КАК МЫ ДЕЛАЛИ ИНТЕРВЬЮ


Баян Ширянов

- Баян, мы начали с того, что Вы меня мастерски разыграли, присылая письма за того парня. Так мог сделать только классный стилист. Затем Вы написали для меня текст от лица убийцы, придется посвятить Вам прозу. Горло там раскрывается как тюльпашка, даже воздух не выбулькивает. Легко и мастерски.
На НП Вы потратили 37 дней, потому что там столько же глав. Продолжается ли эта работоспособность, и чем Вы сейчас заняты? Какие фильмы ужасов Вы намерены создать в ближайшем будущем?

Б.Ш.: - Когда я делал НП , у меня был совершенно особый настрой... После нескольких лет ремиссии жутко захотелось втрескаться. Я не мог себе этого позволить и занялся сублимацией. За сутки написал названия глав, их получилось более 80-ти (!), а на следующий день засел за роман, выходило по главе в день. Короткая, длинная, все равно.
А сейчас... Ну, ваяю попсу. Нет, кривлю, конечно, с одной стороны это действительно попса. Бандиты, крыши, мафия, боевые экстрасенсы... Но я же не просто вятский валенок: у меня две сверхзадачи. Одна глупая, другая - моя.
Глупая - это дать народу какое-то представление о биоэнергетических процессах. Бред, правда? Я по натуре мистик и во все это потустороннее впечатан достаточно сильно.
Вторая - поглумиться. Я издеваюсь над героями, ставлю их в такие положения, откуда они не могут выйти вообще, и вытаскиваю, выставляя их при этом с весьма неприглядных сторон.
Пишу стандартно - от 3 до 12 страниц в день. Могу неделями что-то обдумывать. Но если уж вошел в ритм - бью до конца!

- Всегда ли Вы пишете по плану и как это сочетается с потоком сознания, вдохновением и прочей словесной распущенностью?

Б.Ш.: - А куда ж без плана? Чтоб купили - план необходим. Другое дело, что внутри него возможности текстовых вариаций очень широкие. Рамки - они для тех рамки, кто не видит дырок между ними. А я стараюсь этих дыр оставить как можно больше. А поток сознания... На что тогда контроль потока сознания?
В детстве я рисовал комиксы. Графил тетрадку в клеточку и рисовал. Вот там был поток. Ни начала, ни конца, можно было смотреть с любого места. Фантастика была, да. Не помню, что там с моими героями творилось, но все в классе смотрели с удовольствием. Потом три общие тетрадки кончились, и я нарисовал шесть последних комиксов... Первый спер у Лема, второй слизал с "Надо убрать троих", третий - кажется, оригинальный, четвертый содрал с "Мастера и Маргариты", правда, там мало чего от М.А. осталось, пятый - забыл. А вот шестой... Намешал Шекли, Штерна и Шварца... В двух томах. На этом рисовальная эпопея закончилась и пошла проза. Но комиксы приучили меня к жесткой раскадровке. Продумыванию всех деталей. Дотошность изображения и полет мысли невесть куда заставляет по ходу написания тела романа намного смещать первоначальный порядок, зажимать... А то вместо заданных 20 листов у меня получится все 35. Кто столько читать будет?
А вдохновение... Это же штука такая, как мед в восприятии Винни Пуха. Иногда вдохновляюсь пивом. Только темным и чтоб не меньше 15%. Или матэ. Один роман написал исключительно на нектаре гуавы, им у кришнаитов торгуют. Я от них с рюкзаками ездил, по 30 пачек за раз утаскивал. Другой - на конфетах "барбарис". Третий на "тверском праздничном". Так что поводов для вдохновления у меня хватает.

- Довлеет ли над Вами глюкая фраза, идете ли Вы к словарю наркоши или исходите от обратного?

Б.Ш.: - Стандартный ответ: А когда как. Когда меня на фаллососии КПСС спросили, что первично, я сразу ответил "Сознающее себя бытие". Заработал два очка и оставался после семинаров на долгие дискуссии с препом. За что и поимел в результате пять баллов без экзамена.
На самом деле тут вопрос в другом: соотношение глюка и т.н. реальности. Я их практически не разделяю. Глюки плавно перетекают в бытовуху и наоборот. Такое же всегда, везде, постоянно. Можно долго муссировать о несовершенстве отражения окружающего органами чувств, об искажениях интерпретации, мысль помысленная - уже ложь! Так что я живу в метафизическом реализме и никуда из него не денусь.

- Жаргон Вы притягиваете для расширения лексикона, искусственного обогащения прозы, или это ее суть?

Б.Ш.: - Я стараюсь писать по Окуджабе. Как дышу и слышу. Мое стремление - писать живой речью. Иначе получается мертво, казенно, похоже на пленарный доклад. Сленг, арго, обсценный дискурс, моб его ять, части живаго языка. Я - его носитель. Как же я могу игнорировать то, что во мне варится десятки лет? Иногда получается несколько натужно и притянуто за уши... М-да... Кого и для чего притягивают за уши, и на что?.. В НП я просто дал установку: никаких эвфемизмов для половой сферы! Вот и получилось у меня тридцать хуев на душу населения. В общем, так: если и притягиваю, то стараюсь делать это при минимальном сопротивлении материала. Я не насильник. Я люблю, чтоб по согласию...

- Считаете ли Вы, что творчество, любовь, затмение солнца, Сеть - все это дурман, - другое дело, причиняет он боль острую или сладчайшую?

Б.Ш.: - Торчать можно на всем. Это - гедонизм. Другое дело, что торчание не должно перерождаться в самоцель. Пишу, читаю - кайфую. Хотя иногда и плююсь... Возлег с женой - кайф. Откушал убоинки - кайф. Кишки опрастал - еще какой кайф.
Собственно, в человеке неистребимо стремление к комфорту. Даже адреналинвыделяющие поступки, лазание по скалам, прыжки с парашютом, прочие экстремальные виды войны с самим собой ведут к креслу и воспоминаниям и, по контрасту, к усилению комфортабельности предмета, на котором восседают...
А наркотик, он боли-то и не вызывает. Больно при его отъеме. И тут уже от личности зависит, что дальше. Продолжать насыщать кровь привычным - или перейти на новый вид кайфа.

- Наркотики убивали все Ваше время. Вы отказались от них (*раз в пятилетку* - не в счет) и пришли к точно такому же опиуму для народа - прозе, Сети. Что изменилось?

Б.Ш.: - Да ничего. Просто переход с одного вида на другой. Но если писанина может занимать все мое время, и Сеть, когда раньше, заморочившись, сутками играл в какие-то ява-скрипты, или в Дум, или бродил по AW (сейчас не помню линка, виртуальный мир такой). Да, это был острый период. Потом - привыкание, толерантность, восстановление самоконтроля, и Сеть теперь - для поиска того, что мне надо, а я знаю, что мне надо большей частью, или почта, общение...

- Продолжаете ли играть с огнем, писать запрещенную в России литературу (НП, согласно законам, подсуден)?

Б.Ш.: - Продолжаю, продолжаю... Как раз материала про наркотики у меня еще на одну книгу. Потихоньку кропаю "Средний пилотаж". Почему не "Низкий"? А чтоб все спрашивали. Еще одна задумка, которую я уже даже озвучивал, и начало которой вышло неожиданно в газете ЕЩі под названием "Сперма пахана", это роман "Очко", любовно-педерастический. Не голубой, а педерастический. Действие там на зоне, главного героя все дрючат в попу, другой главный герой его любит... В общем, классика с треугольниками лобковой растительности. За такое, конечно, не посадят, но шум он может вызвать изрядный. И среди гомо, и среди гетеросексуалов, особенно в среде УИТУ, или как они там сейчас называются.

- Комфортно ли Вам в несвятой троице, как выразился Марк Рейтман, - Сорокин, Пелевин, Ширянов?

Б.Ш.: - Не-е-е! Там было Сорокин, Ширянов, Пелевин. В таком порядке - неплохо. А в Вашем мне неудобно. Ну что я с конца выпятился?
Не понимаю, как меня к ним занесло? Они маститые андерграундщики, Пелевин вон с "Химии и Жизни" начинал. С чего начинал Сорокин - не знаю. Они долго пашут свою ниву, а тут я. Пришел и как чертополох расцвел моментально, и вот он я, здрасьте-подвиньтесь. Мне-то все равно. Это им должно быть неуютно. Наверное...

- *30-ю любовь Марии* Сорокин считает старым романом. Но и там уже литература подменена фотографией. Охальная двойка из этой троицы - на любителя.

Б.Ш.: - Я постоянно меняю маски. Все они - это я. И когда я, например, искреннен в одной из них, это может значить, что с точки зрения другой я нагло вру. Одна ли Вы? Или размножение личностей по числу произведений, героев и т.п. Вас миновало? Мои желания не совпадают с моей мерой популярности. По одной из градаций я на данный момент коммерческий писака третьего эшелона. (Первый - Маринина, Доценко (тираж >10.000.000); второй - Дашкова, Шитов, Воронин (тираж >2.000.000) третий - я и мне подобные (тираж <1.000.000) четвертый - тьма (тираж <100.000))
Как у автора неформальной прозы, моя известность исключительно в Интернете сидит и мало куда высовывается. Нет, скоро "Пилотаж..." на бумаге выйдет... Да и был вчера на телевидении, там по нему кино снимать собираются... Вон, сценарий писать надо. Его хотят адаптировать, а я не хочу. Что-то из этого получится?..
Но я всегда был патологически свободолюбив. И всегда находил время для себя, любимого, чтобы делать именно то, что хочется мне.

- Некорректный вопрос. Что Вы думаете о том, что Ваша проза обречена на успех идиотов? Их много, они обязательно купят...

Б.Ш.: - Да, обречена на успех. Да, язык примитивнейший. Но это - моя РАБОТА. Другие на нее ходят, я ее пишу, зная, что это проживет лишь десяток-другой лет... Но я не могу не вложить туда то, что меня волнует. Я все равно делаю там, внутри, заявку на вечность. Она может сработать или остаться втуне, ее может не увидеть ни один из читателей, но я знаю, что там есть не только то, что написано.

- А высокие материи, совесть и требовательность к себе по большому счету? Достоевский тоже суетился для денег, не говоря о западных классиках, но есть ли мера продажности, самопродажи? Осталось ли у Вас хоть что-то святое?

Б.Ш.: - Россия - родина слонов и двойной морали. И я, воспитанный во времена бровастого орденоносца, ее хорошо впитал и усвоил. То, что я делаю для паблики - одно. Туда я гомеопатическими дозами ввожу мой комплекс ценностей. То, что тильки для сэбэ - я выеживаюсь на всю катушку. Могу ведь позволить? Да? Да! И это два разных человека.
А насчет святого... Если оно действительно такое, то глумление ему не повредит. А коли нет - смех лишь очистит от наносов. Или убьет насмешника.
В России свои законы рынка. Такие, что нормальный человек, пытаясь понять почему издают это, а не другое, начинает думать, что "Нижняя часть головы его - суть рельсы..."
Я долго изучал эти "законы", долго варился, прежде чем понял: они (издатели) хотят, чтобы я писал плохо. И я НАУЧИЛСЯ ПИСАТЬ ПЛОХО. Теперь должен выдавать на гора 4 романа в год. 3 плохих и один хороший. Но, поскольку взял на себя такой ритм, то и отдыхать, по большому счету, некогда, да и не умею я пока отдыхать. Масть так легла.
Я журналист с 20-летним стажем. В последние 8 лет работал на НЭГ "ЕЩі". Но мое трепетное отношение к чужим текстам, авторству и прочим тонким материям не позволило мне стать редактором. Понимая это, я и решил быть от редакторов независимым. Или позволить себе выбирать такого, который меня устроит. Но чем дальше я в это влезал, тем отчетливей понимал, что надо учиться лизать жопу. Мне же это было противно. И я ушел в романистику. Благо, знакомства были, помощь кое-какую, и немалую, мне оказали. И поехало...

- А кто был замглавредом порнографической газетенки?

Б.Ш.: - Во-первых, не газетенки, а газеты. И не порнографической, а шибко эротической! Во вторых, это производственно-коммерческая тайна. Но могу часть ее приоткрыть. Более полугода я там работал в качестве впускающего и выпускающего редакторов и, до кучи, ответственным секретарем и редактором. Тогда ее делали три человека, не считая авторов. И это - идеал любого издания.

- Расколоть на тайну - уже хорошо... Это ж дурная слава - Пелевин, коллектив Марининой. 7 романов в год напишете разве что Вы на таких скоростях. На что Вам этот ажиотаж, если Вы тонко чувствуете, владеете (или раньше владели, теперь уж не знаю) словом, молоды (*всегда 27*) и можете горы ворочать, знаете важные для писателя языки (как матерный, воровской, наркоманский?

Б.Ш.: - Где-то, чуть ли не в старой Литературке, был рассказ про архитектора. Молодой хочет спроектировать город. Ему предлагают лестничную клетку. Постарше - мечтает о районе. Ему предлагают лестничную клетку. Еще старше - о микрорайоне. Ему предлагают клетку. Еще маститее - о доме. Ему предлагают клетку. Совсем маститый становится. Его спрашивают, хочешь спроектировать город? А он говорит - нет, хочу лестничную клетку. Вот я и делаю эти клетки, а воздушные замки - на подоконнике все же постраиваю...
Буду ли я похож на того героя? Время покажет.

- Соглашательская политика черного хода?..

Б.Ш.: - Как-то я выработал для себя следующий принцип: соглашаться со всем, но всегда настаивать на своем. Люблю парадоксы.

- Говорят, после семи лет отсутствия никто не может вернуться и адаптироваться.

Б.Ш.: - Про зону говорят то же самое.

- Эмиграция - та же зона, вообще мир состоит из зон, все поделено, только перераспределяется. Посидите без родных, без языка, чаще всего без свободы (приноравливаться к чужой психике и чужому монастырю - это воля?)

Б.Ш.: - Тюрьма - единственное место, где можно понять, что свобода не снаружи, а внутри. В эмиграции, наверное, это понять на порядок сложнее. Или проще, если языка не знаешь.

- Ну да, а за решеткой пусть сидит весь мир.

Б.Ш.: - Когда въезжаешь во внутренний Тибет, понимаешь, что так оно и есть.

- Другое дело, за границей, до Тибета не доходя, ты ее выбираешь, сам в ответе за все. А российский принцип напоминает сумасшедший дом или церковь: батюшка все порешил. Или всех... Как вариант свободы.

Б.Ш.: - Насрать на батюшку.

- Ну, мы должны почитать верующих. В том же Израиле терпят бьющихся лбом не о стену, а об пол, но если совсем не биться - не уважают.

Б.Ш.: - По верованию меня можно причислить к буддистам, или тантристам, или даосам... А у нас телега такая: каждый занимается онанизмом той рукой, которой ему удобнее. И вообще, стандартный институт религий не дает адептам никакой свободы выбора, кроме как веровать или не веровать. Что, по большому счету, одно и тоже. Я же не идиот, чтобы не верить в Творца... И я же не идиот, чтобы Ему поклоняться! Ему оно надо? Я Его уважаю. Может, кто-то сочтет это недостаточным, но кто этот "он" такой, чтобы говорить от Его имени?

- Коснемся другого. Я вот брезглива, потому не буду наркоманкой, алкоголичкой, российской подданной. Е.Ярошевский сказал: *Я уверен: Чехов никогда бы не стал ездить в наших трамваях. Это же орангутанги...* (*Провинциальный роман-с*).

Б.Ш.: - А я не брезглив и поэтому стал и тем, и другим, и третьим...

- Вот к Вам и вопрос. Общие тенденции характеризуют наркоманскую литературу? Вы ж не один писали про малолетних (о-кей, это не порно), зверобой - в смысле все, кто от винта и по винтовой лестнице, рисуют подвешенных собачек и кошечек, психологически это оправдано. Можно ли выделить наркоманскую литературу в отдельное направление?

Б.Ш.: - Я, как всегда, неоднозначен. Итак:
1. Да. Однозначно. Литература, написанная наркоманами, или о наркоманах - суть явления разные. Вторую пишут с явной целью контрпропаганды, пусть и с претензией на объективность, у первой же пропагандистская цель далеко не приоритетна. Это уже потом, читая описания торча и прочих актов, сопровождающих бытие наркомана, простой неторчащий читатель способен подумать, что это можно было бы попробовать. Наркотик романтизируют. Его дополнительная криминализация подпитывает этот детский романтизм. Но на самом-то деле торчек хочет всего лишь поделиться своими трипами, опытом, чтобы другие не совершали его ошибок, наконец. И поэтому творчество наркоманов - однозначно предназначено только для других наркоманов или тех, кто собирается ими стать.
2. Нет. Литература едина. Собственно литература есть преломление личного опыта, на который накладывается фантазия, архетипические модусы и еще бог весть что. Любой опыт уникален, но с другой стороны не про всякий интересно читать. Так и среди писателей-трезвеников и алкоголиков есть более или менее талантливые. С наркоманами то же самое. Они лишь сильнее обычных людей, не знающих никаких измененных состояний сознания, выпячивают то, что хранится в каких-то подвалах сознания личного или общественного, хрен разберешь. И если наркоману есть что сказать другим, почему бы ему не позволить этого сделать. Собственно, а кто запретит? Де Куинси, Эдгар По, имя им легион. Они уже часть мировой литературы. И нет смысла обособлять одну часть от другой.
3. Это самый дурацкий Ваш вопрос. Творчество наркоманов - это вообще не литература. Те, кто торчал, знают, что под воздействием наркотика невозможно создать что-то путное. Нет, конечно, на первых порах, когда прет и так далее, это все кажется гениальным. Но таска уходит и что остается? Правильно, некая бессмыслица. Я собирал "research of gluks", записи, сделанные во время трипов. Да, они интересны, познавательны и т.д., но больше они интересны не читателю, а психологу, в крайнем случае, психиатру. Я сейчас говорю только о наркотиках тяжести выше "легкой". Под марихуаной таких эффектов часто и не наблюдается. Продолжу. Все, что приписывается наркоманам, они писали в трезвом состоянии. Иначе не получится. И поэтому их в момент написания наркоманами-то назвать нельзя. Да, люди с определенным опытом. Но опытом уже не непосредственным, а переработанным с критикой сознания. Так что тут совершенно разные понятия.
4. Творчество наркоманов - выше всякой литературы! Человечество последние тысячелетия только тем и занимается, что вспоминает о невероятных возможностях своего мозга. Его глубины таят и родовую память, и возможности непосредственного знания, и уйму всего забытого на сонмы эпох. Наркотики же раскрепощают сознание. Они вспахивают его, и на поверхности может теперь появиться что угодно. От фугаса времен прошлой войны, до древней амфоры со свитком тайных знаний. Но процесс этот совершенно неподконтролен на данном этапе развития сознания и мышления, вот и приходится прибегать к таким варварским способам насилия над собой, как наркотики. Заметьте, не всякий наркоман пишет. А лишь тот, кому есть что поведать. И неважно, что он сам не понимает, что там всплыло в его голове: простая медуза или бутылка с джином, или джинном, на это есть те, кто с помощью анализа и уже известного комплекса сохраненных знаний сможет расшифровать послание из прошлого, будущего или параллельных миров.
Хватит, или еще нагнать пять-шесть точек зрения, и все они будут моими?

- Я думаю, это самый дурацкий Ваш ответ, но не все читатели, надеюсь, об этом знают.
Общеизвестно, что под кайфом кажется, ты гениален, а очухаешься - рад, что никто тебя не прочел. Бахтин заметил, что мысль не может быть новой, так что продолжим. Не всякий наркоман пишет - но зато практически об одном.

Б.Ш.: - И я пишу попсу, делая расчет на домашних хозяек, и сопливых пацанов, которые хотят чтобы было "круто". Я им это даю. То, что я пишу, вообще не принимая в расчет никого - оно и получается для всех. Мыслящих. Я же от толпы себя не отделяю. Я - такой, как они.

- Вы не подтягиваете их до своего уровня писателя-классика с миллионными тиражами, любимца толпы, а сами сползаете в их трущобы - быть ближе к народу?

Б.Ш.: - Вон, недавно, иду. Вижу - помойка. В помойке початый кулек с чипсами. Вынул, дальше иду, ем. Я живу в трущобах. И то, что я имею возможность из них вылезать... А потом это доносить до кого-то как там, вне... Это криминал? Да?

- А чего ж не написать о прекрасном? Все равно все перерабатывается писателем, пропускается через сердце или другие места, у кого как. Опять Ярошевский: * - А лирика? - Не верю. Подозреваю, что анальная эротика*.

Б.Ш.: - О прекрасном не надо писать. Его надо делать. Я этим и занимаюсь. Другое дело, что получается... Но попытки бывают. Часто. Мне пишут письма. Все просят рассказать, как винт варить. 4-5 в неделю обязательно. Я их, конечно, посылаю.

- Это Вы для властей подчеркнули? Не посылаете варить винт? Или Вы видите в этом моральные устои? Мне интересно.

Б.Ш.: - Это я от конкретики ушел. Я же не сказал, КУДА я их посылаю... Вот и понимайте с тех позиций, с которых Вы меня видите...
Мне известны ответы на уйму вопросов. Но кому они нужны, если никто не задает этих вопросов?

- Задаю. Валяйте, пожалуйста. Если Вы знаете столько ответов, перед Вами точно встал вопрос самовыражения, - как донести ответы до тех, кто даже не подумал еще о вопросе?

Б.Ш.: - Задать вопрос - страшная работа. Но беда в том, что вокруг нас все гораздо проще, чем на самом деле. Добро-зло, любовь-ненависть, власть-бесправие... Все это процессы, в основе которых...
А, собственно, чего это я тут буду давать готовые рецепты? Думайте!
У меня, например, собственная манера чтения. Читая, я ищу "хвосты". Вижу такой "хвост", значит, на другом конце зверь. В тексте его нет. Он там, дальше. Вот и раскапываю. Потом рассматриваю. И в зоосад.

- Я ж не могу спрашивать Вас о законах творчества, если Вы сказали, что пишете на прилавок по плану.

Б.Ш.: - Ап! Прокол! И здесь есть свои законы. Свое вдохновение и т.п. Это как бы - не пишу, но зарабатываю.

- Трудоголик. Полное удовлетворение от себя-спринтера. Хороший аппетит. Ну и какие законы?

Б.Ш.: - Не сочтите за отговорку, но законов этих уйма и рассказывать про все...
Ладно, вот один, например:
"Правило непрерывности фразеометафизической цепочки." При написании фразы или отрывка текста следует учитывать то, что связь слов по уровням витал-эфир-астрал-ментал-каузал-буддхиал-атман не должна прерываться. Причем спуск и подъем можно проводить на любом этапе построения, но без скачков.
Все понятно?

Я шел, печально размышляя, почему она дала мне пощечину, неужели ее любовь ко мне лишь мираж, и я, желая сохранить в душе ее идеальный образ, должен немедленно от нее отказаться? - фраза, построенная по полной восходящей.

- Да все понятно. И любопытно, как все, касающееся творчества. На днях я получила виртуальную пощечину. Вам еще не давали? Один сетевой поклонник разгневался, написал, что дал мне по морде лица. Как тут достойно ответить?.. Уронить, к примеру, перчатку...

Б.Ш.: - Не поможет! Упасть в обморок, и пусть ему будет стыдно. А можно ему букетом роз по мордасам! Или шпилькой по яйцам! Или коленом по носу! Или какашку ему по е-мылу послать...

- Вы ставите на авось: ну останется в веках Ваша нетленка - и ладушки? Пассивная позиция, закон другой щеки?

Б.Ш.: - Позиция даоса. Я творю - зашибись. А что - не суть важно.

- Зашибись - это самозащита. А как насчет того, что произведение искусства по отдаче равно тому, что в него закачали?

Б.Ш.: - Вы что, снимали у меня кардио-и энцефалограммы в момент, когда я пишу? Вы наблюдали за мной с помощью термоскопа?
А вот однажды нашелся такой человек. И он мне сказал так: когда ты работаешь, ты на два порядка структурируешь пространство вокруг себя. Т.б. оно становится упорядоченнее в сто раз.
Так какая такая энергия?

- А Ваш дар не почувствует себя преданным и не уйдет? Вы же себя разменяли.

Б.Ш.: - Меня - много. Одна часть не знает, что творит другая. Вопрос в том, какую пробудить к данной ситуации. Я люблю разочаровывать. Я не там, где меня ВСЕ ищут.

- А каким Вы видите искусство в будущем?

Б.Ш.: - На это у меня достаточно механистические воззрения... Останется все то же, что было, плюс... Наверное, большая интерактивность, участие зрителя в процессе. И, как предел, книга, музыка, фильм, что-то седьмое или шешнадцатое для единственного зрителя...

- Мне вот сеть тем интересна, что я никогда не осилю, но в принципе поняла - выход из трехмерности, пересечение искусств, дополнительные временные и пространственные сдвиги. Жалко, что не смогу, - я бы тут оказалась на месте, но жизнь не вечна.

Б.Ш.: - Я лирик-прагматик-фаталист.

- Лишнего слова не вытянешь. Давайте тогда к науке. О словарях наркотиков.

Б.Ш.: - Словарей наркотиков я не составлял. Ну, как оно было... Сидел, торчал, феню впитывал. С торчками ведь без нее особо и не пообщаешься. Нет, побазарить можно, но смотреть будут косо, если основных терминов не знаешь. А накопилось их... Уйма. Ну, думаю, чего добру пропадать. Мы, писатели, это такие сволочи... Нам все в копилку! Вот, кубышку-то я свою лингвистическую и раскупорил. А чтоб не выглядело все это с избытком академично, добавил примеры словоупотребления с переводом с русского-наркотического на русский общеупотребимый. Получилось забавно. Еще ресЈчей напихал, стихов наркоманов. Вот и образовался такой корпус текстов... Мощный...

- Очень зримо там насчет фэйса после водки, про кокаин с шоколадом я голландцам перевела. А то уперлись в грибы китайские и пирожки с гашишем, тут на каждом углу продают. Что ж изволите на прощание?

Б.Ш.: - Сударыня... Вы заставили меня влезть в те области моего любимого меня, которые я не посещал столетиями и старался вааще забыть об их существовании. Это напоминание принесло мне агромадную психофизиологическую травму...
(Нет, не утешайте меня гашишем, не надо!)
Ее может проиллюстрировать уникальный стих. (Не мой.) Читать его надо экспрессивно и с надрывом и надломом:

"Ты вся такая милая!..
И тебя изнасилую я!
Ты вся такая нарядная!..
Отравлю тебя ядом я.
Ты вся такая воздушная!..
Значит, будешь задушена!"

Ух, как я зол!

- Это замечательно, стимул! У Вас на днях родился Тимоша, нужен выход эмоциям. Поздравляю семейство! Срочно бегу читать *Монастырь* , очень хвалил его САМ, а он знает...

Лариса Володимерова, специально для ностальЕЖЕй, 30 июня 2000 года.