Туманный Тим

ТРУДНО БЫТЬ БОГАТЫМ

к/м сценарий

Ноги. Это было первое, что она увидела. Собственно, и не ноги даже, а классические, с пряжками, темные ботинки «Джон Лоб» ($ 1000). Всякий знает, что фирма дает на них пожизненную гарантию, так что если вы протяните ноги именно в этих ботинках, то это лишь потому, что гарантия кончилась.

Далее последовал костюм. (В мозгу уже во всю попискивал калькулятор, автоматически обсчитывающий все явления, события и объекты внешнего мира и выдающий результаты в среднеевропейских ценах в долларовом эквиваленте).

Итак, темный, в цвет туфель деловой костюм от «Бриони» ($ 3000). Порочно белую рубашку от «Китон» ($ 300) изысканно оттенял галстук из тяжелого, плотного шелка, завязанный консервативным средним узлом («Данхилл», $ 200). С манжет радужными лучами брызгали запонки ($ 300), кровавой, рубиновой росой искрился зажим для галстука ($ 280), из нагрудного кармашка пиджака игриво выглядывал уголок шелкового платочка ($ 60), и там же присутствовал непременный «Паркер» ($ 1500). На запястье левой руки золотисто поблескивали швейцарские часы «Патек Филипп» (от $ 15.000). И, наконец, явил себя потрясенной вселенной непосредственно сам упитанный огуречик с палками.

Разумеется, все это великолепие вывалилось из чего-то сверкающего и круто навороченного (или наворованного?..) типа «Шевроле Блэйзер» - познания в этой области у Ники были недостаточно основательны.

«Да, не живем мы в Раше в пошлой роскоши, - с грустью подумала Ника, - но нам ее с успехом заменяет роскошная пошлость…» Однако носитель блистающей пошлости не дал развиться легкой девичьей грусти до степени мужицкой глобальной скорби. Он, рассекая волны, расталкивая локтями пространство, двинулся прямо на Нику, мыча нечто неразборчиво-дружественное, раскинув руки, как распятый – с целью заточить в объятия, надо полагать.

Увы, увернуться было невозможно. Ника подняла испуганно-озлобленные глаза и … И пришлось все-таки слегка надавить на тюбик сердца и выдавить на лицо малую дозу любезности.

- Ба! Витя! Пупин! – с наигранным жаром вскричала она. – Ты ли?!

- Как видишь, Никочка, ласточка, - весело и гулко, как Диоген, вещающий из бочки, прогудел старинный друг.

- Брось, какая там ласточка… Давно ласточка склеила ласты от нищеты-с… Осталась серая ворона. А ты, гляди-ка, как поднялся! Неужели разбогател? А еще убеждал меня, что ум и богатство – есть вещи несовместные, что умный у нас в гору не пойдет…

- Умный в гору не пойдет. Он и так всегда на высоте.

«Всегда на коне. Как седло», - подумала Ника, но от озвучивания этого тезиса воздержалась.

- Слушай, что ж мы на улице гуторим?- в восторженном возбуждении воскликнул блистательный во всех отношениях умник Витя. – Я как раз отобедать приехал. Тут есть один прелестный итальянский ресторанчик… Не соблаговолите ли, сударыня, составить мне компанию?

Да, гнуть пальцы – это ведь тоже разновидность широкого жеста. Поежившись, Ника представила, как она будет смотреться рядом с таким респектабельным, вальяжным господином в своих панковских джинсиках - с "запилом", бахромой, с отпоротым на фиг поясом и карманами, с "рваными" разрезами, скрепленными английскими булавками… Соблазн, конечно, был скользок, но слишком велик, чтобы можно было его преодолеть. А, будь, что будет и была не была! В конце концов, любишь халяву – люби и уксус пить…

Впрочем, в ресторанчике действительно было славно, уютно, тихо и сумеречно. «Тепло и сыро, и пахнет сыром», - мысленно беззлобно съязвила Ника.

Вот только возникший в стиле английских привидений официант угробил идиллическую картинку. Юноша бледный с взором угасшим прозрачных, как презервативы, глаз. Яркий, в смысле особенно бесцветный представитель племени младого, незнакомого ни с чем, которому все равно, что Мопассан, что мудазвон… Эти Бритниголовые «бойзы с улицы задов», всяческие недоростки, подростки и передростки, слишком рано нечувствительно превзошедшие основной вопрос всех философий. Ага, Витенька, а ведь ты явно не входишь в число завсегдатаев этого заведения. Иначе не прислали бы к тебе этого бледнолицего, который даже в лакейской табели о рангах занимает низшую ступень: не величественный «любезнейший», не исполненный достоинства «милейший», а так только, жалкий «голубчик».

Друг Витя с видом уморительно важным, как шимпанзе, которому в научных целях поручили подержаться за Британскую энциклопедию, углубился в изучение меню. Он даже по-детски шевелил губами в процессе чтения.

Ай, позорище! А еще «Бриони» надел… Ладно, дружище, я спасу твое реноме, но дорого тебе встанут твои дешевые понты.

Ника небрежно пощелкала пальцами (калькулятор включился) и, капризно оттопырив нижнюю губу, замычала повелительно:

- Ты, э… вот что, голубчик, организуй нам закусочку… э… «авокадо Гамберти» (креветки с авокадо, $ 12,5), креветки на гриле (тигровые креветки, зеленый салат, кабачки, пепероне, $ 21,5), Прошуто Мелоне (пармская ветчина с дыней, $ 15,0), Вонголе (морские мидии с белым вином, $ 27,0)… Ну из паст нам принеси Тортелини «Норчия» ($ 15,0), лазанью мясную ($ 9,0)… Супы будем, Витя?.. Так, супов не надо. Ну мясо, значит… Будем мы говяжьи медальоны с сыром «Горганзолла» ($ 14, 0), свинину с грибами, томатным соусом и сыром «Моцарелла» ($ 12,0)… Так, а пить мы будем коньяк «Деламени Х. О.» (50 мл $ 29,5), один коктейль для меня - «Лонг Айленд» (куантро, текилла, ром, джин, водка, пепси, $ 6)… Одну текиллу «Сауза Голд» отдельно (50 мл $ 5,0)… Бутылочку красного «Брунелло ди Монтальчино (750 мл $ 99) и белого «Радичи Фиано ди Авеллино Бьянко» (750 мл $ 102)… Пачку «Вог» ($ 3) для меня… Ну, пока все… Действуй, голубчик…

На неотразимом, высоком челе официанта, естественно, не отразилось ничего, а вот глубину удивления, воцарившегося на Витином холодно-холеном лице, невозможно было бы передать никакими словами. Могло даже показаться, что он переигрывает и просто стеба ради напялил на себя утрированно выразительную, античную маску изумленья и ужаса.

«Выкатил глаза – закати. И так три раза. Помогает при выходе из наведенного транса», - хотела уже высказаться Ника, но остереглась. Не время. Не время еще раскусывать камни…

Однако немая сцена начинала потихоньку растягиваться до размеров супружеской. Следовало срочно помочь товарищу выйти из ступора и войти в штопор.

- Витя, ты расслабься, – с нежною благожелательностью заворковала Ника, - и, ради Бога, не начинай чисто пацанский базар типа «ты чо, меня за лоха держишь?»…Я здесь впервые. Все мои познания чисто теоретические. Я ведь книжный червь, помнишь? Зря что ли «Cosmopolitan» и «Elle» читаю? А память у меня феноменальная.

Витя выдохнул с облегчением и оттаял, и зашевелился осмысленнее. Все снова стало на свои места преступления: он на коне, а она… ну да, она на Луне.

А уж после коньячка, после текиллы, роскошь человеческого общения вообще потекла весеннею полноводной, шалящей (но иногда и жалящей) рекой.

- Вот ты говоришь: деньги! – прочувствованно восклицал Витя, и глаза его наливались хмурым хмельным блеском.

Ника внимала ему, кивая с всепонимающим сочувствием, хотя ни о каких деньгах она не говорила.

- Вот они где у меня, эти деньги! – ныл старый друг в желчном отчаянии, тыча себя куда-то в область необъятного торса.

Ника побоялась уточнять, где же именно у него сосредоточены эти проклятые деньги, и Витя продолжал развивать в деталях страстную антимонетаристкую филиппику:

- Если гипотеза о внеземном происхождении кредитно-денежной системы верна, то многое становится ясным. Например. Становится очевидной неизбежность гибели социализма. Система, которая – пусть лицемерно, фарисейски, фальшиво! – но провозглашала превалирование духовных ценностей над материальными, была обречена. Она нарушала планы зеленых человечков, подбросивших человечеству отраву зеленых баксиков… Прелесть денег ведь в чем? Их очень удобно красть, они легки, компактны, легко переводятся в электронную форму – и тогда уж ищи ветра в виртуале! Легче всего их заработать на человеческих пороках, на самых низменных страстях и кровавых зверствах. Причем именно заработать так, как ни на чем другом! Их не составляет большого труда отмыть, и тогда уж они не пахнут, а благоухают! Обращение их строго циклично по принципу порочного круга и круговой поруки. Деньги – слуги царства абсурда на земле! Ну что, бляха, они сами по себе? Нарезанные. Маленькие кусочки бумаги с невразумительными пошлыми рисунками. Ими нельзя насытится или утолить жажду, или прикрыть наготу. Как таковые они не имеют никакой ни духовной, ни материальной ценности. Но! Опять же, в чем весь фокус-факус? Нельзя украсть талант, одаренность, интеллект, знания, душевные качества, но можно купить с потрохами их обладателей. А купить – значит, посадить на цепь возле кормушки, сделать рабом, молящимся на своего господина, как на Господа! Время – деньги, оттого-то ничему вечному и нет места на земле! Деньги – носители насилия, кванты духовного зла, замаскированного под материальные блага, всепроникающие, как нейтрино… Война идет давно! Война под зеленым знаменем бакса! На этом знамени начертано: человек есть химера всех вещей, in bax we trust, деньги – это наше все! И тот, кто с баксом по жизни шагает…

И так далее, и так далее, в стиле «что за времена теперь настали, люди верить в Бога перестали».

Ника внимала всем этим бредням сивого Мерлина одновременно и задумчиво веселясь, и тупо тоскуя. Это ж как должна была жизнь прижать человека своею стопудовою попкой, чтобы его так распластало… Но пиетет пиететом, а следовало внести коррективы в этот младенческий лепет истины.

- Боже, как же ты неподражаемо банален! – воскликнула Ника, щурясь на друга сквозь бокал с морозною винною кровью. – Ты излагаешь места настолько общие, что от них за версту несет общественным туалетом на провинциальной ярмарке.

- А что есть банальность, как ни истина, избитая за правду? – вздевая брови галочками, вопросил Витя с каким-то уж и вовсе непристойным пафосом. – Все всё знают, всё понимают. Любой, хоть изредка мыслящий человек, прикинув бакс к носу, быстро соображает, что к чему на нашей планете и почем звонит колокол… Толку от этого знания, если ничего изменить невозможно. Тебя насильственно втягивают в игру, тебе с детства прививают ее главное правило – никаких правил! Исключительно исключения! И ты играешь, хотя заранее предупрежден о невозможности выигрыша. Жизнь – казино, и люди в нем – фишки.

Между тем красное вино, о котором в песне поется «о, почему ты не белое?» (или наоборот… неважно, впрочем), кончилось, и Ника неспешно приступила к планомерной дегустации этого самого сакрального вина белого. Она сделала осторожный, птичий глоток, и глаза ее мгновенно подернулись туманом наслаждения. Да, это букет… Действительно цветочный, с изысканной, чуть уловимой горечью… Но какая изюминка без горчинки, не так ли?.. Такое вино нужно мечтательно муссировать, как коньяк… Тоже кровь, только золотая, солнечная кровь тосканской лозы…

- А я понимаю, Витенька, почему ты так разоряешься… Потому что сам еще не разорился. По себе знаю. У меня так легко на душе, когда тяжело на кармане. Моя природа не терпит пустоты в кошельке, а вот когда в нем шуршит, тогда в душе поет свирель, и тоже тянет пофилософствовать и замарать чью-нибудь манишку сладостными соплями от избытка раздрызганных чувств…

- А почему ты решила, что я еще не разорился? – осведомился Витя, надменно откинувшись на спинку кресла и заложив ладошки под мышки – поза, выражающая готовность к драке до первой и последней крови под сенью поносной словесности.

Воистину, болтливый мужик хуже молчаливой бабы…

- А что, разве это неверное решение? – спросила Ника осторожно. – По крайней мере, внешне ты производишь впечатление более чем обеспеченного человека. А плачешь, как пионерка, в пятый раз потерявшая невинность… А я-то думала, что беспечен тот, кто обеспечен.

- Да кто богатый-то? – усмехнулся Витя угрюмо. – Что я, Мастдай? Олигарх? Я – обыкновенный средний класс, который тезка Пелевин успешно похоронил. В России быть богатым – стыдно.

- Ну да, конечно, понимаю. Нищие старушки, голодные учителя, замерзающее Приморье, падающие самолеты…Злая братва лютует повсеместно… Тут богатым быть не то, что стыдно, а просто опасно.

- И вообще, если честно, - слеза пьяной откровенности уже готова была стартовать по Витиной раскрасневшейся щеке, - все мое богатство – дутое. Позолоченная пустышка. Все в кредит даденное. За счет заведения. И…

- Но ведь расплачиваешься? – быстро втиснула вопрос Ника. – Тянешь хвороста воз? Обстоятельства не жмут?

- Н-ну, - как-то замялся Витя, - в принципе… Пока тяну.

- Стало быть, тянешь-потянешь, глядишь – и вытянешь! И оттянешься! Вообще, дружище, вся парадоксальность сложившейся ситуации в том, что она вообще сложилась… Ну ты вообрази: зимний вечер. В мрачнейшем замке, при свечах, за пиршественным столом сидят двое – милейший граф Дракула и его несчастная жертва. Оба бледны некротически, только по разным причинам. Граф оттого, что живет здоровой, полнокровной жизнью, а жертва – потому, что обескровлена до последнего эритроцита. И вот граф улыбается своей знаменитой обезоруживающей улыбкой и начинает излагать теорию о том, что кровь пить – нехорошо, неэтично как-то, просто стыдно, господа…

- Ты, кстати, не женился еще? – ошарашила Ника загрустившего друга неприличным вопросом

- Боже упаси! – вскричал он, побледнев почище жертвы вампиризма. – Сопливая жена, пилящие дети… Нет уж, уволь!

- Яволь, - согласилась Ника великодушно, – увольняю… Но, в таком случае, сам подумай: ты при делах, при бобах, молод, красив и не женат. С таким счастьем – и на свободе! С такой свободой – и несчастен! Кормишь меня свежайшей басней, что деньги – грязь… Да, грязь, но только в грязных руках. И вообще, я тебе так скажу: не было бы счастья, да деньги помогли. В противном случае, смогла бы я разве столь радостно хрустеть этими тигровыми креветками? Все-таки хорошо, что Пелевин не до конца уничтожил тебя как класс… А вся твоя философия… Дилетантство это, милый. Ты судишь проявления, а не явления, носители силы, а не саму силу. Социализм твой любимый, кстати, потому так и стремился выгрести всех под одну гребенку, что сломал зубы о проблему неравенства. Превалирование уравниловки как эрзаца равенства – вот что он провозглашал на самом-то деле! А равенство невозможно в принципе, если только все не равны нулю. А раз неравенство есть, должны быть и инструменты его урегулирования, то бишь денежки. Кто спорит, что неравенство родит насилие, кто спорит, что деньги – наихудший инструмент, но только этот наихудший инструмент – наилучший из всех возможных. Иначе воцарится булыжник - инструмент пролетариата, и хрен ты успеешь дожевать своего рябчика с хреном… Ну пусть жизнь – игра, в которой не мы играем, а играют нами. Ну пусть победить в ней невозможно. Бывает же еще и боевая ничья, правда? Каждый остается при своих. Можно, знаешь, и с волками жить, и по-птичьи петь.

- Можно, - согласился Витя охотно, - только очень недолго. А по поводу равенства… насколько я помню, Бог создал людей неравными, а потом явился мистер Кольт и уравнял всех в правах.

- Это, извини, тоже ерунда. Какое уж тут равенство? Опять в выигрыше при всех раскладах остается настоящий индеец – всегда стреляющий последним бронежопый Зоркий Сокол и Быстроногий Козел.

И сухая эта шуточка оказала на друга действие, но какое-то недолжное. Сделался он напряжен, тревожен, угрюм, и даже оглянулся в тоске… Словом, набежали тучки туманные на зерцало лица. Боится он кого-то что ли? Следовало срочно выруливать на другую тему.

- И вообще, Витя, ты же сам выступал в защиту банальности. И как же это сочетается у тебя с любовью к блестящим парадоксам? Ну хочешь, я приведу тебе пример искрящегося остроумием афоризма, который, тем не менее, будет являться абсолютно ложным высказыванием?

- Ну-ка, ну-ка, - оживился Витя. Он еще со студенческих лет питал страстную слабость ко всяким схоластическим диспутам на тему вроде «сколько ангелов может уместиться на острие иглы?» (Сама-то Ника знала решение этой вековечной проблемы: «На острие иглы может уместиться ангелов ровно столько, сколько верблюдов можно провести через ее ушко». Но она твердо решила унести эту тайну с собою в могилу. Нужно же и потомкам оставить хоть что-то, обо что бы они могли разбивать свои высокие лбы.)

- Изволь. Я, правда, автора не помню, но звучит это так: «Никогда не бойтесь делать что-то впервые. Помните, что ковчег был сделан дилетантом, а профессионалы создали «Титаник»».

- Круто сказано! – восхитился Витя как истинный ценитель.

- Сказано круто. Но только это ложь от первого до последнего слова. Во-первых, не столь уж и важно, кто делал ковчег и «Титаник», а важно, кто стоял у руля – праведник Ной или пьяный в сосиску вахтенный. Во-вторых, чертежи ковчега были продиктованы Ною свыше, непосредственно из божественной инстанции, а «Титаник» люди проектировали на свой страх и риск по своему человеческому разумению. Разница очевидна.

Тут уж Витя и вовсе воспрял, и рассмеялся своим небезызвестным, гулко булькающим смехом закатанного в бочкотару Диогена.

- И это тонко подмечено! Как говорится: «и ты тоже права».

- Вот. Не гонись за парадоксами. Парадокс – это истина в блестящих, экстравагантных одеждах, а правда – истина без штанов, с голым, прошу прощения, задом… Ты будь собой, Витенька. С одной стороны, не целомудрствуй лукаво, а с другой, если ты в душе праведник – будь им, и ковчег тебя вывезет. И прежде, чем судить, что деньги делают с человеком, разберись, что человек делает с деньгами?

- И это круто, - улыбнулся Витя и быстро добавил: - И это тоже ложь. Во-первых, хорошо, если я – в душе праведник, а если как раз наоборот – бухой в сиську матрос, тогда как? Оставаться самим собой… Легко сказать! А какой он – я сам? Всегда оставаться самим собой при любых обстоятельствах удается только хамелеону… И потом, вспомни: «Жизнь дарую я, и смерть дарую я, и никто, кроме меня, не волен в сих великих деяниях». Это же и денег касается. Нам не дано предугадать, как бабки наши отзовутся… Деньги могут сделать с тобою все, а ты с ними – лишь то, что они тебе позволят.

Ника пожала плечами.

- Ну, не знаю, дружище… Ты бы хоть объяснил, что, собственно, тебя конкретно так напрягает? Совесть не чиста? И мальчики, и девочки, и юноши, и девушки, и дедушки, и бабушки, и все они кровавые, и все они в глазах? Ну покайся. Стань филантропом, меценатом. Помогай сирым, больным и убогим.

- Да, да… Пожертвовать на храм Саи Бабы на Газгольдерной, знаю… Как говорил наш незабвенный шеф: «Я недостаточно беден, чтобы заниматься благотворительностью».

- А почему «говорил»? – удивилась Ника. – Неужели укатали Сивку крутые урки? И, вообще, ты на какой ниве свою капусту садишь, Гораций, или это секрет?

- Отчего же, не секрет, - возразил друг, но вяло как-то, без искры, неубедительно. Возможно, это давал себя знать синдром бизнес паранойи, заставляющий и в отце родном подозревать засланного конкурентами казачка. – Я занимаюсь политтехнологиями. Пиар фильтрую, так сказать.

- Опаньки! – изумилась Ника. – Ну дела… Свинья везде политику найдет… Только не обижайся! Я в том смысле, что никогда бы не подумала про тебя такое. И как же ты называешься?

- Просто называюсь. «Агентство новых политтехнологий при Фонде развития общечеловеческих ценностей».

- О Боже! – ужаснулась Ника совершенно искренне. – Это ж «брэнд собачий»! Как говорила моя незабвенная я: «Даже тварь должна иметь продажный вид». Так нельзя, Витя! Нужно иметь приличное лого, слОган или слогАн… Тяжело в России без слогАна… Гм. Хочешь, с лету тебе идею подарю? Смотри: Черный круг а ля «Черный квадрат» Малевича. И подпись «Черный pr2» Улавливаешь? «Пи ар в квадрате» - площадь круга. И девиз позабористей (чтобы можно было на заборах писать) типа «Свобода в тесном кругу». Ну, можно еще Блока использовать:

Мы на горе (вариант: «на радость») всем буржуям

Мировой пи ар раздуем!

Мировой пи ар в крови –

Господи, благослови!

- Класс, - прошептал совершенно убитый восхищением Витя. – Сколько я тебе должен? – и он полез во внутренний карман пиджака.

- Не суетись, Витя, - пресекла его порыв Ника, - у тебя столько все равно нету. Ты лучше меня на работу возьми. Копирайтером, а? Заодно и добрым делом совесть подлечишь.

- Ласточка! – вскричал Витя истово, глядя на Нику благоговейными глазами. – Молитвенно! Всенепременно! Тремя руками за! Только вот какая штука: я и в собственном-то завтрашнем дне не шибко уверен. Шеф наш продает нашу контору с потрохами. Что дальше будет – неизвестно. Возможно, и сам на улице окажусь со всем своими неоплаченными кредитами…

- А почему продает? И кому?

- Кому – сего не ведаю… А продает потому, что на последних выборах мы не очень-то оправдали его ожидания.

- Так, может, и не было им никакого оправдания? – задала Ника резоннейший вопрос.

- Может, и не было. Но только он проигрывать не любит. У поражения нет отцов, зато великое множество сукиных детей. Он нам прямо так и сказал: «Сукины дети! Я вас научу Родину-мать любить!» Такой патриот, что ты! Все беспокоится, что Родина без него погибнет.

- А, понимаю, - молвила Ника задумчиво, - он хочет, чтобы Родина непременно погибла вместе с ним… Ты, Витя, не переживай, грусти веселей. Не пропадет твой скорбный. Пиарщики везде сейчас нужны. Ты подумай, сколько еще дерьма на свете, которое мечтает поскорее отдаться в хорошие руки! Ну а то, что пусто место свято не бывает – так это ж детали…

- Утешила, матушка, спасибо! - саркастически оскалился Витя. – «Витя Пупин и Ко. Торговля дерьмом в упаковке». Благоуханная перспектива!

- А ты как хотел?

И рыбку съесть,

И капитал приобрести,

И на … сесть,

И невинность соблюсти?

Тут уж приходится выбирать: либо свет в конце туннеля, либо туннель к концу света. Трудно быть богатым, Витя, но и Богом быть не легче…

Словом, неплохо посидели, совсем неплохо. Давно уже, примерно так с рождения, Ника та не отдыхала. И это не смотря на то, что Витя так и не оставил попыток блистать словесным престидежитаторством, что вкупе с углубляющимся опьянением приносило плоды довольно странные. Амплитуда самобичевания нарастала. Чувствительно бия себя кулаком в мощную грудь, Витя разразился целой тирадой в том смысле, что да, он – мыльный пузырь, его жизнь пуста изнутри, зато он блестит всеми красками спектра и умеет летать, а вот могут ли этим похвастаться те, кто столь кичится своим духовным багажом? Мысленно Ника эту сцену охарактеризовала как «бисер метался перед свиньей», но останавливать друга не стала. В конце концов, пусть выскажется, может полегчает… Финал же встречи получился особенно патетическим, можно даже сказать, эпохальным. Гордо и хищно сверкая глазами, как «воробей в кругу облаков высоко», Витя заявил, что доставит подругу дней своих хреновых, нетленную ласточку свою, домой, непосредственно к будуару, да! И, действительно, Ника, с ветерком хмельного вдохновения домчала друга до его родных пенатов, пока он, завалившись в углу на заднем сиденье, по-медвежьи благодушно посапывал и похрапывал, источая одуряющие миазмы. Ну а то, что после этого предстояло в три часа ночи топать пешочком через весь мегаполис, так при нашей бедности такие вредности даже полезны…

Все-таки, хороший Витя мужик. А еще говорят, не водится среди богатеньких душевных людей… А ведь взял бы он ее к себе, взял, если бы мог! И отдал бы последнюю взятую в кредит рубашку от «Китон»…

И только уже сантименты одолели Нику всецело, только она приготовилась расчувствоваться, как в самый безответственный момент гнусаво запиликал спрятанный в области живота мобильник. Труба звала в дело.

- Да! – сухо, резко и нелюбезно отозвалась Ника. – Ну и что же, что вы сидите? Я тоже не в гамаке валяюсь…Да, все подписывайте, мы берем… Это уж мне решать – балласт или не балласт… Вот еще что: там у них на директоре пи ар агентства кредиты неоплаченные числятся… Так вы их закройте… За мой счет, за личный!.. Нет, присылать никого не нужно, сама доберусь, не маленькая… Все! Привет семье, дон Карлеоне!

КОНЕЦ

Туманный Тим

.