Аяпова Ажар

12k

КАК НАДО ПОСТУПАТЬ С БОГАМИ

10k

ПРО СОБАК

13k

КОРОЛЬ БРОДА

11k

НЕЖНЫЕ СНЫ

16k

ИЗ ДНЕВНИКА СТУДЕНТКИ I СЦЕНАРНОГО

30k

ПОПУГАЙ И ФРАНСУАЗА

КАК НАДО ПОСТУПАТЬ С БОГАМИ

Сценарий короткометражного фильма
(Киноновелла. 2 курс)

Я промыл голову три раза. Потом долго чистил зубы. Когда зубы стали голубыми и заскрипели от пасты, я сказал своему отражению:

— Ну, что?

Я в зеркале был жёлтый, с блестящими мокрыми волосами и зеленоватыми тенями под глазами и носом. Я помолился про себя тихо:

— Боже, боже, боже... — держа в руках махровое полотенце с голубыми полосками.

Я прошёл в комнату. Хотел надеть свои старые джинсы, но подумал внезапно, что к НЕМУ нельзя пойти во всяком рванье. Я стал искать брюки. Рылся в шкафу, вываливая на пол всякие тряпки и одежду, оставшуюся от брата. Нашёл серые шерстяные брюки от английского костюма моего братца. Я их надел, но они были широки,

Я вышел из комнаты, придерживая брюки руками и подошёл к сестре. Она сидела на кухне и читала Достоевского. — Что ты читаешь? — спросил я,

Она подняла голову:

— А? — она сняла очки, — б об ок.

— Чего?

— Бобок. — Дай мне, пожалуйста, какую-нибудь верёвочку, — попросил я.

Она пошла за верёвочкой. Я нагнулся над её книжкой и прочитал:

"В лица мертвецов заглядывал с осторожностью, не надеясь на мою впечатлительность, Есть выражения мягкие, есть и неприятные. Вообще улыбки не хороши, а у иных даже очень. Не люблю; снятся."

Вошла сестра с верёвочкой:

— Ты двоечник. Ты читаешь по слогам.

— Спасибо.

Я завязал штаны верёвочкой, а сверху надел свитер, чтоб в было видно

Потом я снова заглянул на кухню:

— Скажешь, чтоб никто ко мне не заходил, я буду проявлять фотографии.

Сестра кивнула.

Я прошёл в комнату, плотно закрыл шторы и стал дожидаться вечера. Повторяя тихо: "Боже, боже, боже...", я лёг на кровать в ботинках и закрыл глаза. Я слышал , как раздался звонок, как мама что-то говорила, как загудел кран, как сестра грохочет кастрюлями и сковородками, как за окном равномерно тарахтит бульдозер.

Я начал засыпать. Сначала мне показалось, как-будто что-то такое толстое внутри меня отвратительно медленно становится тонким, как бритва и вдруг опять тошнотворно толстеет и забивает всё внутри меня, и я с мучительным чувством жду, когда оно опять истончится. Постепенно эта качка стала утихать, но взамен этого мне стало казаться, что я лежу на кровати и в то же время куда-то иду. И я старался открыть глаза, неясно видел по толок над собой, и приподнимая голову, видел, как мои ботинки блестят в темноте. Но только я закрывал глаза, как опять я куда-то шёл, хоть и ощущал скомкавшееся одеяло под спиной. Наконец, я перестал чувствовать, что лежу. Я шёл.

Это была большая старая комната с высокими потолками и скрипучими шкафами. Висели какие-то пыльные гардины и посреди комнаты боком лежало разломанное кресло.

Я шёл медленно мимо кресла к разлому, огромному разлому в стене с острыми краями, из которых торчали ржавые железки.

Я шёл к нему неотвратимо долго, боясь этой ужасной пустоты за краями выломанной стены.

И я , кажется, знал, что упаду туда. Как-будто кто-то сзади переставлял мои ноги.

Я очутился у самого края и, держась за стены, высунул туда голову. Это была самая огромная пустота, где не было ничего! Даже ветра! Кажется, я прыгнул.

Вися в этой пустоте, аудиенции с богом я ждал недолго. Во всяком случае мне так показалось. В этой пустоте ничего невозможно понять.

Вдруг зажёгся свет и оказалось, что я сижу в кресле. Везде были расставлены чучела динозавров, птеродактиль висел надо мной, заслоняя крыльями лампу, в углу у дверей стоял неандерталец с дубинкой. Вообще, было похоже на зоологический музей. Раскрылась дверь. Стоял Элегантный мужчина с тростью.

Он прошёл, снял шляпу и кинул на стол.

Он деловито положил жилистые руки перед собой и, пристально глядя на меня, спросил:

— Ну, что?

Я решил быть вежливым.

— Здрасьте, — тихо сказал я.

Он отвернулся и стал разглядывать свои ногти.

Я начал вполголоса говорить:

— Вы не знаете просто, какой он хороший. Он очень хороший. В школе он учился хорошо. И был общественником. У него есть грамоты. Он участвовал в олимпиадах. Занимал места.

— Да причём тут это? — грустно сказал Бог. У меня начали пылать щёки. Я сидел на краешке кресла, зажав ладони между коленями.

— Ну, как, причём?! Ну, конечно, это не причём! Ну, ну, ну, ну, ну, ну, ну, ну как вам сказать!..

— Не волнуйтесь так.

Я попробовал взять себя в руки:

— Ну, послушайте же! Ну, что вы в самом деле... — Бог надел шляпу. Я испугался и закричал:

— Ну, постойте! Не уходите! Ну, послушайте меня! Глядя своими зеленовато-пёстрыми глазами из-под шляпы, Бог гнусаво протянул:

— Но-о я-я то-ороплю-юсссь...

Как-то очень неприятно это у него вышло. Скорее для себя, чем для него я сказал:

— Хотя б на пять минут...

Ничего не говоря, Бог вышел, хлопнув дверью. Птеродактиль закачался.

На улице уже шаркал дворник, когда я проснулся от холода. Я забыл закрыть форточку. Но я не встал, чтобы её закрыть. Дрожа животом с болью в затылке я повторял:

— Боже, боже, боже...

Зазвонил телефон. Покачиваясь, я побежал по коридору,

— ЖДИТЕ СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ. НО ТОЛЬКО НА ПЯТЬ МИНУТ, КАК ДОГОВОРИЛИСЬ

Мы приготовили стол, накрытый белой скатертью. Расставили по комнате цветы. Тихо включили музыку. Сели втроём за стол. Сестра ковыряла скатерть. Мама сказала:

— Кудаяй... Осынын бари шынында болсакен... /Боже... Если бы всё это было правдой.../

Раздался звонок. Мы все побежали быстро в коридор. Мама оказалась позади, пока искала тапочки под столом.

Открыв дверь, мы все остановились, такой он был большой и тёмный, стоящий в коридоре.

Волна вскинула мои руки и опустила ему на плечи. Уткнувшись в серый пиджак, я вдыхал с жадностью его запах. Мама сзади говорила тоненько:

— Балама, балама жибериндерши, ай, кушиктерi../ К сынуле, к сынуле пустите! ../

Мы расступились. Мама стала крепко-крепко его целовать: в уши, в лоб в нос.

— Татимаинды искепжиберейин...

Не хочется про это рассказывать. Мы сидели за столом, трогали его за рукава и всё не могли наглядеться. Я смотрел на часы.

Он встал. Мы сидели тихо. Он ушёл. Сестра закрыла дверь. Всё бы казалось неправдой, если бы не пустая чашка чая, которую он выпил.

Утром я шел из магазина. Я шёл медленно сквозь людей, киоски, деревья.

Вдруг с той стороны улицы я услышал крик.

— А-А-адик!!!

С той стороны улицы между машинами бежал мой брат с выпученными глазами и развевающимся галстуком.

Вдали у табачного ларька мелькнуло злое бледное лицо Бога. Он гнался за моим братом.

Брат подбежал ко мне, задыхаясь:

— Всю ночь уже от него бегу! Сейчас он меня догонит! Я встретил бога нокаутом. Он отлетел спиной на прохожую тётку. Она оттолкнула его и крикнула:

— Хулиганьё!

Я швырнул бутылку кефира и расшиб ему нос. Кефир упал и разбился, залив асфальт. Брат стал помогать закидывать бога кефиром.

Бог сидел на асфальте, весь белый и ругался, чуть не плача:

— Сволочи... сволочи...

Я, смеясь, кинул ему на голову авоську. И мы побежали с братом, делая легкие и огромные прыжки, как кенгуру, через головы людей.

1985 г

Аяпова Ажар

12k

КАК НАДО ПОСТУПАТЬ С БОГАМИ

10k

ПРО СОБАК

13k

КОРОЛЬ БРОДА

11k

НЕЖНЫЕ СНЫ

16k

ИЗ ДНЕВНИКА СТУДЕНТКИ I СЦЕНАРНОГО

30k

ПОПУГАЙ И ФРАНСУАЗА

.