видит, как маленькая слезинка бежит, бежит у нее по щеке. А за ней вторая и третья.

— Что ты? Ну что ты? — он прижимается губами к ее ладони и закрывает глаза.

Она кладет вторую руку на его волосы и медленно и нежно их гладит. Затем припадает щекой к его волосам, и на некоторое время они замирают неподвижно.

— Раньше я думал, что моя главная удача здесь вот это, — Глеб поднимает голову и обводит рукой вокруг.

— А теперь?

— А теперь я понял, что главное — это ты, — признается наш герой. — Ты важнее всех денег на свете. Потому что я люблю тебя, — тихо признается он.

— Правда? Ты меня любишь? Правда?

Он утвердительно кивает головой, потом поднимает ее и смотрит ей в лицо. Ее глаза совсем рядом и кажутся ему огромными, бездонными и невыразимо прекрасными. Этель медленно-медленно наклоняется к нему, ее волосы тихо касаются его лица и смешиваются с его волосами.

Из церкви выходят после венчания Глеб и Этель в подвенечном платье. Их осыпают цветами, шумно приветствуют приглашенные на свадьбу гости. Глеб и Этель спускаются по ступеням к ждущему их внизу длинному белому лимузину. Этель приближает свою руку с обручальным кольцом к его руке, на которой тоже обручальное кольцо. Этель любуется двумя кольцами рядом.

— У нас такие кольца прикрепляют к машине новобрачных, — улыбается Глеб. — Знаешь, почему?

— Почему?

— В знак того, что начальный счет схватки ноль-ноль.

— Давай не будем его увеличивать, — предлагает Этель.

— Давай, — соглашается Глеб и нежно обнимает ее. — Я рад, что ты изменила свое мнение о домашнем очаге.

— Мы его даже не разжигали, так что все вопросы еще впереди.

— Я их задам тебе лет через пятьдесят, — улыбается Глеб и приближает свои губы к губам Этель.

— Лучше через сто, — улыбается она, обвивая его шею руками, и сливается с ним в долгом поцелуе.

Раннее утро следующего дня. Глеб просыпается, открывает глаза и видит Этель, которая раскинулась рядом с ним. Лучи восходящего утреннего солнца освещают очаровательную чистоту земного рая безмятежной девичьей плоти.

Камера медленно скользит по плавным изгибам тела юной девы, чьи длинные волосы разметались по подушке, покрывая ее словно струи волшебного водопада.

От этой своей нежной беззащитности Этель кажется Глебу еще более хрупкой, чем это было несколько часов назад. И какое-то новое и глубокое чувство, в котором было что-то и от отцовства, вдруг поднимается в нем.

— Господи! — произносит он едва слышно, глядя на ее нежную шею с девичьими пушистыми волосками. v Господи, сделай так, чтобы ее никто не смог отобрать у меня.

Сердце его стучит, и в него закрадывается непонятно откуда взявшаяся тревога. Он отворачивается от Этель и смахивает несколько слезинок, нечаянно выкатившихся из глаз.

— Сентиментальный дурак, — ворчит он. — Хорошо еще, что никто этого не видит.

Глеб острожно прикрывает Этель одеялом. Она шевелится, поворачивается и льнет к нему, обхватив его руками.

Несколько мгновений она лежит с закрытыми глазами, потом открывает их и спрашивает:

— Что с тобой? У тебя на глазах слезы.

— Утром ты еще прекраснее, чем ночью, моя ненаглядная волшебная фея, — говорит он, уходя от ответа, и с наслаждением вдыхает ее пьянящий нежный аромат.

Большая столовая в особняке. Глеб и Этель завтракают. Звонит телефон. Этель подходит, снимает трубку, что-то говорит в нее, кладет трубку обратно.

— Что там? — спрашивает Глеб.

— На заводе авария. Управляющий просит меня срочно приехать. Господи! И почему все это происходит в наш медовый месяц!

— Я поеду с тобой, — предлагает Глеб.

— Не надо, оставайся дома. Ты в этом деле понимаешь еще меньше чем я. Постараюсь поскорее вернуться.

Этель целует Глеба и уходит. Он подходит к окну, видит как она садится в машину. Он машет ей рукой. Она машет ему в ответ, посылая воздушный поцелуй.

Парк рядом с особняком. Глеб гуляет один, нервно поглядывая на часы. На душе у него почему-то неспокойно.

Вдруг из особняка навстречу ему выбегает слуга — тот самый, что бежал с сообщением о близкой смерти Макса Шора. Слуга что-то кричит Глебу. Лицо героя темнеет.

— Черт тебя возьми, как я ненавижу этот твой крик! — раздраженно произносит Глеб, глядя с волнением на подбегающего к нему слугу.

— Беда, — сообщает тот, тяжело дыша. — На заводе произошел взрыв.

— Я это знаю. Этель уехала туда еще утром.

— Нет, взрыв был только что. Наша хозяйка, наша хозяйка... — слуга останавливается, не в силах продолжить.

— Что? — тихо спрашивает Глеб. — Говори.

— Только что сообщили, что ваша жена погибла, — еле выдавливает из себя слуга.

Глеб делает характерный только для него жест рукой и закрывает глаза.

Кладбище. Идет монотонный серый дождь. На коленях у могилы Макса и Этель стоит Глеб, низко склонив голову.

Крупно — лицо героя. Глаза его закрыты.

— Вот и кончилась моя жизнь, — произносит он сдавленным голосом. — а ведь она даже и не началась толком.

Глеб некоторое время еще стоит на коленях, потом встает и идет к выходу с кладбища, где его поджидает лимузин.

— Поедем, хозяин? — спрашивает шофер.

— Куда? — безразличным голосом отзывается Глеб.

— Только что звонил адвокат мистера Шора. Он говорит, что наш хозяин оставил вам какой-то сверток и послание. Думаю, стоит за ними заехать. Сейчас вам надо бы отвлечься от всего этого.

— Надо бы. Да вот только как?

— Какими-нибудь делами.

— Делами? Какими делами я могу от всего этого отвлечься? — горько усмехается Глеб, закрывает лицо рукой, сидит в таком положение некоторое время, потом берет себя в руки и добавляет: — Что ж, дела так дела. Трогай, ямщик.

Машина отъезжает от ворот кладбища и едет прочь.

Особняк. Входит Глеб. В руках у него сверток. Он поднимается к себе, достает из свертка видеокассету, вставляет ее в видеомагнитофон, стоящий на телевизоре, включает тот и другой и садится в кресло напротив.

На экране телевизора появляется Макс Шор.

— Мой дорогой друг, — говорит он с экрана. — Если ты сейчас смотришь эту кассету, то это значит только одно — моя девочка умерла. Или я ошибаюсь?

Крупно — лицо Глеба. На нем удивление, смешанное с тревогой.

— Когда-то давно вот так и я потерял свою юную жену, мою ненаглядную Каролину. Помнишь, как я смотрел на твой жест, вот этот... — на экране Макс Шор показывает характерный жест Глеба.

— Ну и что? — произносит тот с раздражением. — Какой во всем этом смысл?

Макс Шор словно бы видит реакцию Глеба и продолжает свой рассказ:

— Точно так делала рукой и моя Каролина. Я был с ней очень счастлив. Но Каролина умерла. Я думал, что не перенесу ее смерти, хотел даже покончить с собой, но однажды один великий человек за многие тысячи миль отсюда рассказал мне, куда делась ее душа.

— Известно куда, — с горькой иронией произносит Глеб. v На небо. Тебе лучше это знать там, чем мне здесь.

— Если ты думаешь, что душа Каролины там, — Макс Шор показывает пальцем вверх, — или там, — он показывает вниз, — то ты ошибаешься. Ее душа переселилась в тебя, — тут Макс Шор указывает пальцем на Глеба. — Вот почему я приехал в Россию и привез тебя сюда. Интересно, ты тоже был в зазеркалье и видел свое изображение со свечой? Наверное, оно говорило тебе про твой путь, и что он и есть ты сам?

— Господи! А ты-то откуда это знаешь! — взволнованно произносит Глеб, вскакивая.

— Ты удивлен, как я понимаю, — усмехается Макс Шор. — Вот пробил и твой час. Теперь ты сможешь узнать — что это за путь, и чего ты стоишь на самом деле. Ведь ты тоже потерял то единственное, что у тебя было. И тоже хочешь его вернуть, пусть даже и в другой телесной оболочке.

— Но как я найду этого человека?

— Я оставил тебе адрес в конверте вместе с кассетой. Я думаю, что этот человек поможет тебе снова найти смысл этой проклятой жизни. А жест этот твой точь-в-точь как и у Каролины, — Макс Шор снова повторяет жест Глеба. — Если бы я не увидел его тогда в твоей квартире в Москве, ни за что бы не поверил до конца, что в тебе воплотилась душа моей жены. А Этель... — Макс Шор замолкает.

— Что, что Этель?! — взволнованно спрашивает Глеб. — Да что ты тянешь, говори!

— Наверное, в новом воплощении ее души тоже есть что-нибудь похожее на ее привычки. Заклинаю тебя ее памятью: найди ее душу и оберегай того, кто носит ее в своем теле. Поверь мне — это единственный способ не сойти с ума. А теперь прощай и будь счастлив.

После этих слов запись кончается. Глеб мгновение стоит не шевелясь, потом бросается к столику, на котором недавно оставил сверток, достает из него конверт, трясущимися руками надрывает его, вытаскивает листок бумаги, и жадно читает написанное.

Буддистский монастырь в одной из стран Дальнего Востока. К воротам монастыря подходит по-европейски одетый Глеб с двумя большими модными чемоданами в руках. Он ставит чемоданы на землю, стучит в ворота. Ему открывает старый монах. Глеб протягивает листок бумаги. Монах забирает листок, кланяется и уходит, закрыв ворота. Глеб остается ждать у ворот.

Вечер этого же дня. Глеб сидит у закрытых ворот.

Ночь.

Утро.

Глеб все еще ждет. Наконец ворота монастыря открываются, выходит все тот же вчерашний монах, внимательно и долго смотрит на Глеба, жестом приглашает его войти.

В одном из помещений Глеба принимает настоятель монастыря, человек со спокойным и внимательным взглядом. Его невозмутимая манера говорить и держаться являет собой полный контраст с нашим героем, который нервничает и не может это скрыть.

— Мне сказали, что ты все еще здесь, — говорит настоятель равнодушным голосом, потом добавляет с едва уловимой насмешкой. — Я думал, что ты уже ушел. Так делали многие, кто приходил сюда с подобной просьбой.

— Я не уйду до тех пор, пока не узнаю, в ком воплотилась душа моей возлюбленной, — заверяет настоятеля монастыря Глеб.

— А ты не боишься?

— Чего? — несколько недоуменно спрашивает Глеб.

— Что это будет не совсем то, чего ты ждешь? Тебе придется много претерпеть, прежде чем ты поймешь свой путь.

— Для этого я и здесь. Вы можете сказать мне, где живет этот человек? — в голосе Глеба нетерпение.

— Сначала я должен быть уверен, что это принесет тебе и ему пользу, — спокойно говорит настоятель и встает. — Вот тогда и поговорим.

— Когда же это будет? — с некоторым раздражением спрашивает Глеб.

— Посмотрим, — с прежним спокойствием отвечает его собеседник. — А пока поживи у нас и попытайся хотя бы что-нибудь понять. Хотя некоторым не хватает для этого и целой жизни.

Глеб остается в монастыре. Его ждет там тяжелая, монотонная работа. Удары в деревянную рыбку, зовущие монахов на трапезу. Скудная еда, состоящая из плошки риса с овощами. Медитации и молитвы. И снова работа. И снова молитвы.

Поначалу Глеб нетерпелив, ему все не нравится, все его раздражает, но постепенно он привыкает и смиряется.

Однажды он встречает настоятеля монастыря и спрашивает:

— Когда я смогу узнать то, зачем пришел к вам?

— Разве ты уже готов к этому?

— Мне кажется, что готов, — заверяет Глеб настоятеля.

— Ты слишком спешишь, — спокойно отвечает тот. — Терпение — самая лучшая и самая трудная вещь на свете. Не научившись ждать своего часа, ты не научишься ничему путному.

И снова жизнь в монастыре. Глеб уже совсем не тот, что был прежде. Это тихий, покорный человек. Когда однажды он молча проходит мимо настоятеля, даже не сделав попытки спросить у него о самом важном, тот окликает его:

— Ты все ищешь свой путь, чужестранец?

— Да, учитель, — тихо признается Глеб и добавляет: — Но только я не знаю, где он.

— Для этого ты должен посмотреть в себя. На свете есть много путей, ведущих к истине. Одни служат ей изучением Писаний, другие молитвой, третьи постом, четвертые еще как-нибудь. Ты должен сам знать, на какой путь влечет тебя сердце, и этот путь избрать всецело. Прислушайся к тому, что нужно тебе больше всего.

— Мне нужно только одно — найти телесное воплощение души моей возлюбленной, — заверяет настоятеля наш герой.

— А зачем тебе это?

— Я буду охранять эту душу, буду помогать этому человеку, научу жизни.

— Разве ты знаешь жизнь?

— Нет.

— Тогда загляни в свое сердце и спроси себя: свету или тьме ты служишь. И если ответ твой будет честен и прям — ты сам все поймешь.

— Я перестал отличать правду от лжи, — признается Глеб. — Как мне разобраться во всем этом?

— Путем созерцания своей истинной природы и путем совершения практических действий, добрых дел.

— Я думал, что главное в этих стенах — это научиться медитации, — несколько озадаченно произносит Глеб.

— Труд не менее важен в совершенствовании духа, чем медитация и ритуалы любой религии. Готов ли ты приступить к делу, чтобы постичь истину?

— Если я скажу "да", вы поможете мне найти этого человека?

— Ты похож на торговца на базаре, — усмехается настоятель и добавляет уже серьезным голосом: — Тебе еще рано знать это, — он поворачивается и уходит от Глеба прочь.

И снова жизнь в монастыре. Меняются, идя одно за другим, времена года, но не меняется только монастырская жизнь. Глеб сливается с другими монахами и почти не отличим от них.

Однажды во время тяжелой работы его зовут к настоятелю.

— Ты все еще хочешь узнать это имя? — спрашивает Глеба тот.

— Мой разум уже перестал надеяться на чудо, — тихо отвечает Глеб, не поднимая глаз.

— Чудеса не свершаются, если ты не готовишь для них свою душу, — замечает настоятель. — Помни: все чудеса были, есть и будут только внутри самого тебя. А пока иди и служи дальше.

Глеб смиренно кланяется и направляется к выходу.

— Постой, — окликает его настоятель.

Тот покорно останавливается и поворачивается.

— Подойди сюда, — зовет его настоятель.

Когда Глеб подходит и становится перед ним, опустив голову, его собеседник протягивает ему листок бумаги с надписью:

— Вот то, что ты ищешь.

Глеб берет листок с поклоном и бережно, даже не взглянув на написанное, убирает его за пазуху.

— Тебе не хочется знать, кто это и где это? — спрашивает его настоятель.

— Мне все равно кто это и где это, — смиренно отвечает Глеб.

— Тогда ты готов к пути. И помни: только добродетель хороша, а не звания, богатства или раса. Кроме добродетели ничто не имеет цены. Есть зуб Будды, спасающий человека от бед, а есть зуб дракона, навлекающий на него беды. Всегда различай их. Тебе трудно в этих стенах?

— Мне будет еще труднее вне этих стен. Но я готов к любым испытаниям и приму их с радостью, — заверяет своего наставника Глеб.

— Рад слышать от тебя эти слова. Знай: Небо посылает человеку испытания для вразумления его. Жизнь человеческая что луковица: ты ее чистишь и иногда плачешь. Но чистить ее все равно придется самому. Вместо тебя этого никто делать не станет. Свою дорогу ты должен пройти сам. И будь мудрым.

— Что значит быть мудрым, учитель?

— Мудрец тот, кто боится, чтобы слова его не превзошли его дел. Будь благожелателен ко всем существам, стань чуток сердцем. Старайся смотреть им, а не глазами. Тогда ты никогда не обманешься. А теперь можешь идти в мир.

— Благодарю вас, учитель, — Глеб встает и кланяется.

— Благодари не меня, а Небо. И да поможет тебе оно сделать то, что ты должен сделать, — напутствует его настоятель и тоже кланяется ему в ответ.

Открываются ворота монастыря, из которых выходит Глеб, в руках у него вместо некогда бывших чемоданов только маленький узелок. Одет он бедно, совсем не так, как в тот раз, когда впервые подошел к стенам монастыря.

Он перекидывает узелок через плечо и медленно идет прочь. Слышится пение монахов.

Деревня где-то в "медвежьем углу" одной из стран Дальнего Востока. Дождь. Размытая туманом перспектива деревенской улицы, по которой идет Глеб. Он останавливается, достает бумажку, сверяется, проезжающая мимо телега обдает его грязью, но вместо досады на его лице v счастье, ибо он дошел до цели. Глеб спрашивает что-то у крестьянина, тот показывает куда-то вдаль. Наш герой кланяется и идет в указанном направлении.

Крестьянин, глядит ему вслед с неприязнью в голосе:

— И что только этим чужестранцам у нас надо?

Глеб стоит у двери в бедную хижину. Он мгновение медлит, затем входит внутрь. В хижине видны явные приметы бедности, но часть утвари и обстановки почти неуловимо говорит о некогда бывшем здесь достатке.

У очага на тростниковой циновке сидит усталая, понурая женщина с поблекшим лицом и опущенными плечами. Это хозяйка дома Ли Шуан. На вид ей около тридцати — тридцати пяти лет. Она поворачивается к Глебу и несколько испуганно смотрит на него.

— Здравствуйте, — низко кланяется ей Глеб.

Ли встает и кланяется ему в ответ.

— Можно у вас переночевать? — тихо спрашивает Глеб. — Я вам хорошо заплачу за ночлег.

Ли жестом приглашает его к огню. Глеб кланяется и усаживается у огня, грея руки. Затем он достает деньги и протягивает их хозяйке хижины. Та отрицательно мотает головой.

— Почему вы не берете деньги? — удивляется Глеб.

— Тут очень много.

— Тогда пусть это будет плата вперед. Если вы не возражаете, я бы пожил у вас немного. Сейчас мне идти некуда.

Ли после небольшого замешательства все-таки решается, берет деньги и уносит их в глубину хижины за некогда ярко-красную, а теперь изрядно выцветшую, ширму с красивыми деревянными рамами. Вскоре она возвращается, идет к двери и надевает теплую одежду.

— Жаль, что хвороста мало, — говорит она виноватым голосом, словно бы оправдываясь.

— Я сам принесу хворост, — Глеб встает и направляется к выходу. — Вы только покажите, где это.

Они вдвоем выходят из хижины. Дождь кончился. Ли показывает Глебу куда-то вдаль, объясняет. Он уходит и вскоре исчезает за поворотом дороги.

Темнеет, затем наступает ночь. Наконец в хижине появляется продрогший и смертельно уставший Глеб с огромной связкой хвороста через плечо. Он осторожно кладет хворост на пол, буквально валится рядом. Ли подбегает, помогает ему подняться, усаживает у огня, подает фарфоровую чашку с горячим чаем.

— Пейте, а то вы заболеете, — говорит она.

— Спасибо, — благодарит Глеб, принимая чашку и грея об нее руки.

Он пьет мелкими глотками чай, оглядывается вокруг. Взгляд его как бы перебирает все предметы в доме, скользя с одного из них на другой, наконец останавливается на изображении феникса на ширме.

— Говорят, что эта птица всем приносит счастье, — произносит Глеб, допивая чай и возвращая чашку Ли.

Та берет ее и, опустив глаза, тяжело вздыхает:

— Не всем...

И тут Глеб замечает, что в углу хижины спит мальчик лет десяти. Наш герой встает, подходит к ребенку, становится на колени и завороженно смотрит на его спящее лицо, протягивает чуть дрожащую от волнения руку, чтобы погладить мальчика по голове, но так и не осмеливается. Подходит Ли и нежно укутывает мальчика. Поймав устремленный на ребенка взгляд Глеба, она поясняет с улыбкой:

— Это мой Джан. Его отец умер, когда ему не было и года. А у вас есть дети, семья?

Глеб отрицательно мотает головой:

— Нет, но я надеюсь, что найду ее в ваших краях.

— У нас не любят чужестранцев, — тихо говорит хозяйка хижины, опустив глаза.

— Их нигде не любят, — отвечает Глеб, все еще не в силах оторваться от лица Джана.

— Пойдемте, я приготовила вам ужин, — говорит хозяйка хижины.

Они ужинают обычной в этих местах пищей: бобами, рисом, овощами, лапшой. Ли смотрит украдкой на то, как он хорошо ест палочками из фарфоровой чашки и замечает как бы ненароком:

— У вас так ловко получается. Хотя по всему видно, что вы не из наших мест.

— Я приехал издалека, — уклончиво отвечает наш герой. — Извините, что не представился, меня зовут Глеб.

— Какое странное у вас имя.

— По-нашему оно значит "глыба". А некоторые говорят, что "жердь". А вас как зовут?

— Ли Шуан, — отзывается хозяйка дома. — Шуан по-нашему "великодушная", "добродетельная" и ... — она замолкает.

Глеб смотрит на нее, ожидая услышать еще что-то, но Ли ничего не говорит и начинает убирать посуду.

Наш герой благодарит хозяйку дома, встает, садится спиной к стене, закрывает глаза. Его тут же охватывает сон, он медленно сползает на пол. Он садится снова, пытаясь бороться со сном, но это ему плохо удается.

— Можете укладываться спать, — говорит Ли, указывая в угол хижины, в котором горит очаг. — Я вам постелила у очага. В такой холод надо быть поближе к огню.

— А как же вы с Джаном?

— Мы как-нибудь устроимся, — отвечает Ли. — Вдвоем спать не так холодно.

— Один мудрец сказал: "Если лежат двое, то тепло им; а одному как согреться?", — произносит Глеб.

— Он и вправду был мудрым человеком, — отзывается Ли и украдкой бросает на него какой-то странный взгляд, что не остается им незамеченным.

— Вы что-то хотите мне сказать? — говорит он.

— Странно, что такой состоятельный человек останавливается в таком плохом доме. Хотя раньше он был куда богаче и лучше, — поясняет она со вздохом.

— Любое место в этом мире лучшее, — заверяет ее Глеб. — А тем более то, в котором можно спасти душу.

— Чью? — не понимает его Ли.

— Чужую, — отвечает Глеб и добавляет: — Но еще больше свою собственную, — он встает. — Спасибо вам за гостеприимство.

Глеб подходит к спящему Джану и долго смотрит на него, потом укладывается на ночлег и тут же засыпает. Ли, проходя мимо, останавливается и смотрит на него украдкой. Но длится это лишь какое-то мгновение, после чего она уходит в свой угол и укладывается спать рядом с сыном.

Утро следующего дня. Из хижины выходит Глеб. Невдалеке стоит Хуа — сосед Ли. Он с любопытством рассматривает Глеба, который кланяется ему. Но Хуа не отвечает поклоном, презрительно поджав губы.

Вслед за Глебом из хижины выходит Ли. Хуа здоровается с ней:

— А, соседка, здравствуйте.

Ли здоровается и вежливо кланяется Хуа.

— Я вижу, вы теперь не одна, — в голосе Хуа насмешка.

— Я пустила человека переночевать, — как бы оправдывается Ли.

— Да, по ночам теперь спать одной холодно, — смеется неприятным смехом Хуа и добавляет: — Приходите сегодня ко мне в лавку. Я привез много хороших вещей из города.

— Спасибо, но у меня много дел, — отказывается Ли.

— Много дел! — усмехается Хуа и бросает неприязненный взгляд на Глеба: — Советую вам, соседка, остерегаться чужаков. От них одни неприятности.

Он поворачивается и уходит с важным видом.

— Кто это? — спрашивает у Ли Глеб.

— Наш сосед Хуа, — поясняет она. — Он вчера вернулся домой с заработков. Будьте с ним осторожны, это плохой человек.

В лавке Хуа небольшой пир для соседей. Во время него хозяин достает сундучок и с важным видом открывает его, показывая всем новые товары, привезенные им в деревню. На внутренней стороне крышки приклеены фотографии, среди которых снимок Ли и несколько полуобнаженных девиц.

— Ах, вы мои милые мордашки! — говорит Хуа, довольно оглядывая присутствующих, которые с любопытством принимаются рассматривать фотографии. — Здесь только те, кого я пропустил через себя, — хвастает Хуа.

— Все ты врешь, — раздается голос одного из жителей деревни.

— Кто это пискнул? — оборачивается к говорящему Хуа.

— Я! — прямо в лицо ему смотрит тот.

— А ну повтори! — грозно требует Хуа.

— Врешь ты все! — смело отвечает ему человек. — Эту женщину тут все знают. Она не из тех.

— Много ты понимаешь в женщинах! — ухмыляется Хуа. — Для них самое важное, что у мужчин спрятано в штанах.

Человек протягивает к его сундучку руку.

— Тебе чего? — пытается помешать ему Хуа.

— Хочу убрать ее отсюда.

— Пожалуйста, — равнодушно говорит хозяин сундучка. v Если хочешь, можешь забрать ее себе.

Но человек не успевает и дотронуться до фотографии Ли, как Хуа захлопывает крышку, которая больно бьет того по пальцам. Человек морщится от боли, дует на пальцы. Обступившие их люди смеются. Тогда человек набрасывается на Хуа. Но драка долго не длится, так как один из присутствующих, силач Дэн, растаскивает дерущихся.

Соперники, раздосадованные прерванной схваткой, готовы снова сцепиться, но Дэн встает между ними.

— Хватит вам! — говорит он строго. — Не годится ссориться соседям. А тебе, — обращается он к Хуа, — лучше бы не хвастаться победами, которые ты не совершал.

— Вот и соблюдай после этого традиции, — ворчит Хуа. — Дожили. Гости поносят хозяина в собственном доме.

— Спасибо за угощение, — Дэн кланяется Хуа, поворачивается и уходит.

Другие тоже прощаются с Хуа, благодарят его и покидают дом. Оставшись один, Хуа произносит со злобой, убирая сундучок:

— Деревенщина! Ничего не понимают в настоящей жизни.

Куда не брось взгляд — бесконечные поля, на которых видны работающие крестьяне. Буйволы тащат плуги. На одном из участков поля Ли и Глеб мотыжат землю.

— У вас так хорошо получается, — говорит Ли, обращаясь к Глебу.

— Я научился этому в монастыре, — поясняет Глеб.

— Вы жили в монастыре? — удивляется женщина.

— Много лет, — признается Глеб. — У нас там на одном бамбуке была надпись: "Терпение — это самая лучшая вещь в мире." И это сущая правда. Особенно хорошо это понимаешь не на родине.

— А откуда вы родом?

— Моя родина очень далеко отсюда, — поясняет Глеб. v Очень далеко. Хотя... — он замолкает, потом добавляет: — Сейчас моя родина здесь.

— Мне давно хотелось спросить: почему вы остановились у нас и работаете как и все. Ведь вы не бедный человек.

— Не бедный, — улыбается Глеб, распрямившись и делая небольшой перерыв в работе. — Но главное мое богатство — это не деньги.

— А что же?

— Вы и ваш сын, — вдруг неожиданно даже для себя самогопризнается Глеб, смущается и снова нагибается, продолжив работу.

Ли тоже смущена его словами. Но по всему видно, что она с трудом скрывает радость от сказанного Глебом.

Глеб и Ли возвращаются с поля. Их догоняет силач Дэн, несущий на плече плуг.

— Рад, соседка, что теперь есть кому вам помочь, — говорит он, обращаясь к Ли.

— Спасибо, Дэн, — вежливо благодарит Ли.

— Но ты напрасно доверилась чужому, — продолжает рассуждать вслух Дэн. — Лучше бы позвала на помощь кого-нибудь из наших. Меня, например. Я бы мог тебе помочь бесплатно.

— Ты всегда был добрым человеком, — отзывается Ли, вежливо кланяясь силачу.

— Я не добрый, — улыбается Дэн. — Просто жизнь меня многому научила.

— Чему же? — вдруг вступает в разговор Глеб.

— Тому хотя бы, что не стоит вмешиваться в разговор соседей всяким чужакам, — грубовато отвечает ему силач. — Иначе можно пожалеть об этом.

— Вот как? — тихо говорит Глеб. — Что же ты сделаешь, если я тебя не послушаю?

— Не надо вам ссориться, — пытается остановить Ли нарастающее напряжение между мужчинами.

Но Дэн бросает на землю свою ношу и, приблизившись к Глебу, говорит с угрозой:

— Хочешь увидеть, как я навожу в деревне порядок?

— Не стоит, — спокойно произносит Глеб и пытается обойти Дэна.

— Да ты просто трус! — бросает ему в лицо силач и пытается схватить его за грудки.

Но Глеб уворачивается и ловким приемом бросает силача на землю, оказывась верхом на нем. Через мгновение он поднимается и отряхивается. Затем протягивает Дэну руку, помогая ему встать.

— Дубиной бы тебя огреть за такие дела, — ворчит Дэн, но все-таки принимает помощь.

— На, возьми! — Глеб рубит рукой толстую ветку со стоящего рядом с ним дерева и бросает ее Дэну.

Тот ловит ее и уважительно кивает головой:

— А ты не слабак.

— Не волнуйся, я никому не скажу про то, кто в деревне самый сильный, — заверяет Глеб силача. — А за предложение помочь Ли спасибо. Однако я сам справлюсь.

— Да, хоть ты и чужак, но человек как видно благородный, — произносит Дэн и на лице его появляется улыбка.

— Каждый может стать благородным, — улыбается ему в ответ Глеб, — нужно только хотеть им стать.

Дальше они идут вместе.

Жаркий полдень. Ли с мостков полощет белье в реке. На камне неподалеку от берега сидит Глеб. Вдруг Ли подскальзывается на мокрых мостках, падает в воду, начинает тонуть. Глеб вскакивает, бросается на помощь, выносит ее на берег, осторожно укладывает на траву.

— Слушай, а почему у женщин в вашей стране такие миниатюрные ноги? — спрашивает он.

— Их бинтуют с детства, — поясняет Ли. — Только так заведено не везде. В деревне женщины никогда не бинтуют ноги — это мешает им работать в поле. Когда целыми днями таскаешь ведрами воду или машешь мотыгой, то тут уж не до красоты.

— А вот тут ты ошибаешься, — замечает Глеб. — Красивые женщины у вас все еще встречаются. По крайней мере одна точно есть.

— Надо дополоскать белье, — говорит смущенная его словами Ли и встает.

Она делает было шаг к мосткам, но наш герой мягко останавливает ее, поворачивает лицом к себе и с нежностью вытирает бегущие по нему капельки воды.

Камера движется вокруг глядящих друг на друга лиц Глеба и Ли, как это было и на берегу моря, когда Глеб стоял напротив Этель. Вот и сейчас в глазах двух людей видно новое зарождающееся между ними чувство.

Все то же место у реки. Но уже вечер. Оранжевое солнце садится за горизонт. На берегу сидят Глеб и Ли. Она доверчиво приникла к нему, а он с нежностью обнимает ее.

— Помнишь, в самый первый день нашего знакомства ты спросил что еще значит мое имя? — спрашивает Ли тихо. — Но я тогда не стала тебе об этом говорить.

— А теперь скажешь?

Ли молчит.

— Так что же еще означает твое имя? — интересуется Глеб.

— Оно означает "счастливая", — поясняет Ли и добавляет: — А я давно уже разучилась быть счастливой, разучилась ждать радости. Когда ничего не ждешь — жизни словно бы и нет. Зачем жить, когда не знаешь для чего ты просыпаешься?

— Я хочу чтобы тебе было для чего жить, — с этими словами Глеб поворачивает ее лицо к себе и долго смотрит ей в глаза.

Прочитав в них нежность и счастье, он наклоняется к Ли и припадает к ее губам своими. И вот уже они оба, освещаемые закатным солнцем, вкушают наконец полузабытое ими обоими блаженство любви.

Тихий вечер. Звезды. Полная луна выглядывает в просвет облаков, заливая деревню таинственным синим светом.

Хижина Ли. Лунный свет падает на Глеба и Ли, тихо спящих в объятиях друг друга.

Раннее утро. Ли открывает у себя в доме маленький сундучок, бережно достает из него одну за одной разные вещи.

Ли укладывает волосы в изящную замысловатую прическу, украшая ее шпильками и гребнями. Она вытаскивает из сундучка красивое бронзовое зеркало круглой формы, любуется в нем своим изображением.

— Ты и вправду красавица, — замечает Глеб, подходя к ней сзади и обнимая ее за шею. — Это зеркало не врет.

— Оно очень старое, — поясняет Ли и трется щекой о его руку. — Да и я уже не так молода, — вздыхает она. — Иногда я очень жалею, что не родилась мужчиной.

— Почему? — удивляется Глеб.

— Потому что женщине у нас тяжелее всех. Сначала она у себя в доме повинуется отцу, а если вступить в брак — то мужу и его родителям. Единственное, где она сама себе хозяйка — так это в ее зеркале. Поэтому я свое зеркало так и люблю. Видишь, тут изображен дракон, — она поворачивает зеркало тыльной стороной. — Это символ мудрости, миролюбивой силы и доброты. В наших краях дракон приносит людям счастье и благополучие.

— А у нас дракон — страшное и злое существо, — замечает Глеб и добавляет: — Все это так странно.

— Что странно? — поворачивается к нему Ли.

— Обычаи и символы у нас с тобой такие разные, а мы все равно вместе, — он указывает на круглую коробочку, в которую вставлены три круглых блюдечка в форме лотоса: — А это что?

— Когда-то одна состоятельная женщина хранила здесь косметику.

— А теперь?

— А теперь она бедная, — горько улыбается Ли. — И у нее нет косметики, а с ней нет и настоящей красоты.

— Она очень ошибается, эта женщина, — произносит Глеб, осторожно берет коробочку из рук Ли, ставит ее на крышку сундучка и целует Ли в губы.

То же утро. Глеб, Ли и Джан завтракают.

— Когда мы снова пойдем на гору? — спрашивает у Глеба Джан.

— На какую гору? — интересуется Ли.

— А это наш маленький секрет, — улыбается мальчик и незаметно для матери подмигивает Глебу, который подмигивает ему в ответ.

— Ах вы мои заговорщики, — обнимает его Ли, все-таки замечая их перемигивание. — Но только смотрите, к обеду возвращайтесь обратно.

Подъем в гору. Глеб и Джан взбираются по крутому откосу. Наконец они добираются до вершины горы, садятся и оглядываются вокруг.

С вершины открывается прекрасный вид.

— Вон видишь, — указывает Глеб Джану на растущее неподалеку из камней дерево. — Даже тут жизнь находит в себе силы бороться. А с человеком это бывает не всегда. Иногда жизнь опутывает его своими сетями так крепко, что он перестает расти душой.

— Как это — расти душой? — любопытствует Джан.

— Это значит стремиться к высшему.

— А зачем стремиться к высшему? По-моему и без него можно прожить.

— Без помыслов о высшем человек никогда не станет просветленным, а будет обычным животным на двух ногах, — улыбается Глеб. — И потому будет делить всех на белокожих и темнокожих, на своих и чужих. А разве чужой человек всегда плохой человек?

— Но все наши говорят, что чужим нельзя доверять, — возражает Глебу Джан.

— А разве свои всегда тебе были друзьями?

— Не всегда, — согласно кивает Джан.

Глеб треплет Джана по голове:

— Если бы люди следовали заповедям великих Учителей, разве бы они так жили?

— А какая самая важная заповедь?

— Единственная заповедь, которой можно следовать всю жизнь — будь великодушен, не делай другим того, чего себе не пожелаешь.

— Это так просто? — несколько разочарованным голосом произносит Джан.

— Это не так просто, как тебе кажется, — улыбается Глеб. — Может быть, это как раз труднее всего. Разве мы всегда думаем о других людях? Еще меньше мы думаем о других живых существах. Поэтому спокойно убиваем зверей и запросто ломаем деревья, стреляем в птиц и рвем траву.

— Но мы должны же что-нибудь есть и чем-то греться зимой.

— Я говорю о том, что нельзя этого делать без крайней надобности, просто так, от скуки, — поясняет свои слова Глеб. — Помни: многое на свете будет тебя соблазнять. Но богатство, оружие, сила — все это пройдет мимо человека, ничего не возьмет он с собой после смерти.

— Но все мы все равно рано или поздно умрем. Зачем же тогда становиться лучше? — в голосе Джана слышится сомнение. — А если жить как хочешь, а в самый последний момент взять и покаяться?

— Какой хитрый! — Глеб прижимает мальчика к себе. v Нельзя торговаться с Всевышним. Это тебе не базар. Надо научиться видеть, к небу ведет тебя твой путь, или ты тащишься в пропасть.

— Научи меня правильному пути, — просит Глеба Джан.

— У каждого своя дорога, малыш. И настоящая дорога ведет человека вперед и вверх, вперед и вверх...

— Как на эту гору?

— Вот именно. Конечно, взойти на вершину горы трудно. Но иначе не увидишь всей этой красоты, — Глеб обводит вокруг руками. — Вот так и в жизни. Если ты не будешь идти вперед и вверх, то тебя всю жизнь будет носить словно щепку по реке. И может прибить к плохому берегу.

— А почему так получается? — спрашивает Джан и сам себе отвечает: — Наверное это из-за того, что люди не слушают мудрецов.

— Вот именно. В мире еще много злых людей, вот что ты должен помнить. Но и хороших тоже много. Старайся не иметь дело с теми, кому нельзя доверять, и держись от них подальше. Ладно, пора нам спускаться обратно.

— Мы пойдем по дороге, которая приведет нас опять вниз? v в голосе Джана слышится насмешка. — А ты говорил, что надо все время стремиться идти только вперед и вверх.

— Иногда надо спуститься с маленькой горы, чтобы взобраться на большую, — улыбается Глеб. — В твоей жизни будет еще много спусков, но самое важное — чтобы в ней было еще больше подъемов. И каждая следующая гора должна быть выше предыдущей.

Глеб и Джан идут мимо реки. Глеб достает из сумки кораблик с фонариком — точно такой был когда-то в Москве у Макса Шора. Наш герой зажигает огонек и пускает кораблик по воде.

— А для чего это? — спрашивает Джан, с любопытством глядя на его действия.

— Это в честь того, что я наконец встретил тебя, — говорит Глеб, поднимается, мягко привлекает к себе мальчика и целует его в волосы. — Ты даже не представляешь себе, как долго я ждал этой встречи.

— Я тоже, — признается тихим голосом Джан и доверчиво прижимается к Глебу, обхватив его руками.

Глеб и Джан возвращаются в деревню. На одной из улиц они сталкиваются с Хуа.

— Ты почему не спрашиваешь своего соседа о здоровье, как чувствует себя моя жена, как поживают мои дети? — спрашивает Глеба с неприязненной насмешкой Хуа. — Или ты так увлекся вдовушкой, что и про приличия забыл? Мой тебе совет: не заводи одну жену, если не можешь прокормить двух. Рвань чужеземная, — цедит он сквозь зубы.

— Желаю тебе и твоей семье здравствовать, — кланяется Глеб соседу Ли и проходит мимо.

— А тебе желаю поскорее убраться отсюда, — со злобой говорит ему вслед Хуа.

Когда Глеб и Джан отходят на порядочное расстояние от Хуа, Джан оборачивается вслед своему соседу и спрашивает:

— Почему Хуа со всеми ссорится, всех обсчитывает в своей лавке, а ему все нипочем? Знай только богатеет. И счастлив себе.

— Ты считаешь, что счастливыми могут быть только богатые?

— А чего хорошего быть бедными?

— Бедным душой быть еще хуже. Поэтому как ты ведешь себя сейчас — от этого твоя будущая жизнь будет более счастливой или более несчастной, чем теперь.

— Откуда ты это знаешь? — Джан поправляет волосы тем самым жестом, которым когда-то поправляла волосы Этель.

Глеб внимательно смотрит на него, потом говорит:

— Когда-нибудь я покажу тебе один листок бумаги, и ты все поймешь, — он замолкает, потом добавляет после небольшого раздумья: — Надеюсь, что это будет не скоро.

Глеб заходит с Джаном в хижину, начинает собирать свой небогатый скарб.

— Ты куда-то уходишь? — спрашивает мальчик, настороженно следя за его сборами.

— Я обязательно вернусь, — обещает Глеб. — Просто мне надо в город по делам.

— Раньше ты не ездил в город.

— Надо привезти немного денег, — поясняет Глеб. — Они ведь у нас на исходе. Ты же не хочешь быть бедным.

— А богатый деньгами обязательно беден душой?

— Иногда бывает и наоборот.

— А когда ты вернешься обратно?

— Получу деньги вот по этой штуке и вернусь, — Глеб показывает Джану пластиковую карточку.

Тот недоуменно смотрит на нее. Глеб смеется:

— Я тоже так смотрел, когда первый раз это увидел.

Убрав свой нехитрый скарб в котомку наш герой стоит несколько секунд, последним взглядом окидывает оставляемую хижину, затем перекидывает котомку через плечо и выходит на улицу. Его провожает Джан. Они обнимаются на прощание. Джан машет Глебу вслед, тот оборачивается и тоже машет в ответ мальчику.

— Возвращайся скорее, я буду ждать! — кричит Джан.

— Обязательно! — отвечает Глеб и вскоре скрывается за поворотом.

Пока Глеба и Джана не было дома, туда возвращается Ли. Она вбегает в свою хижину веселая, помолодевшая, кружится, кружится по дому, не в силах сдержать радость.

— Мама, Глеб уехал, — произносит Джан, появляясь в дверях.

Ли замирает в своем радостном кружении, в лице ее появляется какая-то молчаливая боль, она не верит, что это правда.

— Но он вернется, — Джан обхватывает мать руками. v Я ему верю, я никому больше не верю v только ему и тебе.

Ли работает в поле одна. Когда она возвращается домой, ее догоняет Хуа.

— Трудно обойтись без мужчины, соседка? — насмешливо спрашивает он.

Ли прибавляет шагу. Хуа снова догоняет ее:

— Куда ты так торопишься? Позвала бы по-соседски в гости, может быть и помог чем.

Тут их догоняет силач Дэн.

— Отстань от нее, — говорит он Хуа с угрозой.

Тот отстает, уже на безопасном расстоянии кричит:

— Что, напару с чужаком одну бабу обхаживаете? Третий муж ей не нужен? А то возьмите и меня.

Дэн хватает камень, запускает им в Хуа, но промахивается.

— Я вам всем покажу как обижать честного человека, — говорит Хуа со злостью и семенит прочь.

Ночь. На порог своей хижины выходит Ли, глядит на темное небо. Из-за туч появляется луна, освещает стены хижины. Ли опирается спиной о косяк двери и подставляет лицо лунному свету. Она закрывает глаза, улыбается чему-то своему, потаенному.

— Все ждешь своего чужака?

Ли вздрагивает, оборачивается на голос. В кустах стоит ее сосед Хуа. Он подходит к ней и с ухмылкой говорит:

— Напрасно тратишь время — он наверняка не вернется. Да и зачем ты ему? Не то что я — мне ты подходишь, — Хуа воровато оглядывается и неожиданно грубо привлекает Ли к себе, пытаясь запустить руку ей под одежду.

Ли отталкивает его и убегает к себе в хижину.

— Ничего, ничего, — ухмыляется Хуа, — я еще погощу у тебя между ног.

По узкой тропинке вдали от деревни идет Ли со связкой хвороста за плечами. Навстречу ей идет Хуа с каким-то тюком. Он останавливается, с язвительной улыбкой пропускает Ли. Но не успевает она пройти и нескольких шагов, как он неожиданно бросает на землю свою ношу, в два прыжка настигает Ли и толкает ее, наваливаясь сверху. Она падает на спину и беспомощно смотрит расширенными от страха глазами на приближающегося Хуа.

— Ну, хватит тебе строить из себя недотрогу! — резко бросает он. — А то не видно, что соскучилась без мужской ласки!

В глазах Хуа Ли видит злобу вперемешку с животным желанием. Она начинает молча отбиваться, Хуа жадно хватает Ли руками, стаскивая с нее одежду.

— Не надо! Не надо! — кричит она, отбиваясь от наседающего Хуа, который закрывает ей рукой рот.

Она извивается, бьется всем телом, сопротивляясь. Но сила на стороне Хуа...

Когда он поднимается, Ли лежит растерзанная на земле и жалобно стонет.

— Проболтаешься кому — пожалеешь, — предупреждает ее Хуа. — Да и все равно никто тебе не поверит, — ухмыляется он, поддергивая штаны. — В случае чего я скажу, что ты сама ко мне приставала...

Он воровато оглядывается вокруг, сплевывает, вытирает рот, поднимает свою поклажу и быстро семенит прочь.

Вечер. Улица деревни. Ли стоит у дверей своей хижины и с тоской смотрит сквозь дождь в ту сторону, куда ушел Глеб. И трудно понять — слезинки текут по ее щекам или это капли дождя.

Поздняя ночь. В хижине Ли горит очаг. Джан спит. Ли сидит сгорбившись у очага, смотрит на огонь. Кажется, что она постарела на несколько лет.

Вдруг раздается жалобный голос Джана:

— Мамочка, мне страшно.

Ли поднимается, подходит к сыну, склоняется над ним, гладит его по голове. Мальчик тянется к ней, обвивает ее руками, доверчиво утыкается ей в грудь. Ли тихо раскачивается, убаюкивая сына, который быстро засыпает. Все еще обнимая сына, она тихо плачет, прижавшись щекой к его голове.

Ли идет по дороге с поля. Лицо у нее уставшее, безжизненное. Навстречу ей бежит со всех ног Джан.

— Мама, мама! — кричит он матери издалека.

— Что, что такое? — взволнованно смотрит на него Ли. v Что случилось, сынок?

— Глеб, Глеб приехал! — восклицает Джан.

Крупным планом: в глазах Ли волнение и радость. Лицо ее словно бы молодеет от этой новости.

Хижина Ли. Глеб и Ли сидят у очага. Они молчат, но чувствуется, что что-то угнетает их обоих.

— Почему ты не сказала мне об этом сама? — наконец произносит Глеб. — Почему я узнаю обо всем от других?

— Зачем? Все равно ничего нельзя вернуть обратно, — отвечает ему Ли. — Я же говорила, что это плохой человек.

— Которого не мешает наказать, — отзывается Глеб.

— Теперь это уже не важно, — тихо говорит Ли, опустив голову.

— Важно! — Глеб встает и решительно направляется к выходу.

Ли вскакивает и пытается останавливает его. Но он мягко отстраняет ее и выходит на улицу.

Глеб мечется по деревне в поисках Хуа. Наконец он видит его стоящим в группе разговаривающих крестьян.

— Хуа! — кричит ему уже издалека Глеб.

— А, это ты, — небрежно бросает тот, лишь мельком взглянув на Глеба и снова поворачиваясь к своим собеседникам.

Глеб подходит к Хуа, хватает его за плечо и рывком поворачивает к себе:

— Ты не хочешь ничего мне сказать?

— Насчет чего? — насмешливо спрашивает Хуа.

Глеб замахивается, чтобы ударить обидчика, но тот бросает ему с вызовом:

— Ты же проповедуешь смирение. Или это все показуха?

Глеб смущается, теряется v его захватили врасплох.

— Нет, не показуха, — спохватывается он, опускает свою замахнувшуюся руку и отпускает Хуа.

— Ну вот и проваливай, — с издевкой произносит тот и поворачивается к Глебу спиной.

Дождь. Пустынная улица деревни. Глеб идет, низко наклонив голову. Его догоняет Хуа, озирается вокруг.

— Подожди, сосед, — говорит он, — давай лучше поговорим.

— Давай, — соглашается Глеб.

— Отойдем-ка в сторонку, чтобы нам никто не мешал, — предлагает Хуа.

Они сворачивают в какой-то переулок. Хуа еще раз оглядывается.

— Так о чем ты хотел со мной поговорить? — спрашивает Глеб.

— Да так, извиниться бы надо.

— Я тебя прощаю, — говорит тихо Глеб. — А теперь мне надо идти, у меня много дел, — он поворачивается и уходит прочь.

Хуа догоняет его, выхватывает из-за пазухи нож и ударяет им Глеба. Тот падает. Хуа снова оглядывается и быстро исчезает за пеленой дождя, оставив Глеба лежать на земле.

— Плохой из меня получился проповедник, — хрипит он, корчась от боли в луже воды.

Улица деревни. Дождь утих, сквозь тучи пробиваются лучи солнца, сразу сделав все вокруг ярким, цветным и веселым. По улице к хижине Ли подъезжает повозка, в которой везут смертельно раненого Глеба. Он еще жив.

Люди выходят из домов, подходят к повозке. В дверях хижины показываются Ли и Джан. Мальчик срывается с места, бежит к повозке, расталкивая людей. Ли бежит вслед за ним. Джан первым проталкивается к Глебу и прижимается к нему. Тот поднимает ослабевшую руку, кладет ее на голову Джану и говорит сквозь боль:

— Однажды Будда обратился к своим ученикам и сказал: "Когда я умру и не буду более с вами, не думайте, что Будда покинул вас. Если вы чтите мою память, любите друг друга, как вы любили меня и мое учение!"

— Не умирай! — плачет Джан.

— Умереть не страшно, сынок, страшно зря прожить свою жизнь, — еле шепчет Глеб. — Однажды я уже нашел в тебе любимую душу, кто знает, может быть и ты тоже когда-нибудь найдешь мою.

— Где, где я ее найду?! — плачет Джан.

— Может быть в моей сумке, — улыбается через силу Глеб. v Там на листке записан адрес одного действительно великого человека, спроси об этом у него, — с этими словами Глеб умирает.

Его рука безжизненно падает, свесившись с повозки. Ли бессильно, как пустой мешок, падает прямо на землю, припадает щекой к руке Глеба и так замирает, пустыми глазами глядя в никуда, разом и навсегда постарев.

Вечер. Ко входу в монастырь, в котором когда-то проходил учение Глеб, подходят Ли и Джан. Они стучат в ворота.

Утро, восходит солнце. Ворота монастыря открываются, из них выходит молодой юноша. Это повзрослевший Джан.

— До свидания, Джан, — говорит ему старый монах. — И да пребудет с тобой сила духа.

Джан кланяется пожилому монаху, поворачивается и идет прочь. Слышится пение монахов. То самое, что было тогда, когда из этих же ворот выходил Глеб.

По разбитой дороге где-то в российской деревенской глуши идет Джан. Его догоняет телега.

Джан обращается к вознице и показывает ему листок с адресом:

— Скажите, где мне найти этого человека?

— А на хрена? — недоверчиво спрашивает возница.

— Для души, — отвечает юноша.

— Там, — нехотя отвечает возница, показывая куда-то рукой.

Джан вежливо кланяется и идет в указанном ему направлении. Возница с ухмылкой глядит ему в спину:

— Для души! Известно, для какой души! Небось из Москвы поперли взашей, так теперича тут начнешь торговать своими пуховиками да термосами... Тараканы косоглазые...

По проселку идет Джан. Вскоре он останавливается на высоком берегу реки, за которой видна маленькая деревушка с покосившимися домиками, многие из которых заколочены.

Джан спускается к воде, достает из сумки кораблик с фонариком, зажигает его и пускает вниз по течению. После этого он становится на колени и тихо шепчет:

— Всевышний, благодарю тебя, что помог мне найти это святое место...

Крупно: слезы счастья, текущие по его щекам.

А по неширокой русской реке все дальше и дальше от того места, где стоит на коленях повзрослевший Джан, уплывает от зрителя кораблик с горящим внутри фонарика только что зажженным его рукой огоньком.

.