Камышова Александра

СОН О БЕЛЫХ ГОРАХ

Сценарий художественного фильма по мотивам повести Виктора Астафьева "Царь - рыба"

Теплоход подваливает железным боком к дебаркадеру...

На верхней палубе кучно толпятся пассажиры...

Звучит музыка - из динамика орет Бобби Дилон...

На носу работает матрос. Неподалеку, в лодке - долбенке, дремлет Аким, а рядом с ним чадит папиросой Киряга...

Сквозь динамик невнятно слышны причальные команды...

Облокотившись, на перила дебаркадера, стоит Гога и поплёвывает в воду...

Со средней палубы, опершись на леер, стоит молодой перекормленный парень и смотрит в даль..

Рядом с парнем скучает девка, одетая в двухцветный свитерок, на котором написано: "Ну, погоди!", атласные оранжевые брючки и золотые туфельки. Девка жадно курит сигарету.

Чуть поодаль стоит Эля в оттопыренной на груди тельняшке, сквозь которую торчат соски, непорочно острых грудей. Отбеленные волосы собраны на затылке в "конский хвост". Лоб покрыт челкой. Губы яркие. Глаза голубые.

Гога замечает Элю и, не меняя своей позы, кричит ей:

- Эй, курносая! Куда едешь? Чего ищешь?

Пассажиры с дебаркадера и теплохода смотрят на Элю и Гогу с любопытством, но Гога и Эля не обращают ни на кого внимания.

Гога указывает рукой себе в ноги и кричит:

- Спускайся вниз!

Эля вздрагивает, отшатывается от леера, будто хочет запахнуться.

Гога прищелкивает языком, и не дожидаясь, когда выбросят трап, перепрыгивает через бортик дебаркадера на теплоход "Композитор Калинников".

Гога стоял в очереди в буфет и смотрел на литографический портрет, который висел на стене. На портрете был изображен ушастенький человек с коротенькой стрижкой. Под портретом надпись - "Композитор Калинников".

К Гоге подошел пьяный Киряга, одетый в старую телогрейку. Культя одной ноги на деревяшке.

- Праток, купи путылку! - попросил Киряга Гогу, и проведя ладонь. Поперек горла, добавил, - во, как нато!

Гога в ответ ухмыльнулся.

Тогда Киряга распахнул телогрейку и показал на медаль "За отвагу", висевшую на груди.

Киряга с бутылкой водки подошел к Акиму, дремавшему в лодке - долбенке и потормошил его за плечо.

Аким продрал глаза.

Киряга поднес бутылку водки к лицу Акима и похвастал:

- Аким, во!

Аким бросился к Киряге, распахнул не нём телогрейку - медали на груди не было.

Аким схватил Кирягу за грудки и начал его трясти:

- Продал?!

Киряга пьяно хыкал, икал и утвердительно мотал головой.

- За сколько? - громко спросил Аким.

- Путылка...

- У - у, морда налимья!...Дать бы тебе, да старый!...

Аким просунулся в створчатую стеклянную дверь буфета.

Гога стоял у стойки и рассовывал по карманам пачки с чаем, баночку с монпасье, плавленные сырки...

Гога вынул из внутреннего кармана медаль, повертел в руках, подмигнул буфетчице, прищелкнул языком, сунул медаль обратно и вышел из буфета.

Аким пошел вслед за Гогой.

В пустынном коридоре теплохода Аким дернул Гогу за рукав, Гога обернулся.

- Отдай кирягину медаль! - поросил Аким, - отдай!

- А это не видел? - Гога показал кукиш.

-Ну, ты и падаль! - запальчиво заговорил Аким. - Кирьку старухи зовут божьим человеком! Да, он божий и есть! Бог тебя накажет!...

- Плевать мне на старух, - Гога смачно сплюнул сквозь зубы, - и на калеку этого грязного! Я сам себе бог! А тебя я накажу - за оскорбление!

- Давай, давай, - щуплый Аким не испугался. - Давай - давай...

Гога окинул Акима взглядом:

- Удавлю ведь!

- Там видно будет кто - кого...

- Сидеть за такую вонючку, - презрительно процедил Гога.

Аким размахнулся и двинул Гоге так, что тот загремел об пол. Из кармана стали вываливаться сырки, ключи, банка с монпасье...

Аким стоял и ждал ответного удара...

Гога шарил по полу рукой, подбирал выпавшее из карманов, затем встал:

- Доволен?

- Ну, что же ты? Жмет, что ли? Жмет? - подбивал Аким Гогу.

- Мордобой - дело недоносков! - Гога утер роот рукавом, - а вот стреляться - пожалуйста!

- Стреляться, дак стреляться! - Аким понимает, что драки не будет. -Как пересекутся в тайге пути, чтоб концов не было...Ещё сидеть за такую гниду!...

- Тебе не сидеть, тебе - лежать!

- Ну - ну, там видно будет, - Аким упрямо смотрел Гоге в глаза, - я не смотри, что по - банному скроен, зато по - амбарному сшит!

Теплоход отваливает от пристани...

Эля, оьутая в новенькие кеды, и, одетая в курточку, стояла на дебаркадере. Рядом с ней стоял чемоданчик с молнией и кожаная сумка из которой торчала теннисная ракетка.

Гога подошел к Эле.

- А вот и я! - торопливо представилась Эля, словно, испугавшись, что Гога может пройти мимо.Гога подхватил Элю рукой за талию и склонился к ней.На руке Гоги синела наколка и скромно светилось золотое колечко:

- Так, значит, долю ищем, красавица?

- Папу я ищу, - попыталась высвободиться Эля.

- Па-а-пу-у! - Гога не выпустил Эли. - Он, что от алиментов бегает?

- Он работает. - Эля решительно отстраняется от Гоги. - Его экспедиция на Нижней Тунгуске.

- Да, была там экспедиция в прошлом году.

....Теплоход неторопливо развернулся, громче застучал мотор, взвихрил кудрявый дымок над трубой, круто взбурлил за кормою воду и покатил по реке...

В безоблачном небе над тайгой - вертолет.

В салоне вертолет, кроме пилота, Аким и собака.

- Зачем собаку - то подобрал? - спросил пилот Акима.

- Нисе! Веселей будут! Розка будет! - улыбнулся Аким собаке.

- Что с ней делать на охоте? Дворняга, да еще пришибленная какая - то! - возразил пилот и спросил, - а Розка - то почему?

- Дак, красиво!..Розка!

Собака испуганно жалась к Акиму.

Сквозь стекло иллюминатора мелькнула избушка на высоком берегу реки.

Вертолет летел низко, почти касаясь макушек деревьев. Вертолет завернул и завис, опускаясь все ниже, над небольшой лужайкой у избушки охотников. Пилот оглянулся на Акима и засмеялся:

- Ну, вот твои две Бельгии и полторы Франции!..

Собака постоянно лаяла, пока Аким выбрасывал вещи из вертолета: мешки с провизией и другим необходимым скарбом. Аким сделал пилоту знак рукой и вертолет опустился еще ниже. Вниз полетела лодка - долбенка. Затем Аким подтащил к себе Розку, обмотал её брюхо куском брезента, свободные концы которого обвязал вокруг своей шеи, и стал спускаться по веревочной лестнице. Розка перестала лаять, а только испуганно таращила глаза на Акима, прижимала уши от ветра, поджимала хвост.

- Жди через месяц! - крикнул пилот Акиму.

- Хоросо, пана! - отозвался Аким.

Аким таскал мешки и складывал их на ветки ельника. Сложив, прикрыл брезентом, придавил камнями, забросил сверху ветками. Два мешка подволок к крыльцу зимовья, сел на крыльцо, закурил сигарету, вставленную в мундштук, оглядел тоненькую ольху, росшую у самого крыльца...

После перекура вытащил из мешка топор, пилу, капканы, оставил все это на крыльце.

С другим мешком вошел в избу. Розка, крутившаяся тут же, шмыгнула вслед за Акимом.

В избе царил полумрак, лишь белели высеченые топором на стене и вырезанные ножом на столе надписи:

"Здесь был Коля", "Михаил 1961г.", "Я ещё вернусь", " ЗИНКА _ ПАДЛА", "Привет, тайга", "Райка - блядь" и другие.

Аким достал из мешка еще мешок - поменьше. Вынул из маленького мешка сухарик и выложил на стол. Мешок с сухарями подвесил к потолку. Коробку с патронами сунул под стол. Сунув сухарь в рот, вышел из избы, взял капканы, пилу, топор и пошел в лес. Розка побежала за ним...

Аким медленно брел по тайге...

Сквозь хвою деревьев сверкали лучи осеннего солнца...

Аким собирал мох и складывал в мешок висевший на ремне...

Розка бежала с лаем впереди...

Аким сидел в темной избе. В печи потрескивали дрова. На столе стояла кружка, от которой шел парок. Аким курил...

Ночь...

Темная тайга...

Розка лежит на крыльце под дверью...

Утром Аким конопатит и обшивает дверь зимовья...

Аким стесывает топором похабную надпись на стене...

Аким набивает за оконный надбровник мох...

Аким вкапывает в землю, у избы, канистру...

Аким оклеивает и промазывает окно...

Собака что - то долго скребет лапами под ольхой, выбрасывая лапами землю...

Аким садится на крыльцо, закуривает...

Розка весело подбегает к нему, тычется мордой в колени...

Вечером, Аким, не спеша отталкиваясь шестом, и, покуривая сигарету, плывет в лодке - долбенке...

Розка смотрит на воду...

Ожиревшая, перепуганная рыба отваливает от лодки и выстраивается возле струи...

У ночного костра, рядом с зимовьем, Аким ест запеченую рыбу...

Рядом Розка обгладывает рыбью голову...

Утром Аким таскает из тайги хворост и лесины...

Аким рубит стволы на чурки...

Аким колет дрова...

Аким складывает дрова на лапник рядом с избой...

Вечером, за поселком, у костра на берегу Енисея сидели Аким, Колька, Еремей.

Аким достал из рюкзака бутылку, бросил на траву какую - то закуску, вынул хлеб:

- Дак се, мужики? Гулять, дак гулять?

Бутылка пошла по рукам. Наливали, пили, чмокали губами...

Подошел Архип:

- Гуляем, мужики?

- Айда с нами! Акимово фартовое зверство обмываем! - пригласил Архипа Колька.

Архип присел к костру. Бутылка снова пошла по рукам.

- Сельдюк узкопятый один пойдет на промысел, без связчиков! - сказал Колька Архипу, кивая на Акима.

- Ну-у-у? - удивился Архип. - Далеко?

- За озеро Дюпкун, - ответил за Акима Колька.

- К Энде, что - ли? - уточняет Архип.

- К ней, - отвечает Аким.

- Дак, пароход-то только до Усть-Мундуйки идет! - допытывался Архип, не забывая про закску.

- Тосно, пана! - закурил Аким, - дальсе по воздуху, понимас, добирался!

- Дак, там на сотню верст в округе одно зимовье только! - не унимался Архип.

- Ниче! - Колька похлопал Акима по плечу. - Пускай кончат с баловством. Пора настоящим промыслом заняться!

- А не боишься? - с ухмылкой спросил Архип.

- Вообсе-то страсновато, пана. - не стал врать аким.

- Поздно уже! - Еремей ухватился за бутылку, - уговор есть уговор!

- Поспорили, - уточняет Колька, в ответ на вопрошающий взгляд Архипа.

- И аванс уже пропили! - Еремей рукой показал на закуску, - никуда не денесся!

- Гуляй, музики! - Аким налил себе.- Нисе не залко: однова зивем!

-Э-Эх, люби-и миня, детка-а-а, - хмельно затянул Еремей, - покуль я ннн-нна воле-и-и...

Внезапно Еремей оборвал песню, снова налил себе водки и выпил.

- Врезать бы кому по рогам! - Еремей шарит руками за пазухой, - душа горит, драки просит!

- И попадешь на пятнадцать суток! - вставляет Колька.

- Да-а, времена-а! - соглашается Еремей. - Ни тебе напиться, ни тебе потилискаться!

- Зато кино кажин день! - заметил Архип.

- Кино? Како кино? - наливаются гневом глаза Еремея. - Я те вот вмажу по сопатке и будет кино!

- Э-Э, музики! - урезонивает Аким, - гуляй, веселись, но без драки!

- А че он? - жалуется Еремей.

- Дак, я шутю! - оправдывается Архип.

- Шутю-ю-ю-у-у! - протянул Еремей и неожиданно запел:

• Ут - тебя в окошке свет,
• Ат ево покою не - эт,
• В том окне, как на екране,
• Твой знакомый си-и илу -е э-эт!...

- Это че, силуэт - то? - оборвав пение, спрашивает Еремей.

Аким много курит, рассеянно поглядывает на мужиков. По его лицу видно, что мысли его блуждают далеко от костра...

- А-а. А я еще вот че, мужики, хочу спросить: ланиты - это титьки, што ль? - спрашивает Еремей.

- Шшоки, дура! - снова отвечает Еремею Колька.

- О-ой! О-ой, не могу! - заходится в хохоте Архип. - Ты б ишшо ниже мыслей опустился-а!

- Поехали, музыки! Поехали! - приглашает Аким выпить.

Бутылка в который раз идет по рукам мужиков.

Вдали темнеет поселок. От костра по берегу Енисея разносится пьяный голос Еремея:

• Ехали на тройке - хрен догонишь!
• А вдали мелькали - хрен поймашь!...

Днем, Эля лежала на кровати в избушке Гоги и читала книгу.

Гога сидел за столом. Он отсоединил медаль от околотышка и опустил её в банку с жидкостью.

Стол Гоги завален разными инструментами, тут же лежит паяльник...

Комната Гоги чистая и уютная. На стене - ружье, патронтаж.

В углу белеет русская печь...

Эля отбрасывает книгу и наблюдает за Гогой, как он мастерит что - то за столом...

Гога поднял голову, посмотрел на Элю и сказал:

- Мы и экспедиция пойдем навстречу друг другу и низринемся с верховьев Энде на голову твоему многоуважаемому папе!...Ты видела в кино белые горы? Отныне ты будешь видеть их наяву, и не заметишь, как войдешь в дивную сказку...

Тихо открылась дверь и в избу вошла Людочка...

Гога мельком бросил взгляд на вошедшую и продолжал мастерить за столом....

Эля выжидающе смотрела на Людочку...

Людочка с минуту стояла, прислонившись к дверному косяку. Посмотрела сначала на Гогу, потом на Элю.

- Еще одна романтическая читательница прибыла! - произнесла Людочка и, не взглянув больше на Гогу, вышла.

- Кто это? - спрашивает Эля.

- А-а, не стоит разговаривать - вонючка!

- А все - таки?

- Ходила тут, навязывалась. Да всюду нос совать начала, даже в дневники, - Гога встал из-за стола, повертел в руках блесну, смачно чмокнул языком и убрал блесну в коробочку.

На столе остался лежать красный околотыш от медали " За отвагу"....

В хранилище деревенской библиотеки - полумрак.

Людочка всхлипывает, уткнув лицо в ладони, прислонившись к стелажу с книгами. Рядом стоит женщина средних лет и сочувственно глядит на Людочку.

- Уеду! Уеду! - причитает Людочка.- Стыд - то какой!

- Говорила я тебе, - сказала женщиня, -спасибо скажи, что вовремя к доктору поспела....Че б счас делала-то с дитем?

Эля возится у костра: помешала ложкой в котелке, попробовала варево. Из леса вышел Гога.

- Выстрел слышала давно, а тебя долго не было. Ты не месторождение часом ищешь? - обрадовалась Эля Гоге.

- Что ж? Не худо бы подарить государству золотой, допустим, приискочек, - Гога подает Эле маленький букетик цветов, - и навсегда рассчитаться - учило, кормило.

Гога снял с плеча ружье, опустил на землю:

- Моралью пичкало. Не люблю быть должником!

Эля уткнулась носом в букетик и стала жадно вдыхать запах цветов

Гога снимает пояс, на котором висит подстреленная дичь и располагается у костра:

- И попадается золотишко. Широко попадается, да все семечки!

- Найдешь месторождение, прииск твоим именем назовут? - Эля подсела к Гоге, стала наблюдать, как он разделывает дичь.

- Что?...А-А! Не возражал бы. Но главное, получить кругленькую сумму и навсегда рассчитаться за ошибки молодости, - Гога подмигнул Эле. - Послать бы разом , из расчета полста рэ, алименты до совершенолетия дочери.

- Не очень - то щедро для открывателя месторождения! - Эля поднялась и направилась к, неподалеку стоящей, палатке.

- Нечего баловать детей!

- Умный ты! Ох, умнны-ай! - Эля положила букетик у входа палатки и направилась к костру.

- Всего лишь практичный, - Гога закончил потрошить одну птицу, принялся за вторую. - Не находишь?

- Нахожу, - Эля помешала варево. - И все-таки шарлатанством попахивает.

- М-м, пожалуй, ты не точна. Скорее дилетантство. Но один умный режиссер маня успокоил, сказав: "Современному искусству не хватает дилетантов". Науке по-моему тоже.

- Восполняешь?

- Кому - то же надо страдать за общество.

- Нынче, желающих страдать за общество на словах, навалом!

День был солнечный.

Гога складывал на самодельный плот пожитки. Эля помогала.

Пожитки уложили. Эля устроилась на плоту, Гога взял шест, вскочил на плот и отталкивается от берега.

- Все, курносая! Три - четыре дня и ты облыбзаешься с папулей! Откушаешь таежных щец и ушастаешь в Молскву, в свой Литинститут, сочинять стишки!..

Эля плыла на плоту и восторженно смотрела на реку, берег, темневшую тайгу, небо....

Небо безоблачно, ярко светит осеннее солнце...

У реки валяется разбитый плот...

На берегу, у костра валяются мокрые вещи....

Гога растирает спиртом, до нага раздетую, Элю....

Сумерки....

Гога тащит на волокушу, по тайге, Элю.....

Эля дышит со стоном....

Вышли к зимовью....

Вечер. Аким греет у костра руки...

У ног Акима, к спиной огню , лежит Розка....

Над костром висит котелок.

- Сяс, Розка, кипятку сварим. Сухарик размотим, цяй попьем!

Аким потер руки, прикурил сигарету, вставленную в мундштук, и продолжил свой монолог, обращенный к собаке:

- се день потом есе один и придем! Нисе, Розка, се хоросо будет! Авось не посрамимся! Возьмем спор? А. Розка? Возьмет наса, как думаес? Песцу настреляем, рыбы насолим! Белку, однако, тозе возьмем! Заработаем, Розка,пир будет!

В избушке кроме Эли никого не было....

Эля зажалась в углу топчана...

Эля смотрит на дверь....

Входит седой старик и тихо медленно ходит по избушке, будто плавает....

Эля толкает термос на пол....

Старик исчезает....

Старик подходит к Эле, наклоняется к ней, колышет бородой, шарит по её телу, щекочет....

Старик залепил Эле рот волосами.....

Эле не чем дышать...

Старик ластиться, липнет...

Эля бросается с топчана на пол, машет руками, скребет ногтями пол, от кого - то отбивается...

Эля забивается под топчан....

В избушку вошел Гога. Он поднял, все продолжавшую отбиваться, элю с пола и положил её на топчан...

Гога достал из кармана фляжку и влил ей глоток спирта в рот...

Эля открыла глаза, беззвучно пошевелила губами, припала к нему....

- Господи!...- шептала Эля.

- Глупая! Не бросил я! Не бросил! - Гога поглаживает Элю по голове. - Я самолов на реку ставил! Ухи тебе жирной наварю! Поправишься!....

Гога плыл в акимовой лодке, держась близко к кустам, росшим на берегу....

От ярко светившей луны, гладь реки просматривалась далеко и только у кустов вода казалась черной....

В лодке лежало несколько рыбин...

Гога остановился, нагнулся к самолову и начал поднимать его....

Гога поднимал самолов все выше и выше и видно, что ему становится тяжелее: от напряжения стали дрожать руки....

Самолов повело в сторону, защелкали крючки...

Гога отпрянув в сторону, начал травить самолов...

За кормой взбурлило грузное тело рыбины, вертанулось, разбрасывая воду...

Туго натягивая самолов, рыба пошла на стрежь лодки, охлестывая воду и лодку удами...

Гога начал подбирать слабину самолова и увидел огромного осетра...

Гога замер, опешив, от размеров рыбины...

Лодку шевельнуло, повело из стороны в сторону...

Где - то близко закрякал коростель...

Гога захлестнул тетиву самолова за уключину, вынул фонарик, воровато направил луч на рыбу и осветил рыбу с хвоста...

Над водою сверкнула острыми кнопками круглая спина осетра...

Изогнутый хвост рыбы работал устало...

Из воды показался лоб рыбы....

Лоб у рыбы большой и покатый, а глаза маленькие....

Осетр сидел на нескольких крючках самолова....

Гога достал из кармана и всадил в осетра еще несколько крючков....

Осетр даже не дрогнул, а лишь поплыл к корме, царапаясь о борт лодки...

Жабры осетра захлопали чаще, заскрипели решительней....

Гога подскреб к себе топорик и острый крюк....

- Не тронь! Не тро-о-нь! - начинает уговаривать себя Гога.- Не осилить!

И вдруг Гога неожиданно громко крикнул:

- А-а! Была не была! - и со всего маху ударил осетра в лоб.

Гога взял рыбину крюком на упор и начал переваливать в лодку...

Вдох, усилие, крепче в борт ногою....

Рыба вдруг резко вертанулась, ударилась об лодку, громыхнула и подняла черный ворох земли и воды вперемежку...

Комья мокрой земли попали Гоге в голову....

- А-ах, вы! - вырвалось у Гоги и он свалился в воду....

Осетр продолжал биться рядом с Гогой....

Гога выбился из воды, отплюнулся, хватанул воздуха, вцепился в тетиву, подтянулся к лодке, схватился за борт....

Очумелая рыба грозно ворочалась в воде

- Господи! - взмолился Гога. - Да разведи ты нас! Отпусти ты эту тварь на волю! Не по мне она!

Рыба унялась....

Словно ощупью, осетр приблизился к лодке, навалился на её борт, и уткнулся мордой в бок Гоге....

Гога вздрогнул с ужасом посмотрел на осетра....

Осетр медленно хрустел жабрами и ртом....

Гога попробовал отодвинуться, перебирая руками по борту, но осетр пробирался за ним, тыкаясь носом в бок Гоге....

- Не-ет! - взвыл Гога. - Не дамся, не да-а-амся!

Гога крепче сжал твердый борт лодки, рванулся из воды, обхватил рыбу, но рыба чавкнула ртом, повела хвостом,изогнулась и вырвалась из рук Гоги....

Осетр быстро успокоился, придвинулся к Гоге, сонно уткнулся ему под мышку....

Гога затих, искоса поглядывая на осетра...

Рыба сонно рулила хвостом, работала жабрами...

Гога задремал и приснилось Гоге....

....Разлив, половодье....

У поскотины Гога прижал к вербе Глашку...

Затискал её, зацеловал...

Рукой полез под юбку....

- Что ты, что ты! Нельзя! - одной рукой Глашка одергивала юбку, другой несильно упиралась Гоге в грудь....

- Лейтенанту можно?

Глашка пала Гоге на грудь:

- Сама себя не помнила...Роковая ошибка...

Гога отодвинул от себя Глашку:

- Хорошо! Ошибка, значит? - Гога наклонился к лицу Глашки, - роковая? Хор-рошо-о! Но за ошибку платить надо! За роковую - вдвойне!....

....Трусовато оглядываясь, Гога поставил покорную Глашку над обрывистым берегом, повернул лицом к пойме, спустил с неё байковые штаны, поддал хнычущей Глашке под зад и она полетела в воду....

Посмотрел, как она, путаясь в одежде, возится в воде, завывая и выкашливая из себя воду, и, трусовато засеменил прочь.

Гога очнулся от дремы, дернулся, завизжал и принялся дубастить рыбу по голове:

- Не хочу-у! Не хочу-у-у-у! Уходи! Уходи! Уходи-и-и-и-и!

Осетр отодвинулся, грузно взбурлил воду и потащил за собой Гогу...

Руки Гоги скользнули по борту лодки, пальцы разжались...

Тогда он поднялся из последних сил,достал подбородком борт и завис на нем. Горло сипело....

Кругом тишина...

На реке чуть посветлело....

Далекое небо сделалось выше, от воды пошло свечение...

Гога отпустился подбородком от борта лодки, глянул на рыбину...

Неожиданно осетр перевернулся на живот, взбурлил хвостом, толкнул лодку и потащил Гогу за собой....

Гога истошно заорал:

- Про-сти-и-итееееееее......се-еэээээээ.....Глаша-ааа-а-а, прости-и-и....

Тут несколько крючков самолова лопнули и израненная рыба, ударив хвостом ушла в глубь....

Ранним утром, мокрый и измученный Гога выбрался на прибрежные камни....

Гога стал вытаскивать лодку, подскользнулся, упал....

Аким вышел к зимовью.

Розка лаяла тревожно и звонко.

Аким остановился.

Тоненькая ольха, росшая у избы, была спилена и вместо её торчал пенёк.

Аким поднял голову, посмотрел на трубу - труба была в черной копоти....

У крыльца валялась консервная банка...

Аким заглянул в ружье и направился в избу....

Аким толкнул дверь - она не подалась. Он спустил с плеча ружье, прислонил его к стене, схватил дверную ручку обеими руками, пнул дверь ногой, навалился плечом и дверь отворилась....

Аким обвел взглядом избушку: на подоконнике грязная цветастая кепочка, на столе тюбик с противокомариной мазью, темные очки, золотые часики, неошелушеные кедровые шишки, голубая сумка на полу, котелок тоже на полу, неумело открытая консервная банка рядом с котелком, огромный рюкзак....

Возле печи щепа, мусор....

Аким потрогал печь....

Вдруг куча тряпья на нарах зашевелилась и из под неё донеслось:

- Го...Го...Го....

Аким бросился к тряпью, разрыл её и обнаружил под этой грудой в грязном спальнем мешке Элю. Нос Эли заострился, кожа была восковая, выпятилась кость лба...

Аким, морщась от отвращенья, снял с Эли джинсы, свитер и увидел на опавшей женской груди фасонно сшитый атласный бюстгалтер. Аким отшатнулся:

- Ба-а-а-Ба-а-а!

Эля лежала навзнич и одним горлом безъязыко выбулькивала:

-Го-го, Го-го, Го-го...

Аким прилепился ухом к спине Эли.

В груди Эли хрипело и хрюкало, постанывало под обеими лопатками...

Аким вытряхнул из мешка аптечку на стол, выбрал лекарство...

Нагрел воды в котелке...

Разложил на полк лапник, опустил с нар на лапник нагую Элю...

Аким вымыл Элю, облепил её горчичниками, укутал в мужское белье, положил на топчан..

Аким достал из аптечки шприц...

Поставил на печь миску со шприцом...

Расстелил на столе марлю...

Отпилил пилкой сосок ампулы...

- Ссяс мы сделаем укольцик, - разговаривал вслух Аким, - маленько потерпите...

Аким подошел к Эле. Замешкался: задрал рукав её рубахи, опустил...

Схватился за её штаны, опустил...

Осторожно перевернул на живот и задрал рубаху....

Дотронулся осторожно рукой до торчащих позвонков, до лопаток...

Тело Эли подрагивало. Из под лопаток доносился хриплобулькающий звук, лопатка торчала острым углом.

Аким покрылся испариной...

Аким быстро-быстро забросал Элю одеялом, сел подле окна, обхватил голову руками, тупо уставившись в квадратик окна...

На марле блестел, переливался шприц...

На топчане, лицом вниз лежала Эля. Вместо дыхания из неё шел сип, шум, легкие всхлипы...

Аким перекрестился, взял шприц, оттянул под лопаткой Эли кожу, задержал дыхание и...вонзил иглу.

Эля даже не дрогнула...

Аким ввел лекарство, осторожно положил шприц на стол и опрометью выскочил на улицу...

Аким прыгал у крыльца...

Выдернул рубаху из щтанов, тряс е. Пуская холод к телу...

Бегал, хохотал, взрыдывал...

Розка пугливо отскакивала от него...

- Ах, Розка! Вот, собаська, и все! А ты, дура, боялась! Понимас, нужда намучит, нужда научит! - тараторил Аким. - Фершалом стал....Ё - ка - лэ - мэ - нэ!

Вечером эля очнулась и увидела склоненного над ней Акима.

- Где я? - еле слышно спросила Эля.

- Шшытай, на этом свете! Щщытай, на курорте крымуешь! - улыбнулся Аким.

Розка подбежала и лизнула Эле руку.

Эля протянула руку, чтобы погладить Розку:

- Соба-а-а-ачка-а-а-а!

Розка подрыгивала хвостом.

Эля закрыла глаза....

Днем Аким с Розкой шарили по тайге...

Аким собирал рябину...

Аким выбирал бруснику...

Аким рвал черничный лист....

Ночью Аким на нарах растирал Элю спиртом....

Аким поил Элю из кружки....

Аким снял с себя рубашку, прилепил сам себе на спину горчишники, куда дотягивалась рука, выпил таблетку и завалился спать на , разложенном на полу, лапнике...\

Розка спала у двери....

--По мокрой тундре шел Аким-мальчик в больших изодранных броднях...

Аким-мальчик часто наклонялся, обирая с кочек промерзлую клюкву....

Парнишка упал, отдышался, стал подниматься и замер....

Перед носом Акима рос цветок на мохнатой ножке....

Стебелек подпирал чашечку цветка, а в чашечке мерцала тоненькая прозрачная ледышка...

Луч коснулся ледышки...

Льдинка подтаивала, оседала, шире распирая лепестки цветка и оборачивалась в светлую каплю....

Вечером, на прибранных нарах. застеленных ситцевым пологом, в мужском теплом белье лежала Эля.

Аким сел у её изголовья, осторожно приподнял её голову, положил к себе на колени и стал осторожно расчесывать ей волосы.

Осветленные перекисью волосы отросли и у корней темнели своим природным цветом.

Потом Аким поил девушку из кружки, придерживая голову.

- Пей! Пей! Кушай! Тебе надо много кушать, - тихо приговаривал Аким. - Ты меня, понимаешь?

Эля на некоторое время прижмурила ресницы, потом попробовала поднять руку, но тщетно.

Эля попыталась что-то сказать, но только горло прогоркотало:

-Го...Го.....

- Ё - ка - лэ - мэ - нэ ! - выругался Аким. - Вот попал, так попал - ни кина, ни охоты!

Утро.Аким посмотрел на градусник, стряхнул его, положил на стол. Затем щелкнул пальцами, стукнул себя по колену, шумно утер лицо:

- Порядок!

Аким напоил Элю чаем, бросил на кедровый лапник телогрейку и уснул.

Аким проснулся утром. Проморгался, потом, глянув в окно, вскочил быстро на ноги и бросился к Эле:

Эля лежала с открытыми глазами и смотрела на Акима.

- Э-э-э-э-л-я! - чуть слышно прошептала девушка.

Аким понимающе мотнул головой:

- Эля! Хоросо! Осень хоросо, Эля! А я - Аким!

Эля растерялась и заплакала.

Аким сел у изголовья, гладил её по голове, по плечам и приговаривал:

- Теперь се хоросо будет! Не надо плакать!

Эля приподняла руку и показала в сторону реки:

- Го...го...

Утром Аким сидел за столом, не спеша ел уху и наблюдал, как Эля, не стесняясь Акима, жадно хлебала уху на нарах.

Поев, Аким налил чай в термос и поставил в изголовье Эли:

- Я пойду рыбу ловить.

-Надо...Го-гу,- Эля с трудом произносила слова, - надо...там...

- Ладно, ладно, поиссю! - успокоил Элю Аким.

Аким шел по берегу Энде вниз. Розка бежала за ним...

Аким дошел до обмыска и на таежном песку заметил следы...

- Соболь, однако! - сказал Аким.

Стая воронья юркнула в кусты...

Аким спустился к воде и увидел, до пояса замытого песком, человека...

Горло, лежащего у воды, человека было изгрызано...

Лицо тоже было попрчено....

- О-о-о-ох ты, раз-ох-ты! - всплеснул руками Аким. - Ё - ка - лэ- - мэ - нэ!

Взгляд Акима привлек оттопыренный карман.

Аким вытащил из кармана деревянную коробочку, перетянутую резинкой, открыл и увидел среди крючков, грузил, поплавков - самодельную блесну, ту самую, что делал Гога из медали...

Аким отошел в сторону, помыл с песком руки, сел, покурил...

Аким вернулся к покойнику, ощупал затылок покойника:

- Так и есть...

Аким посмотрел на подошву сапог - резина на них вся стерлась...

- Резина лысая, - проворчал Аким, - так не торопился бы!...

Закопанное тело Аким заложил камнями.

Встал, потупившись, сказал:

- Ну вот, понимаш, како дело...

Приподняв руку, Аким нажал на спуск - мелкащка щелкнула, с визгом задела стволы кедрачей, и упала где - то, выпущенная, пуля...

- Салют! - горько усмехнулся Аким.

Вечером, Аким вошел в избушку и увидел Элю, сидевшую на нарах.

- Ну. Как ты тут одна? - раздеваясь, спросил Аким.

- Гога...

- Ну, как же одна - то зимогорила? - снова спросил Аким.

- Гога, - упрямо твердила Эля.

Аким, не отвечая Эле, растопил печку, поставил на плиту котелок, собрал на стол...

Плеснул на руки воды и тщательно вымыл в старом тазу...

- Эля! - громче сказала Эля.

- Эля! - не глядя на девушку, ответил Аким. - Я знаю, Эля! Очень приятно! Поднялась! Заговорила! Вот хоросо! Вот славно! Кусать будем!

- Гога! - твердила Эля, глядя в упор на Акима.

- Пропал Гога, - аким осекся, присел на топчан. - Ушел. Заблудился...

- Го-га...не может...- Эля замотала головой.

- Ногу подвернул...на медведя напоролся? Сорвался с утеса...В оплывину попал? Тайга!...

Эля всхлипнула, вжалась дальше в угол.

Аким молча вытянул её из угла, приопустил на постель, укрыл, погладил по голове:

- Эля, слусай меня.

- Да - а.

- Я - охотник-промысловик. Это мое зимовье. Ты после рассказес, как сюда попали. Покуль слусай, че сказу. Зыть -то ведь хоцес, правда?

- Жи-и-и-ыть! - провыла Эля.

- Вот правильно! Стало-ить не плачь, не бойся меня. Останешься одна, тоже не бойся. Я буду все время с тобой, только охотиться мне надо - договор, понимашь...Аванес получил...

Эля снова начала всхлиповать, вцепилась в Акима острыми пальцами, тряслась всем телом.

- Ну, ну, ё - ка- лэ - мэ - нэ! - сокрушался Аким. - Как же? Пропадем?...

....Эля так и уснула, держа Акима за рукав...

Аким осторожно разжал хрупкие пальцы,посидел возле больной, повздыхал...

Положил к её изголовью еду, питьё, лекарство...

Снял со стены ружье и вышел из избы...

Розка завизжала и запрыгала у ног Акима...

Аким поймал Розку за морду, прижал к себе:

- Тихо ты!

Аким подошел к окну, прислушался. В избушке было тихо...

Утро.

Аким спал на полу, на лапнике, возле топчана...

В печи мерцал огонь...

Рука Эли коснулась акимова плеча, потормошила его...

Аким открыл глаза...

Эля сидела на топчане.

В избушке было необычайно светло. Аким посмотрел в окно.

- Снег? - спросил аким.

- Гога пропал? - Эля посмотрела на Акима. - Или...бросил меня?

- Не знаю, - Аким помедлил и добавил, - ноя узнаю. Сказу.

День.

Река замерзла...

Аким выдолбил прорубь на реке...

Розка с лаем бегала вокруг него...

Аким ставил уды на рыбу...

Аким ходил по тайге, проверял капканы...

Стрелял белок...

Носил связками зайцев за поясом...

Вечером.

Аким сидел в избе и сдирал с белок шкуру. Тушки бросал Розке.

Эля сидела на нарах6

- Дай попить..

Аким подал с печки кружку.

Эля выбила из рук Акима кружку, закрыла лицо руками и закричала:

- Отвратительно!...Отвра-ти-тель-но!..

Аким молча поднял кружку, поставил на стол, подтер пол.

- Отвратительно шкуры пялить на себя, - Аким сел на топчан и принялся снова сдирать шкуры с белок. - Пустоглаза, кишка кишкой, а её на шею! Ё - ка - лэ - мэ - нэ!...Охотник пушнину ради хлеба добыват - сам махов не носит. Не до мехов! Может такой сезон выпасти - без штанов останесся!

- Все у вас шиворот - навыворот!

- Может это у вас там шиворот - навыворот?

- У кого это, у вас?

- У тебя, скажем?

- Не обобщай! - всхлипывала Эля. - Бродишь по лесу, черт-ти где рыскаешь за этими зверьками...Я одна, одна...Так жутко, так жутко! Не ходи, пожалуйста, не ходи, а?...

Днем Аким ходил с Розкой по тайге...

Следы песцов у капкана...

Капкан - пуст...

Аким на лыжах подошел к другому капкану - пуст. Только вокруг следы песцов...

Аким, сбившись с лыжни, долго плутает по тайге...

Вечер.

Дверь открылась, ввалился Аким и на карачках дополз до печи...

Одежда на Акиме задубела от мороза.

Эля бросилась помогать ему раздеться...

- Ты, что тонул? - спросила Эля, стягивая с Акима телогрейку.

Аким трясся от холода. Глаза заволакивало дремой.

- Топи печку, пока сила есть! Топи! Топи! Иначе ...._ шептал Аким.

- Не спи, простынешь1 - кричала Эля. - Не спи! Не спи! Не спи!

Эля раздела Акима до нага. Растерла спиртом, влила из флакончика ему в рот. Затащила на нары, укрыла, легла рядом, обхватив Акима обеими руками...

...Эля спала на топчане...

Аким разметался рядом...

На лице его была улыбка...

....Причесав на пробор стриженные волосы, мать Акима достала с полки наперсток красной помады, послюнявила его, подвела губы...

Мать Акима надевала мятое платье...коричневые чулки...обувала туфли на высоком каблуке...

Набросила на плечи платок с голубыми и нерусскими буквами...

На обширных нарах копошились маленькие братья и сестры Акима...

Аким-подросток сидел рядом с ребятишками и смотрел на мать...

Мать крутанулась на каблуках, посмотрела на Акима, спросила:

- Якимка, хоросо?

...В избе полно народу - застолье...

Много пьяных мужиков...

Мать Акима с Мозглячехой пляшет...

Мать косолапо дробит каблуками, машет руками, будто в лодке и поет широко открыв рот:

- Мой миленок, мой миленок!...

....Выбившись из сил, мать кинулась на нары, припала к мужику на плечо, обмахиваясь косынкой...Крутила головой, притоптывала ногами и что-то говорила сверкая зубами...

Мать Акима вглядывалась в лицо мужику и пела:

- Мой миленок!...Ах, хоросо! Ну, до се хоросо, ё-ка-лэ-мэ-нэ!

....Мать, разувшись у дверей, тихонько прошла в избу...

Ребятишки спали на печке...

Аким-подросток прошипел, высунув голову:

- Ты сё так долго? Опять ребёнков делала?

Мать Акима хмельно засмеялась, сладко зевнула и повалилась на топчан:

- Маленько делала. Весна, сыносек! Весна! Весной и птицы, и звери, и люди друг дружку любят, поют, ребенков делают. Вот вырастес, тозе мал-мал погуливать станес! Се отвернулся -то? Се отвернулся - то? Ис, какой застенсивай! Весь в меня!...

Когда утром Аким проснулся, в избушке было прибрано,топилась печь...

Эля принесла с печи котелок, поставила на пол, достала солонку, два сухаря, пригласила Акима знаком к столу:

- Ешь!

- От, е-ка-лэ-мэ-нэ! - Аким присел к столу. - Нужда - наука проста, но веран. Любого недотепу, филона овчиной вывернет!

- Как ты? - Эля села напротив.

- Как огурсик!

- Ты, ешь, давай! Ешь больше, болтай меньше! Толстый будешь!..

- Получается! - засмеялся Аким, отхлебнув из котелка.

... После обеда Эля, виновато потупив глаза, сказала:

- Аким, дай, я тебя подстригу... Должна же я хоть каку-то работу делать, помогать тебе...

- Должна. - сказал Аким жестко. - Ходить на улицу, таскать дрова, резать прутья, сгребать снег, вязать себе теплую шапочку и шарф, шерсти я настриг много...Поскольку лето красное ты пропела, об зиме не думала, не гадала. Тебе надо привыкнуть к тайге, к холоду, иначе нам не выйти.

- Надо, так надо, - согласилась Эля. - шила же я куклам платья, помнится маме к Восьмому марта фартучек сварганила. Вот ножницы в руки не брала, только в парикмахерской видела, как карнают людей...

Эля поставила на середину избы табурет. Усадила на него Акима.

Эля взяла ножницы, постучала ими Акима по голове:

- Ох-хо-хо-ох-хо-хо-хо! Парикмахерская! Вам как, гражданин? А ля-бокс или под "горшок"?

- Валяй, пана, как умеешь! Оброс, ё-ка-лэ-мэ-нэ, будто лесый мохом! Ой, тьфу, тьфу! Не к месту будь помянут!

Вечером Эля сидела на нарах и что-то штопала...

Аким вышел из-за печки со свертком в руках, положил его перед Элей:

- Вот ...Выйдем - сдадите и заявите о пропаже человека. Я не стану этого делать. Меня уже таскали разок следователи, хватит!

Эля смотрела на сверток, не дотрагиваясь:

- Аким, где он?

- Не знаю.

Вечером Эля ходила по избе из угла в угол. Кроме неё в избе никого не было. Эля тревожно поглядывала в окно...

Подходила к двери, прислушивалась...

Эля села на топчан. На глаза её навернулись слезы и тихо потекли по щекам...

Послышался скулеж Розки, шорох, скрип, покашливание...

Эля вытерла глаза. Вошел Аким весь в белом инее.

Аким вынул из мешка четыре рыбины, мерзлую куропатку, зайца:

- Во ушомкался, дак ушомкался!

- Отдыхай, грейся, я сварю, - Эля поднялась навстречу Акиму.

Аким стал раздеваться. Розка легла у топчана. Эля занялась ужином.

- Начинаются сильные морозы, снег по лядинам уже до коленей. Если мы на этой неделе не выйдем,хлебать нам тогда мурцовку поди до февраля, - сказал Аким.

- Почему?

- Я здесь никогда не зимовал...Не знаю, может и летают где самолеты или вертолеты, но сколь ходил щас, не слыхал пока...Правда не везде может зимник окреп ешшо для самолетов-то...Надо выбираться ближе к экспедиции...Если бы не ты...не твоя хворь, я бы вплотную занялся промыслом. Мне надо было наготовить кубометров двадцать дров, запасти накрохи, хорошо, если б завалить сохатого...дак десятка два выставил бы капканов, наладил бы насти, кулемы, ловил бы рыбу, квасил бы птицу...

- Но отчего же охотятся в одиночку? - перебила Эля. - Вдвоем же удобней, лучше?

- Не уживаются нонешние люди, тундряная истерика на их находит. Тихий узас!...жись в тайге - очень хитрая, пана. Много сил, терпенья, ума требует...Даже, если я добуду сохатого, найдем мы с Розкой берлогу, но ты больной человек....Тебе питанье хорошее надо, иначе беркулез....Соли, крупы, если не сорить горстями, должно хватить только на месяц. Я же на одного запасал. Дальше, как?

- Уходить, так уходить, - Эля присела к столу. - На этой неделе, так на этой неделе. Чем скорей, тем лучше.

- По Энде до Курейки два перехода. Энде я пробежал: почти вся замерзла...По Курейке давно не ходил. Летать навострился, понимас. Живут там люди? Вот вопрос!

- Что же делать?

- Спускать рыбу, растяпа, - сказал Аким, глядя на котелок.

Эля подскочила к плите.

- Другой вариант, - продолжал Аким. - Перевалить через бережное нагорье и двинуть по лесотундре. Верст через пятьдесят озеро Хантайское, на ём стоит бригада игарского рыбзавода, туда точно самолет ходит, радист есть...Сымай уху, чую поспела...

Эля поставила уху на стол, разлила по мискам.

- Нету человеку блага, как есть и пить, чтоб ему хорошо было от его труда, гласит восточная мудрость, - сказала Эля.

- Хоросая мудрость-то, покусать и в самом деле не месат.

Эля достала из под изголовья - на топчане - спирт:

- И выпить - гласит мудрость!

Аким округлил глаза и сглотнул слюну:

- Нельзя!

- Не все же на мою особу тратить - не больно заслужила. - Эля плеснула спирт в кружки. - Промерз, ушомкался говоришь. Выпьешь, настроение боевое, голова лучше соображает...

- Сто правдв, то правда, - Аким довольно улыбнулся. - Давно хочу спросить 6 Эля - это как будет?

- Эльвира.

- Ё-ка-лэ-мэ-нэ! Че эти интеллигентыв только не придумают. Но серамно, ты - хоросый селовек, и я тебя никогда не брошу. Если пристанет погибель, дак вместе. Правда?

Эля поднялась, достала две свечи, поставила на стол, зажгла.

- Прада, Аким, правда. Ешь, давай, ешь, - и Эля заворчала понарошку. - Шляешься целый день по лесу голодный, холодный, таскают тебя лешаки непутёвого! Сложишь башку удалую, я одна останусь горе мыкать!

Аким посмотрел на Элю долгим пристальным взглядом.

Они вместе протянули друг к другу кружки, чокнулись, выпили.

- Получается у тебя, - похвалил Аким, - все будет хоросо, Эля.

Эля привалилась через угол стола к Акиму и заплакала:

- Навязалась вот на тебя, дурища. Спутала по рукам и ногам.

Аким гладил её по волоса и спине:

- В жизни всяко быват...Вон она какая...И не таким салазки загибает...

Эля вскочила, схватила флягу, налила еще в кружки:

- А-а, пировать, так пировать! Тут еще навалом! Выпей, Аким! Выпей! Мы спасемся! Нам рано умирать! Мы долго жить будем! Я тебя никогда не забуду!

Эля крепко-крепко обняла Акима за шею.

Акиму стало трудно дышать.

- Курить охота, - сглатывая слова, сказал Аким. - И спать пора.

- Эх, дурило! - отстранилась Эля, - песню испортил.

Эля вздохнула, отошла от Акима, взялась прибирать на столе...

Эля подмела пол...

Аким босой сидел у печки, курил...

Эля забралась на нары...

Аким, задув свечи, лег на полу, на лапнике.

В темноте, Эля долго смотрела на Акима...

Аким поднял на неё глаза. Встретились взглядом. Аким смешался.

Эля нагнулась, тронула Акима за щеку.

Аким защемил её руку подбородком на своем плече, дотронулся губами до запястья...

- Нянюшка моя! - жарко зашептала Эля. - Милая, добрая нянюшка! Не заводи ты меня! Не мучай и сам не мучайся! Слышу ведь, слышу ведь - ворочаешься на холодном полу...Не маленькая, не девочка..Фершал ты мой, хозяин ты мой, человек лесной...Славный, добрый...Погибать, вместе.

Эля спустилась к нему на пол. Аким рванулся к ней навстречу и они крепко прижались друг к другу.

- Погибать так, - проговорила Эля. - О. Господи!...

Утром Эля и Аким с Розкой, готовые в путь, оглянулись на избушку. Вдавшуюся в снег.

- Ну, благословесь, - прошептал Аким и прозвенел мальчишеским фальцетом, - вперед, товариссы!

Шаркнули лыжи.

Скрипнули полозья.

Взвизгнула Розка и вместе с Акимом потащила возок, который Эля подталкивала сзади...

Эля не толкала возок, а только спешила, суетливо перебирая ногами, чтоб не отстать...

Одышкой сперло грудь Эле, подкатывал кашель...

эля опустилась на снег, хрипела, отплевывалась, оставляя в сыпучем снегу борозду и частые глубокие дырки от розкиных лап...

Эля поднялась и заспешила за Акимом....

Аким рубил лапник...

Аким прогревал костром землю...

Аким ставил палатку...

Эля грела чай у костра...

Розка жалась к элиным ногам...

Ночью.

В палатке Аким ощупывал спящую Элю, заботливо подтыкал под неё одежду, прижимал к себе...

Элю знобило....

Днем.

Эля сидела у костра и смотрела вслед Акиму, который скатывался на лыжах вниз, к реке. Розка бежала за ним...

Притихшая, ужавшаяся в себя, Эля смотрела на проступающие белые горы!....

Эля закрыла глаза.

ВИДЕОРЯД: Сверкая белизной на солнце раскинулись горы, маня к себе и пугая своей величавостью.....

ЗАКАДРОВЫЙ ТЕКСТ: (голос Гоги) -Ты видела в кино белые горы? Отныне ты их будешь видеть наяву и не заметишь, как вой - дешь в дивную сказку...

Залаяла собака...

Эля открыла глаза....

Хлопнули два выстрела и лай оборвался...

Аким выкатился к костру и бросил к ногам Эли трех куропаток....

Эля, дуя на пальцы, принялась теребить дичь...

Ночь.

В палатке на угольях греется котелок.

Эля лежала.

Вошел Аким и внес еще угольев, подбросил под котелок.

Вбежала Розка.

- Снимай, полушубок! - скомандовал Аким.

- Зачем?

- Снимай!...Раздевайся!

...Ухо Акима коснулось спины Эли. Под лопатками хрупало, фукало...

Эля дрожжала:

- И как там моя душа?

- Неважно.

- Что же нам делать? Помирать?

- Зачем помирать? - отстраненно проговорил Аким.

- Акима, миленький, - заговорила Эля, одеваясь. - Я выдержу...Пройдем. Я так-то здорова...Только легкие...Мы выйдем, выйдем...Акима...

- Ладно, - перебил Аким. _ будем спать. Утро вечера мудренее.

Ночью костер за палпткой почти потух...

Возле ног Акима спала Розка...

Послышался неясный гул...

Аким проснулся. Прислушался. Розка навострила уши...

Гул нарастал...

Аким вышел из палатки. Посмотрел на небо.

В небе возникла вытянутая фигурка самолета с зеленым глазком под брюхом и стреляющей красной лампой в хвосте.

- Ах, ты самолет - ероплан! - зашептал Аким. - Посади-ка нас в карман!...

Аким стукнул себя по лбу:

- Ах, дурило, дурило!...Кабы знать бы!...Не мучил бы девку, не морозил! Ё-ка-лэ-мэ-нэ!...

Утро.

Шуршал, скрипел под лыжами снег.

Эля лежала вся укутанная на возке...

Рот Эли был завязан шарфом.

Аким и Розка тянули возок...

...Эля открыла глаза и увмдела склонившегося над ней Акима....

- Не спать! - крикнул Аким. - Не спа-ать!

Аким черпанул снегу рукавицей...

Эля поднялась с возка, стала торопливо оттирать лицо Акима, всхлипывая при этом....

- Што, ты, как без рук?...Д-душу твою! - выругался Аким. - Шибче три, шибче!

...И снова бежал, задыхался Аким...

Скребся почти на четвереньках, а возле Акима хрипела Розка, красно пятная снег, изорванными лапами...

Возок подбрасывало, кренило, дергало все резче....

Аким стал спотыкаться...

Аким упал лицом в снег, поджав под себя руки...

Розка скулила, лизала Акима в шею, затылок...

...Эля склонилась над Акимом, тронула его рукавичкой...

Упершись руками в снег, Аким сел, обмахнул рукавом лицо%

- Теперь иди...Сколь сможешь...

- Прости меня, - зашептала Эля. - Прости. Прости...

Днем, на пороге избушки, разбросав руки, лежал Аким.

Лицо Акима в кровяных царапинах, уши вздулись, кости скул завело за глаза...

Розка с вдавленной на плечах шерстью торопливо и угодливо облизывала Акима языком...

Эля лежала на возке. Глаза её были закрыты...

Эля открыла глаза...

Она встала с возка. Огляделась вокруг, доплелась до Акима и с неожиданной силой, схватив его за шиворот полушубка, затрясла, заколотила руками в грудь:

- Ты куда меня привел? Ты куда меня приве-ол?

Аким некоторое время сморенно смотрел на Элю, но потом встал, решительно отстранил Элю рукой, снял с себя состывшую лямку. Распряг собаку...

Аким зачерпнул рукавицей снегу, протянул Эле, приказал:

- Ототри мне лицо. Да не царапайся. Больно.

Эля покорно стала растирать ему лицо. Но вдруг стала хлестать ему рукавицей по лицу и кричать:

- Ему больно! Ему, видите ли, больно! А мне нет? А мне нет? Гад! Гад! Ты куда меня привел? Гад! К маме хочу! К маме! В Москву!Гады! Все гады! Что вы со мной делаете? Я умру здесь! Подохну! Я не выдержу! Не выдержу-у-у!

По подбородку акима текла кровь. Он вытер губы и приглушенным шепотом вытолкнул:

- Оне только свою боль слышат! Свою только жись ценят, - и заорал с небывалой яростью, - не выдержишь?! Сдохнешь?Ё Песцам скормлю такую сладенькую! Хоть какая-то польза! Нет, еще разок услужу, - Аким ткнул рукой в сторону реки, - закопаю с хахалем! Там...Чтоб не скучно...Ну-ка, - Аким отпихнул Элю с дороги, - путаесся токо под ногами!..

Аким принялся выдергивать из возка рюкзак, вынул котелок, набил его снегом...А кровь все сочилась из губы...

Аким подошел к дрожащей Эле, схватил её за шкирку, поволок в избушуку...

...Дверь зимовья заскрипела и Эля полетела в глубь избушки....

Она ударилась грудью о низкий столик, сползла на пол....

Эля стояла на коленях, руки на столике, лицо на руках...

Аким растопил печку...

Он ходил на улицу, таскал монатки в избу, ворчал:

- Капризулечки! Купоросочки!...Спасибо, што дошли! Не знаю какому угоднику и свечку ставить. Съели бы нас зверушки, потом с тех зверушек шкурки бы содрали таким вот цацам на воротники, да шапки!...Нас то бы съели - туда и дорога! Розку жалко! Она-то бедная , за што страдат? Её-то за што стравили бы? О-о-о-ох, падлы! О-о-о-ох, падлы!

Розка, убитая дорогой, лежала распластанная возле печки, но услышав свое имя, подняла морду.

Аким приласкал слбаку:

- Собаська! Спи! Отдыхай!

Эля поползла на четвереньках к печке, ощупью нашарила Розку, обхватила её, уткнулась лицом в шерсть:

- Собачка, ты моя!...Собачка, ты моя!...

Утром Аким подошел к спящей на топчане Эле, грубо толкнул её.

Эля открыла глаза.

Аким поставил на стол котелок с едой, потом вывалил на стол все содержимое аптечки, буркнул:

- Хочешь жить - лечись!

Аким оделся и вышел.

Вечером, перед избушкой был изготовлен большой костер, вернее все для костра: натасканы в кучу дрова и хворост, осталось только запалить. Аким посматривал на небо. Розка рядом виляла хвостом.

Аким покурил и разжег костер...

В ночном небе летел самолет...

Пилот увидел огромный костер....

Самолет сделал крюк над зимовьем....

Пилот запросил по рации:

- У зимовья вижу костер. Может ли там кто-то сейчас быть? Прием!

Через некоторое время голос по рации ответил:

- Есть.

Самолет сделал еще крюк, немного снизился....

С самолета на веревке опустилась сумочка....

Аким бросил на землю сумочку, из сумочки аптечку, мешочек с продуктами и сунул в сумку записку....

Пилот развернул записку, прочел:

- В зимовье тяжело больной человек. Прошу помощи...

...В ответ в той же сумочке, но уже без веревки, Аким получил записку, прочел:

- Выполняем срочный рейс. На обратном пути возьмем. По возможности означьте посадочную площадку.

Утром на площадке, перед зимовьем, приземлился самолет...

Аким еле волое восковую Элю к самолету...

Пилот опустил железную лестнице, принял на борт Элю....

Аким подволок за ошейник Розку к самолету...

Розка упиралась, скользила ногтями о металл...

В аэропорту, среди пассажиров, прохаживался Аким...

Выходил на улицу курить...

Снова заходил в здание и все поглядывал на дверь, которая вела в служебное помещение аэровокзала...

Выветренный и исхудалый Аким шмыгал простуженным носом и все бросал нетерпеливые взгляды на дверь....

Аким встал в углу так, чтобы видна была дверь, и подальше от людей и шептал:

- Извините, если что не так...Выражался когда...Не культурность, конечно, так что извиняйте за нескромное мое поведение...

Неожиданно Акима хлопнули по плечу...

Аким вздрогнул, оглянулся и увидел перед собой Кольку, Архипа и Еремея.

- Здорово, Аким! - Колька улыбался во весь рот. Одет был Колька в новенькое полупальто - "москвичку".

Аким растерянно моргал глазами.

- Во, кино, дак, кино! - разглядывал Акима Архип.

- Ехали на тройке, хрен догонишь, а? - гоготал Еремей. - За тобой мы, артист хренов!

- Мужики! Извиняйте, мужики! - только и смог проговорить аким.

- Да, ладно! Перебил Еремей и показал кивком на карман из которого торчало горлышко бутылки. - Простим должок, таежная твоя душа, коль на свадьбу пригласишь!

- Кака свадьба, мужики? - смутился Аким. - Вы, че?

- Обязан! - заметил Архип. - А на хрена ж пер тогда на себе?

- Весь поселок уж знает! - Колька хитро подмигнул Акиму. - Эх, и че я дурак связался с тобой? На такую охоту я и ссам не прочь!

Аким посмотрел через плечи мужиков на дверь и суетливо заговорил:

- Мужики, дайте денег, сколь есть...Я отдам, мужики..А?

- От те раз! - развел руками Еремей.

- Я отдам, мужики, - твердил Аким, поглядывая на дверь.

- Ну, ты, даешь! - мотал головой Архип.

Колька жестом остановил гомон мужиков, внимательно посмотрел на Акима, оглянулся на дверь, снял с себя новенькое полупальто и скомандовал:

- На, одевай, раз тако дело!

- Не надо! - испуганно замахал руками Аким. - Денег лучше, дайте...Чай, в Москве задарма до дому не повезут!...

- Давай, давай, надевай, жених, твою душу! - Колька принялся расстегивать акимов драный полушубок, - Без слез не взглянешь!...Мы хоть и не столичные, но тоже не лаптем щи хлебам!

Аким стоял, облаченный в новенькое полупальто, которое было ему велико, и тревожно поглядывал на мужиков, которые шарили по своим карманам...

Колька напялил на себя акимов полушубок, взял из рук мужиков деньги, прикинул и протянул Акиму:

- Вот - пятерка. Хватит што ль?

- Хватит, - ответил Аким и подался всем телом навстречу открывшейся двери, что вела в служебные помещения аэропорта...

Из неё, из той двери, вышла бледная, но улыбающаяся Эля в сопровождении двух летчиков....

Друзья Акима отступили, оставив Акима одного.

Аким стоял в новеньком полупальто с зажатыми в руках деньгами и ждал, когда Эля заметит его....

- А для нас в вашей книге место найдется? - спросил Элю один из пилотов, улыбаясь и заглядывая ей в глаза.

- Для вас в первую очередь! - Эля кокетливо посмотрела на вопрошающего. - Ведь, если бы не авиация, не видать мне Москвы!

Эля с летчиками прошла мимо Акима и все трое вышли на улицу, даже не заметив Акима...

Аким рванулся следом...

Аким вышел на улицу и увидел Элю и летчиков: они удалялись все дальше от здания аэропорта к самолету...

Вскоре спина Эли скрылась за спинами других пассажиров....

Аким скомкал в кулаке деньги и швырнул их на снег, которые тут же подхватил ветер и погнал по снегу....

Аким вернулся в здание....

У трапа самолета Эля спохватилась, оглянулась вокруг:

- Ой!...А. где? - растерянно пробормотала она, озираясь кругом.

- Что-то забыли? - участливо спросил пилот.

- Я?! - Эля еще раз оглянулась. - Нет!

Жалко и растерянно улыбаясь, Эля прошла в самолет....

В салоне самолета Эля приникла к стеклу иллюминатора и пошарила глазами....

Акима нигде не было видно....

Эля упрямо искала и искала его глазами, приговаривая:

- Ну, и ладно!...Ну, и хорошо!...

Самолет вздрогнул, заработали моторы, машина покатила по полосе....

Эля приникла лицом к стеклу...

Аким шел по полю за самолетом в своем драном полушубке, прикрываясь от ветра облезлым воротником....

Эля еще сильнее прижалась к стеклу. Губы дрогнули, по щеке поползла слеза:

- Аки-има-а-а!...Эх, Аки-и-и-и-ма-а-а! - еле слышно прошептала Эля.

Снег, пустота, поземка...

Аким все шел и шел по полю, прикрываясь воротником от ветра....

Камышова Александра

.