Rambler's Top100

вгик2ооо -- непоставленные кино- и телесценарии, заявки, либретто, этюды, учебные и курсовые работы

Гоноровский Александр
Ямалеев Рамиль

СОКРОВЕННЫЙ АНГЕЛ

сценарий короткометражного
художественного фильма

Жуковский 1994
публикация подготовлена
Натальей Монтанья Ибаньес

        ...Его нашли в горах.
        Привезли на самой большой повозке.
        Посреди села стоял он, вросший в лед.
        И лед не таял.
        Подошли люди к ангелу.
        И настало время загадывать желания.
        — Дай мужа, — сказала женщина.
        — А мне верни сына, — попросил старик.
        — Вылечи жену, — добавил кузнец. — Вот уже десять лет у нее сохнут ноги.
        Остальные молчали, не зная что спросить.
        А наутро свершилось...
        Старик, говоривший о сыне, вдруг стал богатым и люди отвернулись от него.
        У дома женщины, что хотела мужа, появился жеребец, и люди посмеялись над ней.
        А жена кузнеца умерла и люди побили его камнями.
        И вдруг поняли все, что ангел этот сокровенный.
        И исполняет он лишь самое заветное — то, что человек глубоко в себе прячет и порой сам о том не ведает.
        Поняли это люди и испугались.
        И в страхе бежали из села.
        И остался в селе лишь один — дурачок.
        Имя ему было Муса...

1.

Бабье лето грело асфальт.

За домами пистолетными дулами в небо смотрели трубы.

С другой стороны город обнимала река.

Окрашивала голубым небо.

Эксперт Хайкин остановил “жигули” перед отделением милиции, вытер платком вспотевший лоб. Стараясь выглядеть старше, он все время хмурился.

Это было его первое дело.

Солнце слепило глаза.

Пыльные окна светили рыжим.

2.

В отделении никого не было.

Даже “дежурка” пустовала, закрытая на тяжелый висячий замок.

Хайкин удивленно прошелся по пыльному гулкому коридору. Потрогал ручки дверей.

Где-то в комнате ветер хлопнул форточкой.

3.

Задний двор походил на разворованный склад.

Повсюду лежали какие-то детали, бумага, картонные коробки...

Посреди двора — “уазик” без колеса.

Рядом стояли двое.

Здоровенный дядька в летних просторных брюках и выгоревшей милицейской рубашке отчитывал водителя. Тот вяло огрызался.

Увидев Хайкина они замолчали.

Здоровяк решительно двинулся навстречу.

— Из Уфы?! — спросил громко.

Хайкин кивнул.

— Рахматов, — представился дядька.

Эксперт протянул руку лодочкой.

Поздоровались.

— Ехать не хочет, — кивнул на водителя Рахматов. — Жмуриков боится, — пошутил.

Водитель равнодушно сплюнул:

— И аккумулятор посыпался, — сказал.

— Ох, упорный! — Рахматов засмеялся. — Погляди на него, анатом, погляди!..

— Разве тело не здесь? — удивился Хайкин.

— На кордоне.

Хайкин нахмурился.

— Да ты не волнуйся, — усмехнулся Рахматов. По его широкому лицу побежали морщины. — Вечером дома будем. Тут близко...

— Аккумулятор, говорю посыпался, — снова подал голос водитель.

Туча лениво наползла на солнце.

Рахматов посмотрел вверх. Поморщился.

Высоко в небе, словно орлы, парили мухи.

— А ты на чем приехал? — Рахматов с любопытством посмотрел на молодого эксперта.

4.

“Жигули” патологоанатома замерли возле ворот.

— Жди, — коротко сказал Рахматов.

Когда он вышел, машина качнулась. Скрипнула облегченно.

Дом Рахматова был кирпичный, двухэтажный.

В центре пустого двора возвышалась куча песка.

Огромный седой пес бродил на цепи вдоль забора.

5.

Хайкин ждал долго.

Нервничал, смотрел на часы.

Эта поездка нравилась ему все меньше и меньше.

Изредка из дома доносился женский смех.

Хлопнула дверь. Вышел мальчишка, забрался на кучу песка и с высоты презрительно посмотрел на эксперта.

Наконец показался Рахматов.

Он что-то жевал.

— Я сейчас, — сказал Хайкину и исчез в проеме сарая.

6.

Вещи Рахматов таскал один.

— Заодно отвезем, — только и сказал.

Помочь ему Хайкин не пытался. Вышел из машины, хлопнул дверцей, сунул руки в карманы.

Этот жизнерадостный здоровяк раздражал его.

Места в машине почти не осталось.

Последнюю коробку Рахматов водрузил на верхний багажник.

— Веревка есть? — спросил деловито.

Хмурый Хайкин достал из-под сиденья шнур.

Снова посмотрел на часы.

— Не грусти ты! — Рахматов неожиданно засмеялся, хлопнул эксперта по плечу. — Едем уже!..

7.

Поле сменилось густым ельником.

Машина плавно качала людей, скрипела чем-то внутри себя, напрягалась работала.

“Пекинка” — дорога узкая и прямая.

Хайкин выдерживал скорость: на знаке — “сорок” и на спидометре — “сорок”, на знаке — “двадцать” и на спидометре — “двадцать”.

Рахматов с неудовольствием поглядывал на правильного водителя.

Наконец не выдержал.

— Ветер люблю, — сказал.

И опустил стекло.

Хайкин усмехнулся и скорости не прибавил.

8.

За мостом машина свернула с трассы.

Легко прошла подъем, запылила к лесу.

9.

— Здесь не проедем, — сказал Хайкин.

— Нормально все будет, — убежденно произнес Рахматов. — Поехали!

— Нет! — уперся Хайкин. — Слетит машина.

— Не слетит!

Хайкин промолчал. Он начинал злиться.

Рахматов глядел на него с сожалением.

— И вообще — нам не в ту сторону, — раздраженно сказал эксперт.

Машина стояла перед мостками, переброшенными через обмелевший ручей. Рахматов тяжело прошелся по хлипким жердинам, покрытым ржавым железным листом.

— Держат! — закричал и притопнул ногой. — Да ты выйди хоть, посмотри!

— Я и так вижу.

По лобовому стеклу, пытаясь выбраться, плясали комары.

Рахматов неспеша подошел, сел в машину.

— Что ж мне эту коробку до пасеки на себе переть?

Не отвечая Хайкин принялся давить комаров большим пальцем.

— Тю-у! — протянул Рахматов презрительно. — Да ты на нашего водилу похож...

Хайкин упрямо молчал.

Рахматов отвязал коробку с верхнего багажника, поставил осторожно на плечо, направился к мосткам...

10.

Когда он вернулся, Хайкин спал.

Машина качнулась.

Хайкин открыл глаза.

— Держи! — Рахматов поставил ему на колени банку. — И не грусти, анатом!..

Мед был густым и тяжелым.

11.

Некоторое время ехали молча.

Хайкин чувствовал себя неловко.

Рахматов, опустив стекло, беззаботно насвистывал.

— Заяц! — вдруг закричал он.

— Где?! — встрепенулся Хайкин.

— Ушел, — Рахматов махнул рукой... — Один раз я зайца руками поймал...

Хайкин улыбнулся.

— Не веришь?! — загорячился Рахматов. — Не заяц — слон! Жопа — во! Он потому и скакать не мог...

Засмеялись.

— А я пчел не люблю, — вдруг сказал Хайкин. — Еще пацаном был... К прадеду на пасеку с отцом приехали. Бочки там с медом огромные... До потолка... Хотел кружку набрать — вынул пробку, а заткнуть не могу. Испугался заорал. Весь мед на пол вытек. Озеро...

Хайкин замолчал.

— Вворачивать надо было! — поддержал разговор Рахматов.

— Прадед меня потом по лесу гонял, — улыбнулся Хайкин. — Девяносто три ему было...

— А мои — и отец, и дед, и прадед — все в пятьдесят умерли, — сказал Рахматов и спокойно добавил. — А мне уже сорок девять.

12.

Рахматов ел, не переставая говорить:

— А ты останавливаться не хотел! Смотри, как здорово!..

— Почему не хотел, — возразил Хайкин.

Обе руки его были заняты: в одной он держал яйцо, в другой — большой домашний беляш.

Рубашка расстегнута. Галстук лежал на земле.

— Огурчик, огурчик возьми, — посоветовал Рахматов.

Изловчившись, Хайкин подхватил и огурчик.

Они сидели на краю скошенного поля.

Высокий плотный стог надежно защищал от ветра.

— Лет двести назад на этом поле большая битва была... Мне мать рассказывала, — продолжал Рахматов. — Месяц потом побитых убирали...

Хайкин огляделся:

— Какая битва?

— А кто ж помнит? — Рахматов улыбнулся. — Двести лет...

Еда, которую прихватил из дома Рахматов, едва умещалась на трех газетных листах: сваренные в крутую яйца, беляши, кусок тушеной баранины, бурые помидоры, зеленый лук, халва — Рахматов ел все подряд, не разбирая.

— Хорошо, — сказал Хайкин.

И откинулся на сено.

В небе замерли облака.

— В деревне по-настоящему накормят, — не переставая есть заметил Рахматов. — Ты как режешь, долго?.. — спросил вдруг.

— Что? — не понял Хайкин.

Сытая дремота навалилась на него.

— Ну, потрошишь?.. — пояснил Рахматов.

— А-а... — протянул Хайкин. — От случая зависит. — помолчал. — Что там произошло? Подрались?..

— Кто их знает. — Рахматов тоже откинулся на сено. — Вчера позвонили. Какое-то тело... Что-то там про крылья, про лед... В отделении никого... Все ребята картошку убирают. Наш водитель разговаривал... Да ты его видел, сачка...

Хайкин пожал плечами.

Высоко в небе двигалась серебряная точка.

Рев истребителя прижал к земле птиц.

Рахматов продолжал рассказывать, но его уже не было слышно...

13.

Машина забралась на вершину холма.

Дорога падала вниз.

Степь открыла горизонт.

Воздух был густ и прозрачен.

— Видишь? — Рахматов показал рукой. — Моя деревня.

Хайкин кивнул.

Вдохнул широко.

Ветер принес горький запах полыни.

Степь торопилась набрать тепла перед зимней спячкой.

— А кордон дальше. — Рахматов прищурился. — Во-он там. Рукой подать...

14.

Въехали в рощу.

— Налево, — Рахматов указывал путь. — Теперь прямо... Там, за спуском, луга заливные. Я в прошлом году сома пристрелил. Вода ушла, а он в луже остался, чудак...

— Пристрелил? — насмешливо переспросил Хайкин.

— А вот! — Рахматов похлопал себя по животу.

Только теперь эксперт заметил выпиравшую под рубашкой кобуру.

15.

Со двора навстречу машине выбежали дети.

Мальчик и девочка.

Молодая крепкая женщина стояла на крыльце.

Улыбалась Рахматову.

Он подхватил детей на руки, подбросил их сразу.

Те заверещали от радости и высоты.

Хайкин принялся выгружать коробки.

16.

Бревна перекладывали быстро.

Без перерыва.

Слаженно.

— Взяли — хоп! Несем — хоп! — Рахматов задавал ритм.

Хайкин старался не отставать.

Поддерживал разговор.

-...врачом не захотел.

— Почему?

— Боль.

— Что? — не понял Рахматов.

Очередное бревно легло в центр кладки.

Хайкин выпрямился и перевел дыхание. Нехотя пояснил:

— Боль видеть не могу.

— А я бы хотел врачом. Хорошо врачом... — с удовольствием сказал Рахматов. — Взяли — хоп!

Дети играли рядом.

Подражая взрослым перекладывали с места на место сухие ветки.

17.

Рахматов прошелся по расчищенной площадке.

— В машине ничего не осталось? — спросил.

— Нет. — Хайкин устал, но старался этого не показывать.

— Как думаешь, где лучше насос ставить — здесь или за домом?

— Не знаю.

Рахматов засмеялся.

Неожиданно обнял эксперта за шею, притянул к себе.

— Не грусти! Сейчас поедем... — Рахматов обернулся к дому, крикнул громко. — Вынеси-ка нам чего-нибудь!.. И закусить!..

Добавил, хитро подмигнув:

— Перед делом немножко можно.

Хайкин покачал головой.

— Спокойно! — остановил его Рахматов. — Я сам за руль сяду.

18.

Дорога мягко била по колесам частыми кочками.

Дремота набирала силу.

Хайкин уже клевал носом.

Впереди к холмам присосались нефтяные качалки.

Они были похожи на железных динозавров.

Их клювы тянули из земли нефть.

Вдруг из-под колес машины метнулся рыжий клубок.

— Лис! — закричал Рахматов.

— Ну?!

— Да вон же!

Машину подбросило. Теперь она мчалась по целине.

Эксперт едва не врезался лбом в стекло.

Азарт захватил людей.

— Стреляй! — крикнул Хайкин.

Рахматов бешено вращал рулем, стараясь настичь добычу.

Лис ускользал легко, играючи.

В зубах он нес какую-то птицу.

Сделав очередной вираж, машина едва не опрокинулась.

Рахматов затормозил, но было поздно...

“Жигули” налетели на старый торчащий из земли вентиль.

Сделав скачек, лис пропал в сухой траве.

Мотор поперхнулся и заглох.

— Да-а... — протянул Рахматов.

Хайкин ощупал лицо. Тряхнул головой будто отгонял наваждение.

Вышли из машины.

Тень от качалки то накрывала машину, то пропадала.

Осколки от левой фары блестели сквозь траву.

— Да-а, — еще раз протянул Рахматов, и, присев на корточки принялся собирать осколки.

— Ладно, бог с ними, поехали, — сказал Хайкин. — Поздно уже... — Вздохнул и усмехнувшись добавил, — у друга машину взял, чтобы солиднее...

— Друг-то хороший? — спросил Рахматов.

— Завтра узнаю.

Помолчали.

— А вот у меня две семьи, две жены, — вдруг сказал Рахматов, и ни одну из них не люблю...

Поднялся ветер.

Бросил в лица паутину, сухие стебли соломы.

Качалки будто задышали натужнее и мощнее.

19.

Дорога сползла в низину.

Кордон притаился у реки.

Густые вязы нависли над ним, оберегая от солнца.

Рахматов вышел из машины.

Несколько раз присел, разминая ноги.

В мягкой земле четко отпечатались его следы.

— Весной их всегда затапливает, — заметил он. — Все равно не уходят. Как приросли.

— Кто? — спросил Хайкин.

— Гончары... — Рахматов огляделся. — Говорят — глина держит... — сказал и двинулся к ближайшему дому.

— Чемодан брать? — крикнул Хайкин ему в спину.

20.

Дом оказался заперт.

Рахматов подошел к окну. Заглянул.

Комары.

Хайкин с размаху ударил себя по щеке.

Рахматов резко обернулся на звук.

— Пошли дальше, — спокойно сказал.

Переложив чемодан в другую руку, эксперт двинулся следом.

21.

Хайкин сидел на чемодане.

Звук далекого мотора донесся с реки.

Пусто.

Быстро темнело.

Где-то совсем рядом заржал конь.

Хайкин вздрогнул, оглянулся.

Конь был совсем близко. Хайкин слышал его дыхание.

Дверь беззвучно распахнулась. На крыльце в светлом проеме появился Рахматов.

Чья-то тень мелькнула и пропала у него за спиной.

— Пошли, — Рахматов поманил рукой.

Хайкин послушно поднялся.

22.

Эти двое были похожи на провинившихся детей.

Старик шмыгал носом, трогал синяк под глазом, постоянно облизывал губы.

Здоровый малый — ростом не меньше Рахматова и такой же широкий в плечах — стоял, опустив голову. Разминал в руках кусок глины.

Они стояли возле стола, на котором в беспорядке лежали еще необожженные глиняные фигурки. Они были везде — на полке, подоконнике, на полу...

Рахматов пропустил Хайкина и сел на широкую лавку.

С удовольствием прислонился к печи.

— Кто фигурки лепит? — спросил.

— Он, Муса, — кивнул на здорового малого старик... Он горшки не умеет... Только это... Ему бабка сказки рассказывает, а он и лепит... Он у нас того немного... Не в себе человек... Я их потом по селам продаю... Детям на игрушки...

— Давай-ка еще раз, — вздохнул Рахматов, — только без крыльев.

Старик замолчал, собираясь с мыслями.

— Это — он, Муса... Нашел и приволок...

Помолчали.

Рахматов терпеливо ждал.

— Тут и рассказывать нечего, — вновь заговорил старик. — Муса прибежал, руками машет, мычит что-то... Его разве поймешь? Я за ним... А того утопленника, значит, под коряги к берегу прибило... Утопленник голый, худой, во льду весь... Откуда осенью лед? Перевернули мы его, а у того, значит... того самого... крылья...

Старик говорил все тише и тише.

Последние слова произнес шепотом.

— Что? — не расслышал Хайкин.

Старик виновато посмотрел на Рахматова, затем — на эксперта, но повторять не стал.

Хайкин оглянулся на Рахматова.

Тот невозмутимо смотрел перед собой.

— Ну и где же он? — Рахматов наконец поднял глаза.

— Кто? — не понял старик.

— Тело где? — громко и четко произнес Рахматов.

— У него спросите, — старик кивнул на Мусу.

Муса быстро с ненавистью взглянул на милиционера.

— Утром поднялись, — продолжал старик, — а утопленника нет... Я допытываться стал, что мол и как... А этот...Драться!

Муса замычал что-то в ответ...

Старик опять дотронулся до синяка, поморщился, демонстративно отвернулся от Музы.

Рахматов встал с лавки, прошелся по избе.

Половицы вежливо скрипели под его ногами.

Рахматов тронул медные гирьки.

Ожили застывшие ходики.

— А остальные где? — спросил.

Старик пожал плечами:

— Уехали, — сказал наконец. — В город.

— А жена твоя?

— Тоже...

— В город?

— Нет. К родственникам...

— Да-а... — протянул Рахматов, остановился перед Мусой.

Ласково отобрал у дурачка кусок глины.

— Выйдите! — вдруг приказал старику и Хайкину. — Мы тут поговорим немножко...

23.

Хайкин и старик сели в сенях.

За закрытой дверью было тихо.

Молчали долго.

— У кого-то конь отвязался. Я слышал... — наконец сказал Хайкин. Сказал, чтобы хоть как-то прервать тишину. Он почему-то чувствовал себя неловко перед стариком..

— Конь? — старик внимательно посмотрел на Хайкина. — Нет у нас лошадей...

За дверью с громким стуком упало что-то металлическое.

Старик вздрогнул и замер.

Хайкин поморщился.

24.

— Пойдем-ка, брат, поглядим на этого ангела!

Рахматов возвышался в дверях.

Он был спокоен.

За его спиной, в глубине избы, все так же стоял Муса.

Его темные щеки пересекали светлые дорожки слез.

25.

Муса шел впереди. Показывал дорогу.

За ним двигались Рахматов и Хайкин.

Они были серьезны, сосредоточены.

Шествие замыкал старик. Нес факел и лопату, оглядывался, что-то шептал.

Трусил.

26.

Остановились в чаще.

Муса ткнул рукой в свеженасыпанный холмик.

Стали разгребать землю...

Уперлись в твердое.

— Посвети, — приказал Рахматов старику. — А ты помоги... Чего стоишь?.. — позвал дурачка.

Муса замычал отрицательно.

Отошел в сторону.

В темноту.

27.

Брезентовый куль несли втроем.

Муса плелся следом.

Перед домом старик бросил свой край. Побежал открывать.

Хайкин едва удержался на ногах.

На землю капала вода...

28.

Теперь командовал Хайкин.

— Снимите дверь...

— Стул ближе. Я же сказал — ближе!..

— Принеси ведро...

— Теперь — воду...

Старик и Рахматов нехотя повиновались.

Муса стоял рядом, наблюдал.

Из чемодана Хайкин достал самые необходимые инструменты.

Чтобы не сбиться и ничего не забыть тихо для себя называл каждый:

— Пила листовая...

— Молоток...

— Долото...

— Секционные ножи...

— Пинцеты...

— Скальпели...

— Иглы, нитки...

— Глазные, кишечные и средние ножницы...

— Лупа...

— Линейка...

Эксперт заметил безумный взгляд Музы.

— Выведи его, — сказал старику.

29.

Эксперт и Рахматов осторожно распеленали куль.

Подхватили тело.

Перенесли его на снятую с петель дверь.

Из черного провала сеней тянуло сквозняком.

Громко хлопнула форточка.

— Переверни, — вдруг попросил Рахматов.

30.

— Уф, — удивленно выдохнул он.

— Не видел такого? — спокойно спросил Хайкин.

— А ты видел?

Хайкин промолчал.

Рукой в перчатке приподнял, прижатые к телу, кожистые, похожие на крылья, отростки.

— Гм... Действительно как крылья, — сказал Рахматов.

— Рудименты, — пояснил Хайкин. — Редкий случай.

Он перевернул тело на спину.

Рахматов заглянул в безжизненное лицо.

— Красивый, — сказал, — и яблоками пахнет...

— Давай работать, — спокойно прервал его Хайкин.

Рахматов взял ручку и бумагу. Приготовился записывать.

Эксперт сделал первый надрез.

31.

В доме ярко светили окна.

Двигались громоздкие тени.

Муса ждал.

У ног его терпеливо сидела собака.

32.

Уезжали в полночь.

Тело, завернутое в брезент, положили в багажник.

Хлопнули двери. Зажглась фара.

Муса стоял неподалеку.

Машина тронулась.

Муса шел все быстрее и быстрее. Побежал.

Собака легко догнала его.

33.

Темный горизонт качался в такт ухабам.

Рахматов поднял стекло.

Стало теплее...

— А лед с ледника... — продолжал объяснять Хайкин. — Значит его с верховий принесло.

— Отчего же все-таки он умер? — наконец спросил Рахматов.

— Определенно говорить еще рано, — Хайкин ловко переключил передачу, увеличил скорость. — Думаю, что от старости... Органы изношены... Хотя, может и от недоедания или... Замерз...

— Зимы у нас холодные, — кивнул Рахматов... — А фару я вставлю... Не думай...

— Да бог с ней, с фарой, — добродушно ответил Хайкин. — Забудь. — После сделанной работы было приятно говорить это.

Рахматову тоже захотелось сказать что-нибудь хорошее, но он не знал что.

— И работаешь здорово сказал наконец.

— Первое дело мое, — ответил Хайкин.

Он широко улыбнулся.

И стал похож на мальчишку.

34.

Муса бежал.

Бежал тяжело.

Некоторое время он еще видел красные огоньки машины.

Потом исчезли и они.

Муса бежал.

Собака отстала.

Он бежал.

Земля качалась под его ногами.

И тогда исчез сокровенный ангел.

Истаял лед.

А Муса-дурачок бежал по степи,

потеряв его след, не чувствуя под собой

дороги, не имея опоры на этой земле.

КОНЕЦ

Гоноровский Александр Александрович
моб. 8-902-690-5430, дом.(248) 3-09-23, (248) 7-06-79,
e-mail: [email protected]
Ямалеев Рамиль Кимович
Моб. 8-910-417-1230

.

copyright 1999-2002 by «ЕЖЕ» || CAM, homer, shilov || hosted by PHPClub.ru

 
teneta :: голосование
Как вы оцениваете эту работу? Не скажу
1 2-неуд. 3-уд. 4-хор. 5-отл. 6 7
Знали ли вы раньше этого автора? Не скажу
Нет Помню имя Читал(а) Читал(а), нравилось
|| Посмотреть результат, не голосуя
teneta :: обсуждение




Отклик Пародия Рецензия
|| Отклики

Счетчик установлен 14 may 2002 - 138